– Вам чего надо? – спросил охранник, пристраивая замок обратно на шлагбаум. Потом спохватился: – Да вы проезжайте! Чего там!
Леонидов пристроил свой «Пассат» рядом со сверкающей «БМВ» седьмой серии. Понятно, какие люди здесь живут! Богачи! Барышев тем временем пытал охранника:
– Рощин Евгений, режиссер, в каком подъезде проживает?
– Второй подъезд, третий этаж, – нервно облизывая губы, сказал парень.
– Код замка?
Охранник назвал комбинацию цифр.
– Леха, пошли.
В подъезде Леонидов хмуро спросил:
– Серега, что случилось? Почему сорвался?
– Окопались тут! Сволочи, – сквозь зубы сказал Барышев.
– Спокойнее. Не принимай так близко к сердцу социальное неравенство. Ты же знаешь: не в деньгах счастье.
– Заткнись!
– Только не надо истерики: «Я за них кровь проливал!» Ты же мужик! Не рви на груди тельняшку, пулемета поблизости нет. Прибереги сильное чувство.
Барышев засопел, но промолчал. Алексей его понимал. Предел Серегиных мечтаний – собственная однокомнатная квартира на окраине столицы и новые «Жигули». Планка на высоте, которую Барышеву надо взять, все время поднимается, потому что цены на квартиры растут. Его жена по этому поводу то и дело принимается рыдать. Вот Серега и сорвался. А ведь он – живой Терминатор. Машина для убийства. Если такой человек выйдет из равновесия, столько дел может натворить!
– На лифте поедем? – как можно спокойнее спросил Алексей.
– Третий этаж, – оскалился Барышев.
– Что ж, пошли пешком.
Лестничные пролеты были не просто широкие. Широчайшие! Дом старый, очень старый, но после капитального ремонта. От былых времен остались только стены, толстые, как в рыцарских замках, да планировка квартир, когда в однокомнатной пятьдесят метров жилой площади, не меньше. Он шел за Серегой, стараясь не отстать. Барышев шагал словно по асфальтовой дорожке, а не по ступенькам, даже дыхание не сбилось.
На площадке третьего этажа Серега остановился. Подошел к двери, прочной, железной, каковые и должны быть в таком элитном доме. Оглянулся:
– Звонить?
– Звони, – кивнул Алексей.
Барышев надавил на кнопку электрического звонка. Послышалась мелодичная трель. Но к двери никто не спешил.
– Еще? – спросил Серега.
– Еще.
Позвонили. Подождали.
– Ну, что? К соседям звякнуть?
– Погоди, – тронул его за рукав Леонидов. И внимательно пригляделся к железной двери: – А тебе не кажется, что…
– Ты хочешь сказать…
– Вот именно.
Дверь была очень тяжелой. Если бы другая, полегче, оказалась не заперта, она бы не прилегала так плотно. Или сквозняк все равно бы ее приоткрыл. Эта дверь была Дверь! Потому стояла, как скала. Хоть железную руду из нее добывай! Но Алексей уже понял: не заперта. То есть, если потянуть за ручку…
И Серегин взгляд он понял прекрасно: «Потянуть?» И задумался. Что бы могло быть за этой дверью? Потом достал из кармана носовой платок.
– На всякий случай. Побережем отпечатки. Пожалуй, мы войдем.
– А есть варианты? – сверкнул белоснежными зубами Серега.
– Помолчи, умник.
Он открыл дверь сам. И первым вошел в квартиру. Потом пошарил по стене и щелкнул выключателем.
туше
Потолки здесь были не просто высокие. Высоченные! Сначала Алексей очутился в холле. То есть, в просторной прихожей метра этак три на три. Пол был паркетный и блестел, словно здесь недавно разлили подсолнечное масло. Прямо перед Алексеем была дверь. Открываясь, она складывалась гармошкой, сейчас меха были растянуты, в воздухе повисла долгая пауза. Алексей уже понял, что за этой дверью находится зал и почувствовал где-то внутри знакомую вибрацию. Нервы были натянуты до предела. В воздухе ощутимо пахло железом. Именно железом. Металлический запах, от которого даже во рту была оскомина, такая, что скулы сводило. Алексей огляделся.
