– А я тебе говорю: дуэль. На нем не было маски. И грудь ничем не защищена. Они сходились не на жизнь, а насмерть. Как смертельные враги.

Он нагнулся и внимательно оглядел шпагу, лежащую подле тела Евгения Рощина. Гарда, защищающая руку, была круглая, гладкая, без всяких украшений. Современное ору- жие, без изысков. Не раритет, как в квартире Петра Волового. Но клинок острый. Заточенный.

– Или мне кажется, или на острие кровь. Подойти, глянь, у тебя глаза получше.

Барышев подошел. Нагнулся и зачем-то принюхался. Потом пожал плечами:

– Похоже на то. Но совсем чуть-чуть. Капелька. Выходит, задел?

– Задел.

– Тем проще!

– Проще найти убийцу? – усмехнулся Алексей. – Ну-ну. А вот и знаменитый кубок.

Он подошел к стене, возле которой было сооружено некое подобие алтаря. Предметом, которому поклонялся Евгений Рощин, была хрустальная то ли салатница, то ли ваза для конфет. Которая громко называется Кубком. Алексей узнал ее по фотографии. Фотография висела на стене, в витиеватой рамке. Такая же, как в альбоме у Петра Волового. Но сильно увеличенная и, похоже, отреставрированная. Именно этот предмет, то есть хрустальную салатницу, Рощин держит в руках, а рядом стоят его преданные мушкетеры.

И чем все закончилось…

Барышев подошел, с интересом посмотрел на кубок. Потом на фотографию. Алексей невольно вздохнул. Тронул за плечо друга:

– Я пойду, осмотрюсь.

– Ничего не трогай, – сказал ему вслед Барышев.

– Не учи ученого. Лучше возьми понятым.

Соседняя дверь оказалась дверью в спальню. Стена между двумя комнатами была толстенной. Вот где звукоизоляция! Не то что в новых домах! В отличие от зала, спальня была крохотной. Бывшая кладовка, что ли? И что за постройка? Купеческий дом? Дворянское гнездо? В зале они принимали гостей, а здесь жила прислуга. Повариха, или горничная.

В спальне он сразу же увидел то, что искал. На кровати валялась вторая шпага. Точно такая же, как и первая. С острым стальным клинком трехгранного сечения и круглой гардой. Сестры-двойняшки. Значит, после того, как Рощин был убит, преступник не сбежал, а прошелся по квартире. Искал что-нибудь? Запаниковал и начал метаться? Следов беспорядка нет, в вещах покойного не рылись. А орудие убийства он бросил в спальне. Почему?

Первым делом Алексей подошел к шпаге. Не трогать так не трогать. Но то, что крови на острие нет, он увидел сразу. По крайней мере, столько, чтобы сомнений не оставалось: этот клинок торчал в горле Евгения Рощина, когда того закололи. Убийца вытер шпагу? Но на клинке все равно остались бы микрочастицы вещества! Это бессмысленно! Не знал этого? Детективов не читает? И не смотрит? Кто в это поверит?

На полу, почти под самой кроватью, валялся носовой платок. Следов крови на платке не было. Острие вытирали не платком. А зачем тогда платок? Алексей сообразил: платком убийца вытирал рукоять шпаги. Уничтожал отпечатки пальцев. В общем, сумбур. Да и дуэль, судя по всему, не была запланирована заранее. Встретились, повздорили и сошлись в смертельном поединке. Потом убийца запаниковал.

Аккуратно, двумя пальцами, Алексей поднял за уголок носовой платок. Мужской, судя по размеру и цвету. Не ширпотреб, куплен в дорогом магазине. Ткань смесовая, не мнется, стирается легко. Приметный платочек. Зацепка. Жаль, монограммы нет.

Еще он обратил внимание на трюмо, стоящее в спальне. Вещь середины прошлого века. Двадцатого. Мебель периода активного строительства социализма, такая же простая, как тогдашний быт. Угол ободран, одна створка висит на честном слове. Бабушкино наследство? Выкинуть жалко? Евгений Рощин не производил впечатления человека сентиментального. Но, как говорят, чужая душа – потемки.

На трюмо лежала открытая коробка с театральным гримом. И, кроме того, там валялись кисти, которыми наносят румяна, пуховка, маленькие тонкие кисточки и еще какие-то предметы, предназначения которых Алексей не знал. Но ведь Евгений Рощин – театральный режиссер. В том, что в его спальне находятся эти предметы, нет ничего удивительного. Быть может, он репетировал дома? Вон у него какой зал! Или состоял в любовной связи с актрисой. Грим и все эти непонятные штучки принадлежат ей.

