— Нет, — признал я.

— Тогда вернемся к моему исходному вопросу: как по-вашему, многие водители на этом участке дороги сбрасывают скорость до тридцати пяти миль в час?

— Точно сказать не могу, такой статистики у меня нет, но, полагаю, многие едут быстрее.

— Желаете заслушать показания помощника шерифа Футмена, мистер Нунэн? Он убежден, что в Тэ-Эр-90 чаще всего водители штрафуются за превышение скорости именно на этом участке дороги.

— Не хочу, — честно ответил я.

— Пока вы разговаривали с Кирой Дивоур, а потом с Мэри Дивоур, мимо проезжали другие автомобили?

— Да.

— Сколько?

— Не помню. Наверное, два.

— А может, и три?

— Возможно.

— Пять?

— Нет, меньше.

— Но назвать точную цифру вы не можете?

— Нет.

— Потому что Кира Дивоур была очень расстроена?

— Наоборот, для своего возраста она держалась…

— Она плакала в вашем присутствии?

— Ну, да.

— Мать довела ее до слез?

— Это несправедливо.

— Так же несправедливо, как и отпускать трехлетнего ребенка погулять на шоссе, или, по вашему мнению, менее несправедливо?

— Прекратите, — подал голос мистер Биссонетт. На его лице читалась печаль.

— Я снимаю вопрос, — ответил Дарджин.

— Который из двух? — уточнил я. Он устало взглянул на меня, показывая, что ему постоянно приходится иметь дело с такими говнюками и к нашим выходкам он привык.

— Сколько автомобилей проехало мимо вас за время вашего общения с Дивоурами? То есть начиная с того момента, как вы взяли девочку на руки и унесли в безопасное место, и до их отъезда?

Мне очень не понравилось упоминание «безопасного места», но я еще формулировал ответ, а старик уже успел прошептать вопрос в свою стеномаску. А в общем-то именно это я и сделал. Против истины не попрешь.

— Я же сказал, что точно не знаю.

— Но предположить-то вы можете?

— Скорее всего, три.

— Включая автомобиль Мэри Дивоур? Она ехала на… — Он сверился с бумажкой, которую выудил из папки, — …на джипе «скаут» модели 1982 года.

Я вспомнил, как Ки отметила: «Мэтти едет быстйо», — и понял, куда клонит Дарджин. Но воспрепятствовать не мог.

— Да, включая и автомобиль Мэтти. Она приехала на «скауте». Какого года, не знаю.

— Она ехала со скоростью, меньшей разрешенной, равной разрешенной или превышала установленный предел скорости, когда проскочила мимо того места, где стояли вы с Кирой на руках?

Конечно, она мчалась как минимум со скоростью пятьдесят миль в час, но я ответил Дарджину, что точно сказать не могу. Он убеждал меня поднапрячься и вспомнить (я понимаю, накидывать петлю на шею другого человека для вас в новинку, мистер Нунэн, но у вас получится, если вы постараетесь), но я вежливо свел на нет все его усилия.

Он опять взялся за бумажку.

— Мистер Нунэн, вас, наверное, удивит, но два свидетеля, Ричард Брукс-младший, владелец «Автомастерской Дикки», и Ройс Меррилл, бывший плотник, ныне пенсионер, утверждают, что ехала миссис Дивоур гораздо быстрее разрешенных тридцати пяти миль.

— Не знаю. Меня больше занимала маленькая девочка.

— Ройс Меррилл считает, что она мчалась со скоростью шестьдесят миль в час.

— Это нелепо. На такой скорости при резком торможении джип бы занесло, и она оказалась бы в кювете.

— Тормозной след, измеренный помощником шерифа Футменом, свидетельствует о том, что в момент торможения скорость джипа как минимум равнялась пятидесяти милям в час. — В голосе отсутствовали вопросительные интонации, однако Дарджин с вызовом смотрел на меня, как бы предлагая вступить в спор, отстаивая заведомо ложное утверждение. Я на это не клюнул. Дарджин сложил пухлые ручки на груди, чуть наклонился вперед.

— Мистер Нунэн, если бы вы не перенесли Киру Дивоур на обочину… Если бы вы не спасли ее… могла бы мать Киры Дивоур задавить ее?

