О'кей, я соврала.

Не знаю, какие на самом деле чувства испытал отец — возможно, в глубине души он считал, что я это заслужила, перейдя на паршивую работу, где меня окружали «простые» люди, — я была не в том настроении, чтобы интересоваться его соображениями по этому поводу. Мама просила меня приехать к ним, но я отказалась, заверив ее, что у меня все отлично. Однако даже мне было понятно, как неубедительно звучал мой голос, и в итоге Райли явился ко мне сам, без предупреждения.

— Карета подана, — сказал он из-за двери вместо приветствия.

— Райли, со мной все в порядке, — неуверенно пробормотала я, выйдя на площадку.

— Ни черта не в порядке, — заявил он, — ты выглядишь дерьмово.

— Спасибо большое.

— Давай собирайся быстренько, и поехали ко мне. Мама нас ждет.

Я взвыла:

— Господи, у меня и так был кошмарный день!

— Не говори так о маме. — Он произнес это уже вполне серьезно, и я почувствовала себя негодяйкой. — Она переживает за тебя. Целый день от телевизора не отходит.

— Хорошо. Подожди меня здесь.

Я закрыла дверь и попыталась собраться, но не могла толком сосредоточиться и поэтому просто натянула плащ. Когда я вышла из квартиры, Райли болтал с соседкой Не-могу-запомнить-имя. Он склонился к ней и разливался соловьем, не замечая, что я уже здесь, и мне пришлось громко, протяжно откашляться, чтобы привлечь его внимание. Он обернулся, слегка раздосадованный, что его перебили.

— Привет, Люси, — поздоровалась соседка.

— Как дела у вашей мамы?

— Не очень хорошо. — Она нахмурилась, и на лбу пролегли морщинки.

— Вам удалось ее навестить?

— Нет.

— Ох, ну что же, если надумаете, то помните… я готова — ну, вы знаете.

— Приятная у тебя соседка, — заметил Райли, когда мы уже сели в машину.

— Она не в твоем вкусе. Не твой типаж.

— Что ты имеешь в виду? У меня нет типажа.

— Есть-есть. Пустоголовая блондинка.

— Неправда. Брюнетки мне тоже нравятся.

Мы рассмеялись.

— Она говорила тебе о своем ребенке?

— Нет.

— Занятно.

— Ты надеешься, что я разочаруюсь? Если так, то зря, ребенок меня не отпугнет — я как-то встречался с женщиной, у которой было двое детей.

— Ха, так она тебя очаровала?

— Может быть, чуть-чуть.

Меня это удивило. Какое-то время мы ехали молча, и я вспоминала, как Стив наставил на меня пистолет. Мне не хотелось обсуждать это с Райли.

— А где ее мать?

— В больнице. Не знаю, что с ней, но, похоже, что-то серьезное.

— Почему она к ней не съездит?

— Говорит, что ни с кем не хочет оставлять ребенка.

— Ты предложила посидеть с ним?

— Да.

— Это мило с твоей стороны.

— Да, я еще не совсем закоренела во зле.

— В тебе нет ни единого злого кусочка, — сказал он, повернув ко мне голову.

Я не хотела встречаться с ним взглядом, и он опять стал смотреть на дорогу.

— А почему она не может поехать в больницу с ребенком? Не понимаю.

Я пожала плечами.

— Ты же знаешь, Люси, скажи мне.

— Нет, не знаю. — Я смотрела в окно.

— Он совсем маленький? Сколько ему?

— Не знаю.

— Да ладно тебе, Люси.

— Честно, не знаю. Он в коляске.

— Так это мальчик?

— Мальчик, девочка — какая разница? Маленькие все одинаковые. Лично я их не различаю лет до десяти.

Райли рассмеялся.

— Может быть, ее мать не одобряет, что она живет одна, без мужа? Возможно, дело в этом?

— Что-то в этом роде. — Я пыталась сосредоточиться на том, что видела в окне, и забыть про дуло пистолета, направленное мне в лицо.

Райли живет в паре километров от центра, в Рингсенде, рядом с парком, и окна его пентхауса выходят на Большой канал.

— Люси! — Мама бросилась ко мне, едва я переступила порог. Глаза большие, испуганные. Я спрятала руки за спину, а она крепко обняла меня и прижала к себе.

