Насколько я знала, это землетрясение было поверхностным. Более глубокие колебания обычно причиняют меньше ущерба, так как основной импульс поглощается коренной породой. Поверхностные землетрясения являются самыми опасными, а это было просто ошеломляющим. Было невозможно объективно измерить его по шкале Рихтера. В академии я изучала шкалу интенсивности Меркали и смело могла обозначить это землетрясение не меньше, чем в девять баллов. Разрушения происходят так же, как при падении камня в воду – волны, исходящие от более тяжелых объектов, порождают более интенсивные волны. Энергия начинает дисгармонировать сама с собой, преломленная в себя. Это создает настолько разрушительную силу, что все кругом крошится на куски.

Я почувствовала, что тряска и вращение стихли до слабых подергиваний и рывков. После этого все звуки стали отчетливо слышны – крики, грохот рушившихся стен и звон игральных автоматов.

А в своем золотистом кругу Мэрион и Кевин открыли глаза, улыбаясь друг другу с гордостью и удовлетворением выполненного дела.

Тряска полностью сошла на нет. Последняя порция известки с потолка… И все было кончено. Зажглись лампы аварийного света, заливая все мертвенным светом, но в тени все оставалось тусклым и невидимым.

Мэрион отпустила руку Кевина и дотронулась ладонями до его щек. Прислонившись к нему, она поцеловала его в лоб, проведя рукой по грязным спутанным волосам.

– Очень мило. Очень хорошая работа. Я горжусь тобой.

Кевин выглядел восхищенным. Его лицо сияло счастьем, и в этот раз свет его глаз не казался жадным или яростным.

Что-то близкое к любви.

– Теперь мы должны помочь остальным, – продолжила Мэрион. – Вокруг куча раненых. Пойдем со мной.

Она переступила через кусок упавшего бетона и протянула ему руку.

– Кевин! – пронзительно крикнула Сиобан. Она поднялась на ноги – без помощи Дэвида – и отряхивала джинсы от пыли. У нее были кровавые порезы и царапины, но ничего серьезного. По крайней мере, я так решила.

Однако она была вне себя от ярости.

Кевин начал колебаться, оглядываясь назад. Его пальцы находились в нескольких сантиметрах от руки Мэрион. «Иди, – молила я его. – Учись тому, чем занимаются настоящие Хранители. Посмотри, кем ты можешь стать в этом мире».

Надо было привязать девчонку электрическим кабелем к стулу в номере гостиницы. Вот черт!

– Кевин, – произнесла Мэрион более взрослым тоном. Не приказывая ему, а напоминая о том, что действительно важно в данный момент.

Его лицо снова лишилось того сияющего света, и он отступил.

– Почему я должен помогать им? Что они делали для меня?

Мэрион опустила руку и, повернувшись, направилась к раненым. Она была Хранителем Земли. Исцеление так глубоко находилось в ней, что она просто не могла противиться этому зову. Судя по мучительно искаженному лицу Кевина, он также испытывал это чувство, доставшееся ему в наследство от Льюиса. Силы Земли чертовски могучие, они обязывают к сильному чувству сострадания и ответственности.

Наблюдая, как Кевин повернулся к Сиобан, я с горечью осознавала, что возможность чему-то научиться потеряна для него.

– Джоанн… – Голос Дэвида вернул меня в реальность, к его телу, прижатому вплотную ко мне. – Ты не ранена?

Я покачала головой, с головы посыпалась пыль.

– Все в порядке. Помоги Мэрион с ранеными.

Он поцеловал меня в лоб и исчез. С осторожностью я начала пробираться вперед, едва не поскользнувшись на широком пластиковом подносе со стеклом. Я хотела найти официанта, но он как в воду канул. Похоже, раненых было не так уж и много. Прекрасно.

Джонатан поднял целый стул и уселся, глядя на разруху, царящую вокруг. Я остановилась возле него, рядом переминались Кевин и Сиобан. Девушка что-то шептала ему на ухо, он внимал.

– Значит, не твоя бутылка? – Я показала ему посудину в своей руке. Он молча покачал головой. Я взглянула на нее поближе – не то чтобы я запомнила ту, которую вытащила из графина, но эта определенно выглядела по-другому. Также я не чувствовала присутствия Джонатана во мне.