Как я мог ответить на этот более чем серьезный вопрос? Биссонетт не спешил мне на помощь, предпочитал строить глазки симпатичной помощнице Дарджина. Я подумал о книге, которую Мэтти читала в паре с «Бартлеби» — роман Норта Паттерсона «Молчаливый свидетель». В отличие от адвокатов Гришема паттерсоновские практически всегда знали, что надо делать и как. «Я возражаю, ваша честь, вопрос требует умозаключений со стороны свидетеля».

Я пожал плечами:

— К сожалению, не могу сказать. Оставил магический кристалл дома.

Вновь я заметил злость, сверкнувшую в глазах Дарджина.

— Мистер Нунэн, я могу заверить вас, что лучше бы вам ответить на вопрос сейчас. Потому что в противном случае вас вызовут сюда из Малибу, Файр-Айленда или любого другого места, где вы будете писать свой следующий опус, чтобы получить честный ответ.

Я снова пожал плечами:

— Вызовут так вызовут. Говорю вам, мое внимание сосредоточилось на ребенке. Я не могу сказать, с какой скоростью ехала мать девочки, я также не знаю, какова острота зрения Ройса Меррилла и тот ли тормозной след замерял помощник шерифа Футмен. Уверяю вас, на том участке дороги стерто много резины. Допустим, она ехала со скоростью пятьдесят миль в час. Пусть даже пятьдесят пять. Ей двадцать один год, Дарджин. У водителей в этом возрасте отменная реакция. Она наверняка с легкостью объехала бы девочку.

— Я думаю, достаточно.

— Почему? Вы затыкаете мне рот, потому что я не говорю тех слов, которые вам хотелось услышать? — ботинок Биссонетта еще раз ткнулся мне в лодыжку, но я и не думал останавливаться. — Если вы на стороне Киры, почему вы ведете себя так, будто вам поручено отстаивать интересы ее деда?

Ехидная улыбка слегка искривила губы Дарджина. Она означала: «Ладно, умник, ты сам на это напросился».

Он чуть пододвинул к себе магнитофон.

— Раз уж вы упомянули деда Киры, мистера Максуэлла Дивоура из Палм-Спрингса, давайте немного поговорим о нем. Не возражаете?

— Это ваш монастырь.

— Вы разговаривали с Максуэллом Дивоуром?

— Да.

— Лично или по телефону?

— По телефону. — Сначала я хотел упомянуть о том, что он каким-то образом раздобыл мой номер, не внесенный в справочник, но потом вспомнил, что его раздобыла и Мэтти, и решил не касаться этой темы.

— Когда это произошло?

— В прошлую субботу, вечером. Четвертого июля. Он позвонил мне, когда я любовался фейерверком.

— И предметом вашего разговора стало утреннее происшествие?

Задавая этот вопрос, Дарджин сунул руку в карман и достал магнитофонную кассету. Нарочитым, показным жестом. В этот момент он более всего напоминал фокусника, который демонстрирует обе стороны шелкового носового платка. И он блефовал. Я не мог этого знать, и тем не менее знал. Дивоур записал наш разговор на магнитофон (даже по ходу разговора я обратил внимание на очень высокий уровень статического шума), и я полагал, что именно эта запись и была на кассете, которую Дарджин вставлял в магнитофон, но он блефовал.

— Я не помню.

Дарджин застыл, не успев закрыть прозрачную панель над кассетной нишей Вытаращился на меня. Он словно не верил своим ушам. Но во взгляде читалось и что-то еще. Скорее всего, злость.

— Не помните? Да полно, мистер Нунэн. Уж писатели-то умеют запоминать разговоры, а этот состоялся всего лишь неделю тому назад. Расскажите мне, о чем вы говорили.

— Действительно, не помню, — бесстрастно повторил я.

Какое-то мгновение на лице Дарджина читалась паника. Потом он взял себя в руки. Указательным пальцем правой руки провел по клавишам, маркированным REW, FF, PLAY, REC.

— И как мистер Дивоур начал разговор?

— Поздоровался, — ответил я, и из-под стеномаски донесся какой-то странный звук. Возможно, старик откашлялся. А может, подавил смешок.

На щеках Дарджина вспыхнули пятна румянца.

— А потом? Что он сказал после того, как поздоровался?

— Не помню.

— Он спрашивал вас о том, что случилось утром?

— Не помню.

— Разве вы не говорили ему, что Мэри Дивоур и ее дочь были вместе, мистер Нунэн? Что они вдвоем собирали цветы? Разве не эти слова услышал от вас встревоженный дедушка, когда поинтересовался инцидентом, о котором в тот день говорил весь город?