Конечно, было бы лучше, если бы Питер Данн повел бы себя по-другому, но сожалеть и причитать было не в характере Эйлин. В конце концов, было глупо ожидать от него, что он примет ее с распростертыми объятиями после того, что произошло с его братом…

Но, стоп. Воспоминания были слишком болезненны, и Эйлин решила выкинуть вчерашний день из головы точно также, как она выкинула события двухмесячной давности. Она начинает новую жизнь.

В магазине ее встретили очень приветливо. К великому облегчению Эйлин, о ней не забыли, и место ее сохранилось. Ее тут же провели к прилавку с мужскими галстуками. Мистер Кресснер, тот самый неприятный менеджер, с которым Эйлин беседовала раньше, принялся вводить ее в курс дела. Маленькие глазки мистера Кресснера подозрительно поблескивали при этом, и Эйлин прилагала уйму усилий, чтобы побороть чувство отвращения к говорливому пухлому человечку.

– Да, мистер Кресснер. Я все поняла, мистер Кресснер, – бормотала она через равные интервалы, с ужасом сознавая, что ничего не запоминает из его плавной речи.

– Тогда желаю вам успехов, мисс Донахью, – наконец закончил Кресснер. – Если у вас возникнут вопросы, обращайтесь. Но я уверен, что вы справитесь. Вы производите впечатление весьма расторопной молодой особы. Я не сомневался, что вы вернетесь, чтобы работать у нас…

Эйлин ощущала, как гнев подкатывает к сердцу. Расторопная молодая особа! Достойный комплимент, что и говорить! Но внешне она ничем не выдала своих чувств. Ей действительно нужна работа. Можно начать хотя бы с этого захудалого магазинчика.

Впрочем, Эйлин несколько заблуждалась. Магазин, в который она попала, был не так уж плох. Конечно, ему было далеко до сверкающих стеклом и мрамором гигантов, предлагающих товары на любой вкус. Но это было вполне достойное заведение, со своими постоянными, пусть и не очень шикарными клиентами. Однако Эйлин была настолько угнетена перспективой сотрудничества с мистером Кресснером, что автоматически переносила свою неприязнь на все вокруг.

Первая неделя была ужасной. Эйлин путалась в ассортименте, боялась разговаривать с покупателями и предлагать товар, не знала, что посоветовать, и постоянно краснела, когда клиенты пытались с ней заигрывать. К тому же, как она и предвидела, мистер Кресснер ни на минуту не оставлял ее в покое. Он постоянно появлялся в ее отделе и с постной физиономией принимался учить ее, отчего Эйлин путалась еще сильнее.

Работа казалась ей каторгой, и когда в конце недели она получила первую вожделенную зарплату, Эйлин решила, что это слишком скудное вознаграждение за столь невыносимый труд. Но остальные девушки были вполне довольны. Они радостно переговаривались и обсуждали планы на выходные. Эйлин почувствовала себя внезапно очень одинокой – за неделю она не успела ни с кем подружиться, да и не особенно ее влекло к этим крикливым нескладным американским девицам…

– Что, не слишком густо, мисс белоручка? – спросил Эйлин кто-то, когда она потерянно разглядывала тонкую пачку долларовых купюр в руке.

Она подняла голову. Рядом с ней стояла Марта Томпсон, шумная болтливая девушка из отдела тканей. Она с самого первого дня подметила, что Эйлин не их поля ягода, и не упускала возможности подколоть ее. Впрочем, Марта была девушка незлобивая, и если бы кто-нибудь сказал ей, что Эйлин принимает все ее насмешки близко к сердцу, она очень бы расстроилась.

– Да, на такое не пошикуешь, – продолжала Марта, видя, что Эйлин не собирается отвечать. – Но я бы на месте мистера Кресснера вообще не стала бы тебе платить. За эту неделю от тебя один урон!

Эйлин покраснела от досады. В чем-то Марта была права – лишь один раз у нее что-то купили, да и то потому, что джентльмен слишком спешил, чтобы придираться к неумелой продавщице. А так у ее прилавка чаще толпились щеголи и зубоскалы, чем настоящие покупатели.

