Он пожал плечами.

— Моя мама очень властная женщина, а я человек с сильно развитым чувством долга.

Она поставила локти на стол и посмотрела ему в глаза.

— Чушь! — сурово сказала она. — Я не знаю, что за игру ты затеял, но можешь о ней забыть. Никакой свадьбы. Ни сейчас, ни когда бы то ни было. Считай это окончательным решением.

Он улыбнулся.

— А мое мнение не спрашивается?

— Перестань! Я знаю, что ты просто придуриваешься, но нечестно распускать слухи по деревне. Думаешь, я не понимаю, почему они так усиленно наблюдали за нами весь вечер? А священник, можно сказать, дал нам свое благословение. Ты должен прекратить это. Это несправедливо.

— По отношению к кому?

— По отношению к ним. Им, очевидно, нравится эта идея.

— Да, ты пользуешься здесь популярностью. А то, что ты смыслишь в овцеводстве, облетит сего дня всю округу. Все видят уместность нашего брака так же ясно, как и мама.

Хизер не попалась на эту удочку.

— Я иду спать, — сказала она.

— Правильное решение. А завтра начнем пораньше. И не опаздывай. Я не люблю женщин, которые заставляют меня ждать.

Эта фраза была столь провоцирующей, что она сказала, подтрунивая:

— Я обязательно займусь твоим воспитанием.

— Желательно, как советовала мама, днем и ночью. Видишь, мы уже ведем себя как счастливая женатая пара.

Не в силах сдержаться, она рассмеялась. Ей надо было хотя бы попытаться держаться от него на расстоянии. Но чудесное вино и компания мужчины, который, несмотря на свое несносное поведение, оставался для нее самым загадочным и привлекательным в мире, делали свое дело.

— Сегодня ты смеешься куда лучше, чем в последний раз, — одобрительно отметил он.

Та ночь, вспомнила она, когда ее смех срывался на рыдания, и он поцеловал ее с такой нежностью, ощущение от которой с тех пор не покидало ее. Он поймал ее взгляд, но она тут же отвернулась, смутившись. Она уже не знала, чего хотела.

Они вместе поднялись по лестнице. Около ее двери он взял ее за руку и нежно сказал:

— Спокойной ночи, Хизер.

И не дожидаясь ответа, отправился в свою комнату.

Закрыв за собой дверь, она еще долго стояла, слушая единственный звук, нарушавший тишину, — биение своего сердца. Он придет к ней этой ночью. Она в этом не сомневалась. Подумав об этом, она повернула ключ в замке, оставив дверь незапертой.

Когда они встретились за завтраком, она была не в лучшем настроении. Он и не пытался попасть к ней в комнату.

Та легкость, с которой он устоял перед ней, была вариантом расчета. И причем более оскорбительным. Хизер покраснела, вспомнив, как оставила свою дверь открытой, а он даже не попытался зайти. Плюс ему. Если она сейчас расслабится, он возьмет контроль над ситуацией в свои руки. А этого она не должна позволить.

Он, казалось, не замечал ее напряжения. Да и он сам был чем-то раздражен. За завтраком говорил и улыбался мало, вообще выглядел усталым.

Лошади были готовы. Вскоре после того, как они отправились в путь, Хизер поняла, что Ренато был прав вчера, говоря, что история с овцами облетит всю округу. Все жители деревни считали, что помолвка уже состоялась, и одобряли выбор своего хозяина.

Красота дня скоро сказалась на них обоих, улучшив настроение и сняв напряжение. Они остановились у фермы и расположились на солнышке, попивая терпкое домашнее вино с козьим сыром. Сицилия очаровала Хизер с самого первого момента. И каждый день она открывала в этой чудной стране новые интересные вещи.

— Как это красиво, — сказала она, указывая на руины греческого храма, вокруг которого мирно паслись козы и овцы. — Великая, древняя цивилизация бок о бок с современным миром. Храм не пугает овец, и овцы не портят прекрасный вид храма.

— Ты говоришь сейчас как истинная сицилийка, считая Сицилию отдельной страной, а не частью Италии.

— Сицилия больше чем просто отдельная страна. Это отдельный мир, не похожий ни на какую другую часть света. Такого нигде больше не найдешь.

