Никем не замеченная, Клэр пробралась в комнатку при гараже и наугад сняла с крючка ключи от одной из машин. Лишь уже в гараже она обнаружила, что ей попался ключ от «ягуара», а ведь она водила его всего лишь раз, да и то под присмотром Маркоса. Ничего, как-нибудь справится, лишь бы поскорее уехать, подумала Клэр.
Мотор завелся сразу. Она даже слегка испугалась, почувствовав, с какой могучей машиной имеет дело. Тут все было иначе, чем в ее любимом маленьком, как бы ручном «фиате».
Первые минут двадцать пути прошли без каких-либо происшествий. Сидя за рулем, Клэр с мукой в сердце вспоминала, как всего несколько месяцев назад ехала по этой же дороге в другую сторону — в Домокос. Сколько радужных надежд переполняло ее тогда! Глупая мечтательница! Сама рвалась навстречу гибели, навстречу огню, что навсегда опалит ее крылья.
Дождь хлынул внезапно, сплошной стеной застилая дорогу впереди. Уже в нескольких метрах ничего не было видно. Следовало остановиться, переждать непогоду, но Клэр боялась дать себе время подумать, что делает. Двигаться, двигаться вперед во что бы то ни стало!
И когда сквозь завесу дождя на нее с грохотом вылетел грузовик, Клэр испытала странное чувство дежа вю. Она успела лишь отчаяние вывернуть руль; колеса заскользили по мокрому асфальту, раздался тяжелый удар — и все объяла тьма.
Она очнулась лежа на спине в каком-то незнакомом месте. Над ней был безупречно выбеленный потолок. Все тело одеревенело, голову невозможно было повернуть. С трудом подняв непослушную руку, Клэр нащупала на шее корсет. Внезапно все куски головоломки встали на место. Она попала в аварию и теперь находится в больнице. Как ни странно, ничего не болело, если не считать тупой боли в висках.
— Тебе нельзя двигаться, пока врачи не убедятся, что серьезных повреждений нет, — произнес где-то сбоку голос Маркоса.
Ее пронзила невыносимая боль.
— Что с ребенком? Я потеряла ребенка?
— Нет. — Маркос встал так, чтобы она могла его видеть. На лице его застыла тревога. — С ребенком все в порядке. Ремень безопасности не дал тебе выпасть из машины, когда она перевернулась.
— Случилось непоправимое, да? — пробормотала Клэр. — В смысле, с машиной?
— Думаешь, меня волнует машина? — возмутился Маркос. — С какой стати ты вообще села за руль в такую погоду?
Клэр уставилась в потолок, страшась грядущего объяснения.
— Когда я выезжала, дождя еще не было.
— Что тебя вовсе не… — резко начал Маркос, но с видимым усилием сдержался. — Ты была без сознания несколько часов. А значит, у тебя по крайней мере сотрясение мозга. Раз ты окончательно очнулась, сейчас тебя осмотрит специалист.
Он отошел в сторону, уступив место пожилому мужчине в белом халате. Клэр покорно вынесла все манипуляции и ответила на множество вопросов, которые переводил для нее Маркос. К великому ее облегчению, корсет с шеи сняли, а значит, спинной мозг поврежден не был. Голова, правда, все так же болела. Кроме того, едва она попыталась сесть в постели, тотчас же дали знать о себе ушибы и ссадины. Но ими, слава Богу, все и ограничилось.
Врач что-то сказал Маркосу по-гречески и вышел из палаты.
— Ты останешься тут по крайней мере на ночь, дабы врачи могли убедиться, что обошлось без последствий, — сообщил Маркос жене. — Сейчас для тебя лучшее лекарство — это сон и покой.
— А как ты тут очутился? Ты ведь был на пути в Афины.
— Разумеется, услышав, что ты попала в аварию, я тотчас вернулся. — Голос его был ровен, взгляд — непроницаем. — Мама просто в панике. Она вообще не знала, что ты куда-то уехала. Что это на тебя нашло?
Момент не располагал к откровенности, и Клэр устало ответила:
— Просто захотелось прокатиться… Извини, что заставила твою мать волноваться.
В глубине черных глаз вспыхнул огонь.
— Думаешь, кроме нее никто не волновался? Если бы ты только знала… — Маркос снова не договорил и покачал головой, словно сердясь на себя. — Завтра нам хватит времени все обсудить. А сейчас тебе необходимо поспать.
