Энн Шепард была Барби Лэм.

Он мог бы догадаться и раньше — в глубине души Ник чувствовал, что знает эту женщину, помнит то физическое чувство, которое она вызывала в нем… Кроме того, Сью Ольсен назвала ее Барби.

Конечно, с ним сыграли шутку прошедшие годы и, естественно, внешние изменения: новая Барби просто-таки ослепила его. Кроме того, обстоятельства их встречи не способствовали трезвому взгляду на нее. Но теперь пелена спала с его глаз, и он понял, что идет по туго натянутому канату, когда один неверный шаг может повлечь гибель хрупкой надежды на отношения, которые могут возникнуть между ними нынешними.

Нику требовалось знать, о чем она думает, что чувствует, чтобы понять, есть ли у них шанс.

Скверная история, сказал Леон и попал в самую точку. И виновник этой истории не какой-то гипотетический богатый парень, а он, Ник Армстронг. Это он причинил ей боль, которую теперь надеется исцелить.

Барби не поднимала глаз, боясь, что их выражение выдаст ее. Она поднесла стакан воды к губам, пытаясь выиграть время и успокоиться. Ник увидел, что ее рука дрожит. Он почувствовал себя плохо, очень плохо, вспомнив о том, как поступил с ней девять лет назад. И мысль о том, что он действовал ей во благо, была слабым утешением все эти годы.

Ему не надо было объяснять, почему Барби предстала перед ним в облике сказочной феи. Она хотела заинтересовать его, поразить… заставить пожалеть о том, чего он лишился по собственной инициативе, раздразнить, увлечь и… уйти. Интересно, она раскроет карты сейчас или прибережет «пощечину» до конца вечера, чтобы месть была слаще? Когда она опустит стакан и посмотрит на него, кем она будет — Энн Шепард или Барби Лэм?

Барби сделала глоток ледяной воды, но продолжала держать стакан у лица, надеясь остудить охватившую ее лихорадку. Неужели Ник начал узнавать ее? Впрочем, это еще не факт, и если она просто «напоминает» ему кого-то, то это не так страшно, убеждала себя Барби, пытаясь справиться с паникой. Вряд ли бы ему вообще пришла на ум некая Барби Лэм из далекого прошлого.

Барби изо всех сил гнала воспоминания. Не сейчас! — молило сердце. Пусть он узнает ее не сейчас, когда все может быть по-другому, когда появился шанс быть с ним. Ей необходимо время, хоть немножко, а там…

Немного успокоившись, Барби опустила стакан и слегка улыбнулась.

— Сомнительный комплимент, — сказала она, вспомнив его последние слова. — Вряд ли какой-нибудь женщине понравится, что она не единственная в своем роде и на кого-то похожа.

Ник молчал, и Барби снова запаниковала. Страх нашептывал ей, что Ник ожидает от нее чистосердечного признания. Но тут он рассмеялся и покачал головой. Она перевела дух и немного расслабилась. Ник же слегка подался вперед и посмотрел ей в лицо теплым и успокаивающим взглядом.

— Я не сравнивал, ни в коем случае. Ты прекрасна и неповторима, Энн. Поверь, я очень счастлив, что наши пути пересеклись.

Страх окончательно отпустил Барби. Она облегченно улыбнулась, принимая комплимент.

— И все же я кого-то тебе напоминаю, да? Уверившись, что Ник ее не узнал, ей захотелось продолжить этот разговор.

— Все дело в глазах, — ответил он, глядя в эти самые глаза. — Этот чистый серый цвет… А иногда твои глаза бывают ярко-голубыми и даже коричневатыми, как лесной орех. Только у одного человека я видел такую причудливую игру цвета.

У нее? У Барби Лэм? Неужели тогда он замечал такие подробности? Необходимость во что бы то ни стало выяснить это толкнула ее задать следующий рискованный вопрос:

— И кто же этот мой двойник?

Ник слегка пожал плечами.

— Это было давно. Даже не думал, что воспоминания так крепко засели в моей памяти. Там, где я рос, было много соседских детей. Мы много лет дружили большой компанией. У одной из девочек были точно такие же глаза, как у тебя.

Той девочкой была я! — чуть не закричала Барби.

