Элеана молча смотрела на нее, и на лице ее, быстро сменяя друг друга, отражались самые различные эмоции. А когда наконец она заговорила, привычный вызов в голосе звучал почти вымученно:
— Почему это вы хотите подружиться со мной?
В самом деле — почему? Ответ пришел сам собой: возможно, в наших жилах течет родственная кровь.
— Наверное, просто не люблю ни с кем ссориться, — полушутливо произнесла Клэр. — Впрочем, вашей сестре я тоже не по вкусу.
— О, Олимпия никого не любит, кроме себя, — заявила Элеана, причем на сей раз неприязнь в ее голосе была совершенно искренней. — Она одного только и хотела бы в жизни: оказаться на месте Маркоса.
Что ж, ничего удивительного. Ведь Маркос полновластно распоряжался всеми делами и богатствами семьи. Легко представить, до чего трудно женщине с характером Олимпии смириться с ролью второй скрипки. Вот только почему, интересно знать, она вышла замуж всего-навсего за подчиненного брата, а не за какого-нибудь банкира. Вряд ли от недостатка выбора.
— Наверное, вы очень тоскуете по отцу, — тихо сказала Клэр, меняя тему. — Давно вы его потеряли?
— Восемь лет назад, — машинально ответила Элеана.
— Но не от старости — же он умер?
— Ему было сорок семь.
Значит, меж отцом Элеаны и Никосом было всего десять лет разницы, тотчас же подсчитала Клэр. Впрочем, сам по себе этот факт не проливал ровным счетом никакого света на тайну ее происхождения.
— Какая огромная ответственность свалилась на плечи вашего брата в столь юном возрасте! — заметила она. — Особенно учитывая, что он последний в роду. Представляю, какой груз он несет.
Элеана поглядела на нее с подозрением.
— А вам-то что?
— Да нет, ничего, — поспешила заверить Клэр. — Просто вдруг подумалось. С моей стороны и впрямь ужасно невежливо обсуждать ваши семейные дела. — Она развела руками. — Наверное, мне лучше уйти. И вообще мне не следовало вас беспокоить.
— Тогда почему вы все-таки сюда зашли.
— Увидела, что вы очень расстроены, — робко призналась Клэр. — Не могла уйти и оставить вас в таком состоянии.
— Думаете, перспектива дружбы с вами лучшее утешение, другого не требуется?
Клэр проигнорировала сарказм, тем более что настоящего пыла в нем почти и не было.
— Не лучшее, но, наверное, хоть какое-то. — Она замялась, прежде чем сделать следующий шаг, понимая, что ступает на очень деликатную почву. — Маркос рассказал, что с вами произошло. Представляю, как вы переживали!
В ответ на сочувствие Элеана неожиданно воскликнула:
— Он думает, я принимаю наркотики!
— Ничего подобного. — Клэр сдержала порыв подойти и обнять девушку. — Просто вам не повезло оказаться там, где не надо и когда не надо. Вот увидите, через несколько дней он перестанет на вас сердиться.
— Не перестанет! Не перестанет! Ни за что не перестанет! — Элеана готова была разрыдаться. — Он даже глядеть на меня не может! Да на меня сейчас никто не может глядеть!
Ах вот оно что, внезапно осенило Клэр. Вот где таится подлинная причина горя Элеаны. Она постаралась, чтобы голос ее звучал все так же ровно:
— Вы имеете в виду ваши волосы?
— Да-а! Они были такие густые, такие длинные, совсем как ваши, только черные, а не светлые. А потом Сибилла меня подстригла. Сказала: так будет гораздо красивее. Совреме-е-еннее!
— Сибилла — парикмахер?
— Нет, моя подруга. Подруга!
— Причем, как видно, презавистливая, — заметила Клэр. — Конечно, теперь волосы не скоро отрастут. — Что толку отрицать очевидное? — Но даже им можно придать куда более приличный вид.
В глазах Элеаны забрезжила надежда.
— Правда? Вы могли бы?
Честно говоря, Клэр вовсе не то имела в виду, но как тут откажешься? Она утешала себя лишь тем, что все равно испортить прическу девушки уже невозможно.
— Попробую, — осторожно сказала она. — Хотя на самом деле вам стоило бы сходить к профессиональному стилисту.
— Нет-нет, нельзя ждать! — загорелась Элеана. — Маркос назвал меня форменным пугалом. А если я вдруг стану выглядеть лучше, может, он позволит мне пойти с вами завтра на фестиваль. Знаете, вы ему очень нравитесь, уж я-то вижу. Вас он послушается. Попросите его, ну пожалуйста!