Он начал поворачиваться, но Клэр, не в силах больше бороться с переполняющими ее чувствами, схватила его за руку.
— Не уходи, — охрипшим голосом попросила она. — Я не могу без тебя, любимый.
Мускулы его руки напряглись. Лицо затвердело.
— Не называй меня так! Ведь это неправда!
— Правда! — Клэр больше не боялась выдать себя. Голос ее окреп, набрал силу. — Я знаю, ты не испытываешь ко мне никаких глубоких чувств, но, пожалуйста, присмотрись ко мне. Может, найдешь, за что меня стоит любить. Потому что я никуда не уйду и задам хорошую взбучку любой женщине, которая попробует предъявить на тебя права!
Прежде чем Маркос ответил, прошло несколько бесконечно долгих секунд. Но под его взглядом сердце молодой женщины так и понеслось вскачь.
— Скажи, с чего, — наконец произнес он, — ты решила, будто я не испытываю к тебе никаких глубоких чувств?
Клэр неуверенно пожала плечами.
— Ты ведь никогда не признавался мне в любви.
Губы Маркоса тронула легкая улыбка.
— А что, такое признание убедило бы тебя по доброй воле выйти за меня замуж?
— Не знаю, может, и убедило бы.
— Весьма сомневаюсь. Тебя влекло ко мне физически, но не более того.
Клэр впилась взглядом в красивое смуглое лицо мужа.
— Выходит, ты женился на мне не только, чтобы избежать угрызений совести?
Маркос снова улыбнулся.
— Я безумно влюбился в девушку, что так безоглядно отдалась мне той памятной ночью. В девушку, на которой я хотел во что бы то ни стало жениться еще до того, как узнал, кто она такая, и не расхотел после. Знаю, с моей стороны было гнусно воспользоваться бедственным положением твоего отчима, но я не видел другого способа заполучить тебя.
Он поднес ее руку к губам.
— Я беспредельно люблю тебя, родная моя, единственная. Пожалуйста, поверь, Сабрина никогда не занимала в моем сердце никакого места. Да, я разозлился, когда ты запретила ей приезжать в «Орестиос», но только потому, что ты сразу и безоговорочно поверила в мою вину. В ту ночь мне стало так тяжело от мысли, что ты никогда не полюбишь меня, что я спустился в сад и сам не заметил, сколько бродил там в полном отчаянии. А когда ты обвинила меня в том, что я провел эти часы с Сабриной…
— Я умирала от ревности, — виновато перебила его Клэр. — Она так красива!
— Ее красота с твоей и в сравнение не может идти! — заявил Маркос. — Заглянуть в ее глаза — значит, заглянуть в бездушную бездну. Мужчина может воспользоваться женщиной вроде нее для того, чтобы на миг расслабиться, но мало кто способен на длительную связь с ней.
— А в будущем тебе не потребуется расслабляться подобным образом? — еле слышно спросила Клэр.
— Ты все еще убеждена, что у меня нет никакого понятия о приличиях? — возмутился Маркос.
— Но ты мужчина, — ответила она. — Ты привык ни в чем себе не отказывать. Разве тебе хватит одной женщины?
Маркос выпустил ее ладонь и обеими руками схватил жену за плечи. Поцелуй его был убедительнее любых клятв.
— Этой женщины хватит, — сообщил он, с неохотой отрываясь от ее губ. — А сейчас тебе надо отдохнуть. Утром я вернусь, и…
— Нет! — несмотря на боль, Клэр отчаянно замотала головой. — Я еду с тобой!
— Но врач велел…
— Плевать мне, что велел врач! Если посмеешь меня бросить, я убегу и буду добираться автостопом, — пригрозила она, видя, что муж колеблется. — Честное слово, Маркос, я так и сделаю!
— С первой минуты, как увидел тебя, я понял, что с тобой хлопот не оберешься, — шутливо вздохнул он. — Вот только не угадал, до какой степени. Если я заберу твою одежду, тебе придется остаться.
— И не рассчитывай. В случае чего я завернусь в простыню!
Маркос не смог сдержать смеха.
— Нет, на такой риск я идти не готов! Сможешь одеться, пока я схожу и поговорю с врачом?
— Запросто, — заверила она.
Он поцеловал ее еще раз, долго и страстно, и вышел из палаты. Клэр с бешено бьющимся сердцем глядела ему вслед. Теперь, зная, что Маркос любит ее, она справится с чем угодно. Греция стала ее домом, родным домом. Она наконец-то нашла свое место в мире!
