— Дядя Эш, это Тед, — сказал он, услышав голос на другом конце провода.

— Ты опаздываешь к ужину, — сказал Эш. — У тебя проблемы с пикапом? Говорил я тебе: не связывайся с этой колымагой, особенно если едешь в другой штат.

— Машина в порядке, — ответил Тед. — Слушай, я хотел уехать сразу после ленча, после того, как прибудет оборудование, за которым меня послал отец. Но кое-что произошло. — Он помолчал, почесал голову, пытаясь понять, как, черт побери, он объяснит, что же случилось. — Я попал в переделку. Может быть, мы могли бы обсудить это завтра за завтраком? Сегодня я переночую здесь, но завтра рано приеду домой.

— Тогда я оставлю для тебя пару кусочков бекона, — пошутил Эш. — Так в какую переделку ты попал?

Тед глубоко вдохнул.

— Я женился. И ты должен аннулировать этот брак, срочно, — сказал он.

Хихиканье Эша сменилось смехом, который в конце концов перешел в громкий рев.

— Увидимся за завтраком, племянник. Я буду там. Ни в коем случае не променяю такой фейерверк на весь чай Китая и половину пыли Техаса!

Поглотив столько жареных цыплят, что хватило бы на компанию фермеров, Кэсси последовала совету Теда принять душ и расслабиться. После душа Кэсси надела его футболку. Она была ей по колено. Кэсси залезла в кровать и решила не смыкать глаз, пока Тед не вернется и не заснет на полу, в кресле или где-нибудь еще. Он казался порядочным, но она не собиралась доверять ему или любому другому мужчине. Опыт общения с отвратительным Сесилом научил ее всему, чего она не хотела знать о мужчинах.

Но когда Тед вернулся, Кэсси снова спала, свернувшись в клубок. Он сел в кресло и снял ботинки, обдумывая прошедший день. Все казалось просто нереальным.

Однако рыжая девушка, спавшая под ветхим гостиничным одеялом, несомненно, была реальной. Внезапно Тед вспомнил о волнующем поцелуе, который она подарила ему в офисе мирового судьи.

Он посмотрел на ее милое лицо, нахмуренное даже во сне, и покачал головой. Она казалась такой ранимой, такой невинной, что сердцем он тянулся к ней. Тед приказал себе больше не смотреть на нее.

Тед даже не понял, что заснул в кресле-качалке, пока примерно в четыре часа утра Кэсси не разбудила его.

— Поехали, пока шериф и его помощник Дог не проснулись, — прошептала она.

Тед открыл один глаз. В комнате все еще было темно, и он с трудом различал девушку, стоявшую над ним. Она была одета в какую-то знакомую мешковатую одежду — его футболку, сообразил он. Это ему понравилось.

У Теда затекла шея, руку кололо мелкими иголочками.

— Ох, — пробормотал он. — Дай мне принять душ и почистить зубы. Я же еще не проснулся.

Они не разговаривали с того момента, как сели в машину, и до того, пока не увидели границу Техаса в зеркале заднего вида. Когда они въехали в Оклахому, Тед облегченно вздохнул — он был до глубины души рад покинуть пределы юрисдикции Бада Такера.

— К завтраку мы будем на ферме моих стариков, — сказал он Кэсси. — Пока мы не приехали, не хочешь рассказать, почему ты убегала?

— Нет. Не особенно. Но я ценю твою помощь, честно. Теперь мы в другом штате, поэтому почему бы тебе не остановиться и не высадить меня? Отсюда я смогу поймать попутку до Оклахома-Сити, — сказала она твердо.

— Черт бы все побрал! — Тед стукнул обеими руками по рулевому колесу, удивив самого себя этим неожиданным приступом гнева. Было ли это от недосыпа или неожиданное стремление защитить эту девушку, он не знал, но что-то выводило его из себя. — Разве твоя мамочка не рассказывала тебе, что случается с девочками, которые ловят попутные машины? Не можешь придумать ничего лучше, чем садиться в машину к незнакомцу? — Его голос усиливался с каждым словом.

— Не смей кричать на меня! — заорала она в ответ, безмерно удивленная. До этой минуты мужчина, сидевший рядом с ней, был довольно тихим. — Это ты абсолютно незнакомый мне человек, даже если шериф знает твоего папочку. Кроме того, моя мамочка умерла в день, когда я родилась, но моя бабушка всегда учила меня не садиться в машину к незнакомцам. И она учила меня не выходить замуж за незнакомца. Мы обе думали, что у меня есть здравый смысл!