Она с трудом удерживала рвущиеся наружу яростные эмоции, едва не потеряв над собой контроль, услышав, что была всего лишь соседской девчонкой.

Более благоразумный человек наверняка увел бы разговор в сторону, ведь копание в прошлом ничего не изменит, а лишь причинит новую боль. Кроме того, той девочкой была Барби Лэм, а не Энн Шепард. А в глазах Ника Армстронга «прекрасна и неповторима» именно Энн.

Но Барби словно дьявол подначивал изнутри. А может быть, это застарелая сердечная рана требовала окончательного заживления, но Барби должна была выяснить, какой видел ее Ник в те далекие дни. Пусть открытие будет болезненным, но оно будет и целительным одновременно. Понимая, на какую опасную тропу вступает, она все-таки спросила:

— Видимо, ты хорошо помнишь эту соседскую девочку. Она была какой-то особенной?

Улыбка, вспыхнувшая на лице Ника, была чудесной.

— Да. Сколько бы мальчишки ни пытались отделаться от нее в своих играх, она всегда была тут как тут и участвовала во всех наших проделках. Она никогда не плакала и не жаловалась, даже когда ей здорово доставалось от нас. Она следовала за нами повсюду.

Бедная «бяшка»!

В груди у Барби защемило, но все же она была готова выяснить все до конца.

— Ты считал ее надоедой?

— Нет. — Выражение его лица стало серьезным и задумчивым. — Это кажется странным, оглядываясь назад, но меня покоряло ее бесстрашие в сочетании с удивительной наивностью. Мне все время хотелось защитить ее.

— Из того, что ты рассказал о ней, у меня не создалось впечатления, что она нуждалась в защите.

В глазах Ника Барби увидела благодарность за понимание.

— В чем-то ты права. Она была очень гордой девочкой. Но я был на пять лет старше и чувствовал ответственность за нее.

— Почему?

— Думаю, потому что… — губы Ника искривила чуть ироничная усмешка, — она была… по-особенному привязана ко мне. Прав я был или нет, но мне казалось, что я как-то влияю на ее жизнь. — Он замолчал, а потом тихо добавил: — В конце концов, я был вынужден прекратить все это.

Разум Барби пришел в смятение после столь неожиданного признания в преднамеренном отказе от нее. Она никогда не рассматривала ту ситуацию с такой точки зрения. Вопрос сорвался с ее губ прежде, чем она успела подумать:

— Почему?

— Это слишком личный вопрос, — с улыбкой заметил Ник.

Барби поддалась на провокацию и спросила:

— Насколько личный?

Он печально улыбнулся.

— Она даже не замечала, что мой младший брат, который был намного ближе ей по возрасту, был в нее безумно влюблен.

От неожиданности Барби даже покачнулась на стуле. Дэнни? Застенчивый, слегка заикающийся Дэнни, который никогда ни о чем с ней не говорил, видел? Она всегда была добра к нему, но только потому, что он был братом Ника, и только так она его и воспринимала.

— А она замечала только тебя, да?

— Что-то вроде того. И это очень огорчало Дэнни. Он буквально ненавидел меня, хотя я ничего не делал, чтобы привлечь ее внимание. В любом случае она была слишком юной для меня.

— И как же ты прекратил все это?

Ник вздохнул.

— Я дал понять, что интересуюсь другой девушкой.

— А ты на самом деле ею интересовался?

— В достаточной степени, чтобы быть убедительным. Во всяком случае, я ушел с дороги Дэнни.

— А что она? — И снова вопрос вырвался у Барби помимо воли. Она молила Бога, чтобы Ник не уловил в нем горечи.

В его глазах промелькнула боль, и Барби как-то вдруг сразу поверила, что собственная вынужденная жестокость далась ему не так легко.

— Мой маневр удался, — признал он. — Но Дэнни это не принесло счастья. Она перестала общаться с нами обоими, ушла в себя, а через год ее семья переехала куда-то на побережье. В Байрон-Бей, если я не ошибаюсь.

— Ты так хорошо помнишь те давние события… — заметила Барби. Сердце ее щемило от горькой иронии произошедшего девять лет назад.

— Она много значила для меня. — Глаза Ника потеплели. — Наверняка в твоей жизни тоже были люди, так или иначе повлиявшие на нее, окрасившие в разные тона.