Направо – длинный коридор, заканчивающийся еще одной дверью. Железной. Ее предназначение Леонидов пока не определил. Там же, в конце коридора, по левую сторону, была еще одна дверь. Либо ванная, либо туалет. В такой квартире санузел может быть только раздельным. И метрах в четырех от «гармошки» – белая дверь. Плюс белая дверь следом.
Пересчитав двери, Барышев присвистнул:
– Неплохо!
– Есть здесь кто-нибудь? – громко спросил Алексей. – Хозяин дома?
Всю стену, четыре метра от «гармошки» до двери в соседнюю комнату занимал стеллаж с книгами. Судя по однотонным, с золотым тиснением корешкам книг, – собрания сочинений классиков. Прищурился: Пушкин, Толстой, Достоевский…
Алексей сделал несколько шагов вперед и машинально провел пальцем по переплетам, прочертив горизонтальную линию. На пальце осталась пыль. Оглянулся на Барышева:
– Ну, что?
– Должно быть, в зале, – хрипло сказал Серега.
И коснулся рукой «гармошки». Меха всхлипнули, потом жалобно разрыдались: раздвижная дверь поехала в сторону. Алексей замер на пороге. То, что он увидел, потрясло.
Зал в квартире Рощина был огромным, в два окна. Площадью метров тридцать пять, не меньше. А то и все сорок. Высоченный потолок, на потолке лепнина. В центре торчал мощный крюк, на крюке висела роскошная антикварная люстра: бронза и хрусталь. Мебели было мало, или она терялась в просторном помещении и казалась незаметной? Посреди зала лежал огромный ковер, но и он не мог закрыть всего пола этой огромной комнаты.
На ковре, почти в самом центре, лежал Евгений Рощин. У него в горле зияла рана, кровь из нее уже не текла. Видимо, с момента смерти прошел не один час. Точнее скажет эксперт. Рядом с телом лежала дуэльная шпага, обоюдоострое оружие со стальным клинком трехгранного сечения, пальцы правой руки мертвеца были скрючены, словно до последней секунды Рощин сжимал в руке шпагу, и только смерть разлучила его с любимым клинком.
Евгений Рощин был одет в черные кожаные штаны и белую рубашку, расстегнутую на груди. Рубашка была в крови. Кожа на груди режиссера была смуглой и гладкой. Густые черные волосы на голове у Рощина были стянуты на затылке в «хвост». Тонкой черной резинкой. В правом ухе сверкала серьга. Золотое кольцо, украшенное россыпью бриллиантов. Уж очень ярко сверкали камни! Зато на ногах была спортивная обувь. Рощин лежал на боку, поджав под себя правую ногу.
Глаза его были широко открыты. На лице застыло выражение чрезвычайного удивления.
Фраза вторая
ложная атака
– Пижон, – не удержался Леонидов. – И смерь его пижонская.
– Согласен, – кивнул Барышев.
Алексей подошел ближе. И долго смотрел в лицо знаменитого режиссера. Застывшее навеки, оно стало еще более острым и хищным. Тонкие черные брови вразлет, высокий лоб, хрящеватый нос…
– Леша, что делать будем? – раздался из-за спины напряженный голос Барышева. – Звонить?
– Звони, – равнодушно сказал Алексей.
Его вдруг одолела черная зависть. Зависть к чему? К красивой смерти? Белая рубашка, расстегнутая на груди, серьга в ухе! Как эффектно Рощин раскинулся на ковре! Пронзенный дуэльной шпагой. По спине Леонидова пробежал холодок. Тот не мужчина, кто не мечтает подержать в руках боевое оружие! А умереть со шпагой в руке?
Красиво. Тут уж ничего не скажешь!
– А где же вторая? – вдруг спохватился он. – Где орудие убийства?
– Лучше ничего здесь не трогать, – поспешно сказал Барышев. – Наши сейчас приедут.
– Да брось! – отмахнулся он.
Второй шпаги в комнате не было. Алексей огляделся. Колет, в котором проводят тренировки фехтовальщики, висел на стене. Тут же висели две маски. Одна с глухой черной сеткой, через которую не видно лица, другая странной формы, с темным квадратным стеклом. То есть, какой-то особый материал, новейшая разработка.
На Евгении Рощине маски не было. Не было на нем и колета.
– Знаешь, что я скажу, Серега, – задумчиво изрек Алексей.
– Ну?
– Это была дуэль.
– Ерунды не говори! – отмахнулся Барышев.