Кэсси резко отвернулась и стала смотреть в окно.

Она собиралась рассказать ему, особенно учитывая то, что он был так добр. Но он не должен был так кричать на нее. Какая ему разница, будет она ловить попутку или нет? Она всегда думала, что мужчина заботится о женщине только тогда, когда что-то хотел от нее. Но этот был другим. Он был по-настоящему добрым и не лапал ее, даже когда она спала.

— Ты хочешь знать, почему я сбежала? Ну, тут нечего рассказывать, — снова заговорила Кэсси. — Черт, я даже могу рассказать тебе историю всей своей жизни. До Оклахомы еще далеко. Хочешь сжатую версию для «Ридерз дайджест»?

— О'кей, — сказал Тед осторожно. Он был заинтригован, и, даже если она все выдумает, все равно это будет лучше проповедников, рассказывающих о геенне огненной на утреннем радио.

«Начнем, — подумала Кэсси и глубоко вздохнула. Она на минуту задумалась. — Какая разница, узнает он историю моей жизни или нет? Закончится этот день, и мы никогда больше не увидим друг друга. Он будет жить на своей ферме — где она там находится? — выращивать свиней или что там еще и однажды встретит девушку, которая будет рада выйти замуж за фермера, а я буду одна в Оклахома-Сити».

— Моя мать умерла в тот день, когда я родилась. Я тебе говорила. Извини, я уже повторяюсь. — Кэсси повертела в руках плетеный ремешок сумочки. — Ее звали Роуз Стюарт, пока она не вышла за моего отца, Патрика О'Малли. Бабушка Стюарт говорила мне, что рыжие волосы у меня от отца, а зеленые глаза — от матери. Отец умер за два месяца до моего рождения — несчастный случай на нефтяной скважине. Вот почему меня растила бабушка.

Нежность в ее голосе подсказала Теду, что бабушка очень любила Кэсси и была очень важным человеком в жизни внучки. Он подумал о том, где теперь старушка и знает ли она, что Кэсси в бегах.

Кэсси замолчала, снова посмотрела в окно и заметила, что земля постепенно становится холмистой. Стало меньше деревьев и ровных пространств, более привычных ее глазу, но здешние места не очень отличались от тех, где она выросла.

— Значит, тебя воспитывала бабушка? Кажется, она много для тебя значила, — подбодрил ее Тед.

Кэсси кивнула:

— Для меня бабушка была всем. — Она помолчала. — Когда мне было три года, она начала учить меня читать. Вскоре я уже умела это делать. Она говорила, что для меня это было так же естественно, как для утки плавать. Когда она записала меня в детский сад, я настолько опережала остальных, что меня отправили в первый класс. Через полгода меня перевели во второй. Бабушка так гордилась мной! Она говорила, что не успеет опомниться, как я буду в колледже.

Кэсси снова замолчала и вытерла слезу.

— Эй, — сказал Тед мягко, — я не говорил, что ты должна рассказывать мне все, особенно если это тебя огорчает. Мы можем просто ехать молча. — У него было предчувствие, что конец истории окажется слишком печальным.

— Если хочешь понять сегодняшний день, нужно узнать о вчерашнем, — сказала она уныло. — Я окончила школу, когда мне едва исполнилось шестнадцать. Бабушка поговорила с директором, он поговорил с администратором одного колледжа, и тот разрешил мне пойти на курсы секретаря-медика. Меня интересовала медицина, и мне казалось, что это неплохо для начала.

— Конечно. Знаешь, у меня есть дядя, он доктор в Мейсвилле. — Тед не стал говорить о том, что его дяде может понадобиться секретарша. Казалось, эта девушка не любит, когда ей много помогают, возможно, было бы даже лучше, если бы он и не пытался.

Кэсси пропустила мимо ушей его реплику насчет дяди.

— Как бы то ни было, я окончила первый курс и перешла на второй. Прошлой осенью, когда в первый день занятий я ушла из дома, бабушка была в порядке, махала мне рукой и гордилась мной, как всегда. Но когда в тот день я пришла домой, она уже умерла от инфаркта.