— Мам, ничего страшного не случилось. Меня вообще даже не было в офисе, так что я пропустила все самое интересное — обедать ходила.

— Правда? — Она вздохнула с видимым облегчением.

Зато Райли глаз с меня не сводил, и это сильно нервировало. Последние дни он вел себя довольно странно: не как мой прежний брат — доверчивый и веселый, а как человек, подозревающий, что я постоянно вру.

— Словом, это все ерунда. Я тут тебе кое-что принесла.

И я вручила ей коврик для ног, который только что потихоньку от Райли стырила у соседней двери. Отличный коврик, абсолютно новый, с надписью «Привет, я половичок».

Мама засмеялась:

— Люси, спасибо тебе большое, ты такая милая.

— Да уж, Люси, — сердито сказал Райли.

— Брось, не переживай, он не дорогой. — Я похлопала брата по плечу и прошла в гостиную. — Рэй дома?

Они на двоих снимают эти апартаменты. Рэй врач, и они почти никогда не пересекаются, потому что работают в разное время. Впрочем, если маме удается его застать, она беззастенчиво с ним флиртует, хоть и спросила меня однажды, не думаю ли я, что Рэй — бойфренд Райли. Это ее мечта — сын-гомосексуалист, в полном соответствии с духом времени. Тогда он уж точно не променяет свою обожаемую мамочку ни на какую другую женщину.

— Он на работе, — ответил мне Райли.

— Вот беда, вы толком не можете уделить другу время. Обидно, верно? — Я пыталась не засмеяться, но Райли посмотрел на меня так, точно сию секунду сделает подсечку и я свалюсь на пол, — как нередко бывало в детстве. И я быстренько сменила тему: — А чем это пахнет?

— Это еда из пакистанского ресторанчика, — небрежно сообщила мама.

Ей доставляет огромное удовольствие приходить в гости к сыну-холостяку, в его шикарную квартиру, и вести себя чрезвычайно легкомысленно: есть пакистанскую еду, смотреть автошоу Top Gear по Би-би-си-2 с их отвязными ведущими и с помощью дистанционного пульта управлять в камине огнем, который меняет цвет. От их с отцом дома до ближайшего пакистанского ресторана очень далеко, а по телевизору отец не смотрит ничего, кроме Си-эн-эн.

Мы открыли бутылку вина и расположились за столом со стеклянной столешницей, возле окна с видом на канал. Все сияло, сверкало и переливалось в лунном свете.

— Итак, — сказала мама таким голосом, что стало ясно — она нацелилась на серьезную беседу.

— Как продвигается подготовка к торжественному событию? — побыстрее встряла я.

— О… — Она забыла, что хотела сказать, и радостно клюнула на мою приманку. — Нам столько всего надо с тобой обсудить. Начать с того, где лучше всего устроить прием.

И двадцать минут кряду она рассказывала о том, в чем я ничего не смыслю, о плюсах и минусах приема в четырех стенах и под крышей или в трех стенах без оной.

— А сколько будет гостей? — спросила я, ошарашенная некоторыми ее идеями.

— Пока что в списке четыреста двадцать человек.

— Сколько? — Я едва не поперхнулась.

— Ну, это в основном коллеги твоего отца. Учитывая его положение, нельзя одних позвать, а других нет. Люди могут очень обидеться. — Опасаясь, что сказала нечто бестактное, она поспешно добавила: — И совершенно обоснованно.

— Так не приглашайте никого, — брякнула я.

— Что ты, Люси, — она улыбнулась мне, — я не могу.

У меня зазвонил мобильный, и на экране высветилось имя — Дон Локвуд. Прежде чем я успела сделать непроницаемое лицо, губы сами расплылись в улыбке.

Мама вопросительно подняла бровь и поглядела на Райли.

— Простите, я отойду на минуту.

Я вышла на балкон. Он дугой опоясывает квартиру, так что я оказалась вне поля их зрения и слуха.

— Алло?

— Ну как, вас сегодня уволили?

— Не совсем. Точнее, пока еще нет. Человек, с которым я общалась по-испански, оказался не в курсе, кто такой Том. В любом случае, спасибо за добрый совет.

Он весело рассмеялся:

— В Испании было то же самое. Никто не знал — кто такой Том, где он. Ну, не переживайте, могло обернуться и хуже, как в том офисе, где сегодня один парень слетел с катушек.