– Тогда у кого она? Он понуро улыбнулся.

– Ты уже знаешь, у кого… – Он замолк. Кто-то приближался к нам, двигаясь грациозно, словно тигр. Даже, несмотря на пыль, висящую в воздухе, ее одежда пестрела ярким цветом.

Неоново-желтым.

Рэйчел обошла игральные автоматы, все еще выплевывающие мелочь, и подошла к нам.

Прекрасная и уверенная в себе, как всегда.

И улыбающаяся.

Ее глаза были чернее ночи, от края до края.

– Черт, Рэйчел, у меня на это нет времени, черт тебя побери… – это все, что успел сказать Джонатан. Она бросилась на него, превращаясь в угольно-черную угловатую форму, состоящую из острых углов и акульих зубов.

Ифрит нашел свою добычу.

Я закричала и попыталась схватить ее. Но я больше не являлась джинном, несмотря на то, что у меня осталась способность астрального зрения. Мои руки проходили сквозь нее, как и сквозь Джонатана. Он тоже обрел призрачную форму, зажатый в ее объятиях. Они упали и покатились по полу, сражаясь не на жизнь, а на смерть. Джонатан потерял человеческий облик, перевоплотившись в сверкающую, опасную субстанцию, поглощаемую темнотой.

– Дэвид! – закричала я, но в этом не было необходимости. Он мчался, перепрыгивая через куски цемента и щебенку, по направлению к нам. Запрыгнув на спину к ифриту, он начал откручивать ей голову с бешеной силой.

Она, в свою очередь, не то чтобы повернулась к нему – на том, что казалось ее спиной, выросли зубы, вытянулись руки с когтями на концах. Она вцепилась в Дэвида, и я ощутила, как мое тело вибрирует в агонии так же, как и его. Я покачнулась и упала на колени.

– Рэйчел, нет! Прекрати!

Она оказалась полностью неконтролируема в своем порыве добраться до вожделенной плоти.

Внезапно мои уши заложило, словно давление вокруг нас упало до крайней отметки.

Я наклонилась вперед, падая на пол, и услышала резкий крик Дэвида. Он пронесся по эфиру со звоном раскалывающегося колокола, и я поняла, что времени совсем не остается. Его разрывал на части ее неутолимый голод…

Я не знала, сработает это или нет, но решила попытаться.

Вытянув в руке бутылку в качестве приманки, я начала произносить положенные в таком случае ритуальные слова:

– Рэйчел, повинуйся мне!

Ифрит с рычанием повернулся ко мне. Дэвид на полу истекал кровью. На самом деле это было физическое отображение эфирной энергии. К тому же он мог восстановить себя, пока в нем присутствовала сила.

Но выглядело это вполне реально. Он был мертвенно-бледным, трясущимся, медный огонек его огненных глаз медленно угасал.

– Повинуйся мне! – выкрикнула я снова и отступила назад, так как ее алмазные когти потянулись ко мне.

И прошли насквозь. Она не могла дотронуться до меня. Я ощутила победное чувство триумфа.

– Повинуйся…

Приблизившись вплотную, она запустила когти глубоко в меня, нащупывая что-то. Нет! Нет-нет-нет-нет… Только не моего ребенка.

Она могла легко разрушить зарождающуюся во мне жизнь, я знала это наверняка.

Я ощутила это, как и то, что Дэвид пытается добраться до меня, полный решимости прикрыть меня или умереть.

Рэйчел колебалась. Ее когти держали хрупкий огонек в своих объятиях. Небольшого усилия было бы вполне достаточно. Пока она думала, как поступить, разрываемая внутренними противоречиями, я набрала воздуха в легкие и выдохнула.

– Повинуйся же мне!

Внезапно она словно окаменела. Лед и шипастые углы, антрацит и стекло. Трехмерная скульптура, видимая только зрению джинна. Живая ли? Дышащая? Я не могла с уверенностью сказать это. Не было чувства соединения с ней, хотя я и держала ее бутылку в руке. Интересно, кто-нибудь пытался приручить ифрита до этого? Вероятно, нет…

Люди не могли их видеть, а джинны не имели возможности для этого.

Я была единственной в своем роде, кто мог видеть их и держать в узде одновременно.

– Отпусти моего ребенка, – прошептала я.