– Но мистер Кресснер лучше знает, что делает, – захихикала Марта. – У него свои намерения…

Тон ее стал совсем уж омерзительным. Эйлин скривилась, но промолчала. Она взяла за правило не вступать ни в какие перебранки, и это особенно раздражало говорливую мисс Томпсон. Она предпочла бы поругаться с новенькой как следует, а потом подружиться с ней, как происходило со многими до нее. Но Эйлин упорно не желала никого к себе подпускать.

– Ладно, посмотрим, что останется от этой гордячки через месяц, – пробормотала Марта себе под нос, отходя от Эйлин. – Кресснер явно не оставит ее в покое…

Честно говоря, Марта немного завидовала Эйлин – ей самой до смерти хотелось привлечь внимание менеджера. Она не понимала, почему новенькая так упорно воротит нос от лучшего мужчины их магазина.

То, что Кресснер без ума от Эйлин, стало уже всеобщим достоянием.

Однако Эйлин и не догадывалась о том, что о ней уже все судачат и прикидывают, когда же она наконец падет к ногам неотразимого менеджера. Если бы она узнала об этом, то искренне бы посмеялась. Пока же в ее жизни поводов для веселья не было совсем. Мрачная убогая квартирка, утомительная работа, скудная зарплата, полнейшее одиночество – все это медленно, но верно подрывало уверенность в себе. Эйлин сознавала, что ей некуда пойти в выходной, не с кем поболтать, и что ей предстоит еще бесчисленное множество подобных дней, без радости и надежды.

Максимилиан Гриффит не без оснований считал себя настоящим везунчиком. Тридцати пяти лет от роду он уже имел все то, к чему большинство стремится всю жизнь, но никогда не получает. Его двухэтажная холостяцкая квартира в центре Нью-Йорка являла собой воплощение хорошего вкуса вкупе с неограниченными средствами. На верфях стояла на приколе его яхта «Фантазия», а его мать и сестры проживали в великолепном загородном особняке, который Макс выстроил для них.

Самое примечательное заключалось в том, что всего этого Максимилиан Гриффит добился сам. От родителей ему достался лишь цепкий аналитический ум, быстрота реакции, крепкие нервы и неотразимая внешность. Макс в полной мере пользовался всем этим. Начинал он свою карьеру как журналист, но быстро пришел к выводу, что гораздо лучше может преуспеть в качестве коммерсанта. Он осторожно играл на бирже, не особенно рискуя, но и не получая больших барышей, и все время присматривался к газетному делу. В конце концов, разве не его он знал лучше всего?

Однажды ему подвернулась возможность купить разорившийся журнал. Это приобретение стало краеугольным камнем его благосостояния. Макс нанял новый штат журналистов, художников, редакторов и с рвением принялся на работу. Сверхъестественным чутьем он угадывал настроение публики и всегда выдавал материалы, которые моментально раскупались.

В это время, когда его журнал набирал обороты, судьба свела Максимилиана с Питером Данном, крупной фигурой в полиграфическом бизнесе.

Мужчины сразу подружились. В Питере была основательность и серьезность – те качества, которых так не хватало легкомысленному Максимилиану, а Макс обладал изумительной подвижностью и гибкостью ума. Вместе они могли творить чудеса.

Они основали концерн «Данн & Гриффит», который занимался всем – от производства полиграфических станков, до выпуска разнообразнейших журналов и газет. Дружба Питера и Макса крепла по мере улучшения их финансового положения. Через восемь лет после их первой встречи они могли смело утверждать, что провидение специально столкнуло их. Имена Данна и Гриффита были известны всему деловому Нью-Йорку. Можно было с уверенностью сказать, что как минимум один экземпляр их печатной продукции есть в каждом американском доме.

В последнее время Питер и Максимилиан уделяли особое внимание своему новому детищу – журналу для мужчин «Максистиль». Идея, как обычно принадлежала Максимилиану, главному источнику всех их нововведений. Журналы, ориентированные на женщин, уже вовсю завоевывали рынок, и Макс решил создать нечто подобное для мужчин. Это было довольно рискованное начинание, но Максимилиан Гриффит был не из тех, кто отступает перед трудностями. Питер Данн поддержал его, и они бросили все силы на создание качественного журнала. Питер больше занимался финансовыми вопросами, Макс – творческими, и они прекрасно ладили, без труда приходя к компромиссам.