Алексей нагнулся, понюхал грим. Пожал плечами. Что он в этом понимает? В спальню заглянул Барышев:

– И что тут интересного?

– Орудие убийства. Вторая шпага.

– Да ну?! Вот это здорово!

– Это нормально. А ты ожидал, что убийца ее по улице понесет? Дуэльную шпагу? Это тебе не батон колбасы и даже не пистолет, который в кармане можно спрятать. Разумеется, он оставил шпагу здесь. Тем более, что это шпага Рощина.

– Откуда ты знаешь?

– В кабинете у Волового сколько дуэльных шпаг на ковре висит?

– Две.

– И здесь было две. Зачем ему одна? Самому с собой тренироваться?

– Леша, ведь это дуэльные шпаги! Острие клинков заточено! О каких тренировках ты говоришь?!

– А ты знаешь этих людей? Знаешь, чем они занимались? Может, у них хобби такое: биться на дуэльных шпагах до первой крови?

– С ума, что ли сошел? – сердито сказал Барышев. И ткнул пальцем в грим: – А это что?

– Осторожно!

Барышев брезгливо понюхал испачканный палец:

– Краска какая-то. Он что, с бабой жил?

– Рощин был женат. Подробностей не знаю. На вопрос журналистки ответил коротко: я женат, но от комментариев воздержусь.

– И где жена?

Алексей пожал плечами:

– Быть может, на даче?

– Что мы имеем? Мы имеем все, – возбужденно сказал Барышев. – Машину, которая сбила Волового, шпагу, которая проткнула Рощина. Дуэльную. Послушай… Они часом, того? Не одновременно?

– Эксперт уточнит время смерти. Но, думаю, Евгений Рощин Волового не убивал. В это время он, скорее всего, дрался на дуэли.

– Эк заладил! Дуэль, дуэль… Убийство!

– А если он защищался? Не забывай: Рощин был отличным фехтовальщиком. Вон он как вышел на бой! По-гусарски! В расстегнутой рубашке, с голой грудью! Мол, все равно не достанешь!

– Значит, мы твердо знаем, что искать убийцу надо среди фехтовальщиков, – торжественно сказал Серега.

– Молодец! Соображаешь. Маленькая поправка: среди хороших фехтовальщиков. Среди очень хороших фехтовальщиков.

– Леха, беру свои слова назад, – засопел Барышев. – Насчет твоей интуиции. Это не бизнес. Понятно, что обе эти смерти связаны между собой. Ты просто не мог знать…

– Извинения принимаются.

Тут Барышев прищурился, глядя на пол, потом нагнулся со словами:

– А это еще что? Глянь, пуговица!

Алексей присел на корточки:

– Молодец, зрение отличное! А я вот не увидел. Махонькая. Похоже, что от рубашки. От мужской. А самой рубашки я не вижу. Надо бы осмотреть гардероб Рощина.

– На ней вроде буковки какие-то. Нерусские.

– Из фирменного магазина вещь. Надо будет мужикам сказать.

– Дойдут до спальни – сами увидят. Не увидят – я скажу.

– Ты выяснил, что за дверь в конце коридора?

– Нет.

– Эх ты, сыщик! Ведь это же очень интересная дверь! Пошли.

Они вышли из спальни и двинулись по коридору. Толкнув следующую дверь, Алексей убедился: ванная комната. Метр стены и проход на кухню. Маленький коридорчик и скромных размеров помещение, похожее на пенал. Длинное и узкое. Алексей увидел плиту, холодильник, кухонный стол. На нем – приготовленный поднос с закусками. Бросалась в глаза бутылка дорогого виски. Так и есть: Рощин ждал гостя.

А вот и конец коридора. Эта железная дверь была заперта. Алексей уже понял: черный ход. До чего же они интересные, эти старые дома! Алексей покачал головой. Куда она ведет, лестница черного хода? Гость мог прийти через парадную, а мог прийти тайно. Это затрудняет расследование. Но вот это…

Это его заметно облегчит. Он вновь достал из кармана носовой платок, нагнулся и поднял с пола серебряный портсигар.

– Ух ты! – пришел в бурный восторг Серега. И было отчего!

Алексей осторожно открыл портсигар. Словно бы для того, чтобы окончательно снять с повестки дня вопрос об убийце Рощина, внутри была гравировка.