— И ты сможешь оставить все это? Повернуться спиной, забыв о гостеприимстве, которое оказала тебе эта страна?

— Ты очень умный человек, — вздохнув, сказала Хизер. — Ты снова смог обвести меня вокруг пальца. Твоя мать приняла решение, жители деревни одобряют выбор, отец Торрино уже рассказывает мне, во что обойдется починка крыши церкви… И все это потому, что ты дал им понять: все уже решено. Я чувствую себя как последний элемент в этой мозаике.

— Хорошее сравнение, — отметил он, тактично обходя все ее обвинения. — Это и есть мозаика, в которой все части вместе составляют одно целое. Ты приходишь в нашу жизнь из другой страны. У тебя другие ценности, другой язык. Но в нашей мозаике есть пустующее место, которое по контурам как раз подходит тебе и которое ждет тебя. И то другое, что ты принесешь с собой, только обогатит нас. Все видят это. Почему ты не хочешь этого признать?

— Возможно, потому, что ты вошел в мою жизнь, играя другую роль, — угрюмо сказала она.

Он одарил ее своей улыбкой, которая только сбивала ее с толку.

— Я же не такой уж плохой.

— Нет, ты плохой!

— Нет, не плохой.

— Плохой!

Они вместе рассмеялись. Так приятно было сидеть и весело болтать под ярким теплым солнышком. Еще чуть-чуть, и она сдастся. Но вдруг какой-то вредный бесенок заставил ее спросить:

— Почему ты передумал? Ведь пару недель назад ничто на свете не могло заставить тебя пересмотреть свое решение.

— Мама провела со мной воспитательную беседу. И так как она держит меня в страхе, я сдался. Но очень неохотно, — добавил он сурово.

— Перестань. Я же тебя серьезно спрашиваю.

— Хорошо, давай поговорим серьезно. Такие браки могут сработать, когда ни одна сторона не ожидает от них ничего сверхъестественного. А мы с тобой оба видели, что происходит в обратном случае, так ведь?

— Если это так называется, — сказала она со вздохом, — то да.

— Давай назовем это сделкой. Дай согласие, и я позвоню маме. Хотя я думаю, она уверена, что все уже решено.

Она нахмурила брови.

— Решено? Подожди-ка минутку. Еще пока никто ничего не решал.

Он в сердцах махнул рукой.

— Я неправильно выразился. Просто я сказал ей, что если мы с тобой все спокойно обсудим…

— Ты уверил ее в том, — выпалила Хизер, прищурив глаза, — что я все равно сдамся. «Мне потребуется лишь пара часов, чтобы все ей растолковать, мама, и потом можешь рассылать приглашения». Мне хватает и того, что ты ввел в заблуждение всех здесь, но как ты мог еще и маме сказать, что все улажено?

Она поспешно поднялась.

Ренато выругался и тоже поднялся.

— Хизер, ты можешь меня выслушать?

— Нет, мне и так все понятно. Ты повлиял на меня, желая выдать замуж за Лоренцо. Теперь ты думаешь, что снова сможешь оказать на меня влияние. Надо оградить тебя от общества, заперев в какой-нибудь клетке и ограничив доступ. Ты последний мужчина, за которого я бы вышла замуж.

— Но я ведь дал ей свое слово.

— А мое слово — нет.

— Ты находишься на Сицилии, где слово женщины против слова мужчины не стоит ничего.

— Что ж, возможно, я не настолько сицилийка, как вы думаете.

— Почему ты не можешь принять неизбежное?

— Потому что я не считаю это неизбежным. Я создана для лучшей жизни. И вовсе не для того, чтобы спасать тебя от твоей же гордости. Возвращайся к своим случайным знакомым, Ренато. Плати им и тут же забывай о них. Это все, на что ты способен.

Его глубокий вздох сказал ей, что она попала в цель. Она понеслась туда, где были привязаны лошади. Фермер был рядом и улыбнулся ей так же, как и все остальные. Да, она оказалась в ловушке. Хизер поблагодарила крестьянина за гостеприимство, вскочила на лошадь.

Она гнала животное быстрее и быстрее, как будто так она могла избавиться от всех бед, появляющихся у нее в присутствии Ренато Мартелли. Она слышала, как он скачет сзади, стараясь догнать ее и крича ей что-то.