Клэр глубоко сомневалась в том, что Маркос и впрямь не в силах ей ни в чем отказать. Но вот она сейчас ответить отказом девушке никак не могла.
— Попробую, — пообещала Клэр.
— Спасибо! — Элеана просто сияла. — И, правда, мне страшно жаль, что так вышло с вашей машиной. Это я одна виновата. Я ужасно неосторожно езжу.
— Пустое. Не волнуйтесь. — Клэр просто поверить не могла в подобное преображение. — Ее починят, и она будет как новенькая… Что ж, если мы хотим успеть до ланча, надо бы приступать.
— Ланч только в два, — радостно сообщила Элеана. — У нас еще уйма времени.
Уйма времени на то, чтобы создать прическу, способную поколебать решимость Маркоса! Клэр от души надеялась, что вообще способна на такое.
Двух часов хватило в обрез, а успех оказался весьма и весьма относительным, но даже на это Клэр потребовалась вся ее изобретательность, не говоря уже о терпении. Заканчивая сушить черную массу густых волос, горе-парикмахерша уже жалела, что ввязалась в эту затею.
Однако, оглядев конечный результат, облегченно вздохнула. Могло быть и хуже. Короткие пряди обрамляли неожиданно нежное личико Элеаны, более длинные аккуратно спадали на плечи. Не сравнить с прежним кошмаром. Во всяком случае, сама Элеана осталась довольна.
По совету все той же Клэр девушка сменила необъятные штаны и тесную футболку на бледно-сиреневую юбку и кремовую блузку. Со свойственной ей, видимо, любовью к преувеличениям, Элеана пылко заявила, что счастлива принять любую помощь от той, что проявила себя единственным настоящим другом.
Заметный прогресс по сравнению с тем, что было двадцать четыре часа назад, улыбнулась про себя Клэр. Вот только не сочтет ли Маркос за дерзость столь бесцеремонное вмешательство незваной гостьи в семейные дела?
Ланч был подан все на той же террасе, под специальным тентом. Олимпия взглянула на преобразившуюся сестру без особого интереса и вяло заметила, что повода для бурной радости не видит, хотя перемены к лучшему налицо. Так что выражать восторги выпало на долю Маркоса. Однако Клэр все равно не могла отделаться от впечатления, будто он не одобряет ее затеи. Что ж, нечего тогда было делиться с ней проблемами младшей сестры.
Изнемогая под красноречивыми взглядами Элеаны, Клэр решила взять быка за рога и, собравшись с духом, обратилась к Маркосу, едва они остались вдвоем:
— Насчет завтра…
— Вы передумали? Не хотите на фестиваль?
— Да нет же. Разумеется, хочу. — Она помолчала, оттягивая неприятный момент. — Хотя мне ужасно неловко отвлекать вас от дел. Я и так вам очень признательна и никак не рассчитывала, что вы возьметесь еще и развлекать меня.
— У меня все равно не было запланировано на завтра ничего важного, — заверил Маркос. — Или вы предпочли бы провести день со Спиро?
— О нет!
Столь поспешный — предательски поспешный! — ответ заставил Маркоса улыбнуться.
— Тогда в чем проблема?
— Элеана просто умирает от желания поехать с нами.
— Хотя вы приложили поистине титанические усилия, чтобы хоть как-то приукрасить ее, — задумчиво произнес он, — я все-таки не понимаю, с какой стати вы идете на такие жертвы ради взбалмошной девчонки, от которой не видели ничего, кроме нервотрепки?
— Не знаю. Почему-то я невольно ей симпатизирую, — честно призналась Клэр. — Для своих лет она совсем еще ребенок, причем очень ранимый и впечатлительный. Я бы сказала, что за очень многое из того, что она натворила, следует винить ее подругу Сибиллу. Кто, как не она, подбила Элеану подстричься? Уверена, и в ночной клуб отправиться уговорила ее все та же Сибилла. Бывают такие — их хлебом не корми, дай втянуть другого в неприятности.
— Вы говорите со знанием дела, — заметил Маркос.
— Я сама в юном возрасте связалась было с дурной компанией. — Добровольная заступница не стала упоминать, что тогда ей было не восемнадцать, как Элеане, а всего четырнадцать. — Поэтому примерно догадываюсь, что испытывает ваша сестра, вернувшись домой. Представляет, какой ужасной кажется окружающим, а от этого еще сильнее замыкается в себе и ведет себя все более вызывающе. Все, что ей надо, — это немножко сочувствия. Неужели вам в детстве не приходилось оказываться в подобном положении? Ну не в детстве, так в ранней юности?
