А на физкультуре теперь я сидел на скамейке запасных, вытянув ноги, и смотрел, как одноклассники мне завидуют. Кстати, почему-то по физре у меня потом тоже была пятерка.

Как-то раз, дав пацанам упражнение, физрук присел рядом и, матерясь вполголоса, начал что-то рисовать в тетрадке. Потом, повернувшись ко мне, спросил:

– А линейки нет случайно?

Я, не медля ни секунды, жестом д’Артаньяна выхватил железную линейку:

– А как же, есть, конечно.

– А еще что у тебя там есть? – отскочив, трусливо спросил физрук, потом подошел и заглянул под гипс.

...Через два дня турник демонтировали, а взамен него поставили козла. Козел – это такой спортивный снаряд, через который надо прыгать. Главная задача при прыжке – не зацепиться яйцами за него, этот дикий и необузданный зверь может вполне завалиться куда хош и накрыть прыгуна на хрен. Как это и случилось с одним мальчиком. Вы его знаете.

Когда-то я был маленьким. Глядя на меня сейчас, сие утверждение воспринимается окружающими с саркастической ухмылкой. Да и, сказать по правде, иногда, глядя в зеркало, я сам слабо верю, что вот ЭТО когда-то было маленьким, симпатичным и добрым. Скорее всего, ЭТО вылупилось уже в нонешнем виде и за тридцать шесть лет эволюции не претерпело существенных изменений.

Но факты – вещь упрямая, даже такое существо, как я, когда-то было маленьким и смотрело на большой мир с наивным восторгом восьмиклассницы, впервые увидевшей презерватив.

У каждого маленького существа в жизни есть мечта, после исполнения которой приходит новая мечта, потом еще и еще. С возрастом ничего не меняется, кроме сроков исполнения мечт. С каждым годом этот срок все длиньше и длиньше...

Сначала была мечта иметь грузовую машинку на веревочке, потом пенал «как у Вадика», а потом... А потом по школе прокатился – точнее, нет, не прокатился, а обрушился валом – бум моды на дипломаты. Первые дипломаты вызывали писючий восторг у тех, у кого их не было, и чванливую гордость у тех, кто ими владел.

Доходило до маразма. У одноклассника папа был столяр и, не выдержав сыновнего многодневного мозгоклюйства на высокой ноте, смастерил сынишке вожделенный сундук, ибо элегантным словом «дипломат» это детище необузданного папы Карло назвать было нельзя.

Конструкция из фанеры, грубо обитая дерматином, при взгляде на нее вызывала спазмы у учеников и икоту у учителей, когда этот ящик с грохотом упавшего холодильника ставился на парту. По виду «дипломат» напоминал рундук знаменитого алкоголика Билли Бонса, поймавшего белочку в «Адмирале Бенбоу», где пронырливый мальчишка спер карту острова сокровищ, а потом всем вешал лапшу, типа, старый пират сам ее презентовал.

Помаявшись с недельку с неподъемной тарой, коллега по классу плюнул на моду и нацепил опять старый ранец.

Но в моих мозгах рыболовным крючком прочно засела мысль: я без дипломата все равно что Диоген без бочки – и долго ли, коротко ли, но, не выдержавшие моего интеллектуального прессинга, капитулировавшие родители притаранили мне дипломат.

Не поверите, я свою свадьбу хуже помню, чем момент, когда я взялся за черную пластиковую ручку чемодана. Кожей там и не пахло, поскольку ее не было. А был гулкий пластик. Помните, да? Наверняка помните...

Часа два я крутился перед зеркалом с дипломатом в руке и с каждой минутой нравился себе все больше и больше. Да, забыл сказать, я был в третьем классе.

Я и сейчас-то далеко не баскетбольных габаритов, а тогда мной запросто даже могли заинтересоваться энтомологи, поскольку разглядеть меня можно было только в лупу.

А дипломат был – да-а-а... Это был ДИПЛОМАТ! При желании я бы в него запросто поместился – ну, как Электроник, например.

Но эти явные диспропорции меня нимало не волновали, и на следующее утро я и дипломат пошли в школу. Там и выяснилось, что для трех тетрадей и трех учебников емкость знаний оказалась слишком большой, и, придя после уроков домой, я затеял мозговой штурм, чем заполнить новый портфель. Я и сейчас не терплю пустоты в различных объемах, а тогда я это чувствовал на инстинктивной уровне.

И тут в кино я увидел, как какой-то вполне респектабельный мужик собирается в командировку и упаковывает, как у меня (!), дипломат.

Кинематограф – лучший учитель. На следующий день я пошел в школу с приятно оттягивающим руку дипломатом.

– А у Николаева в портфеле что-то нехорошее спрятано! – на весь класс стуканула Ленка и звонко пукнула от собственной смелости.

– А ну-ка, показывай, что там у тебя! – Грозное тело учительницы темным сумраком нависло надо мной.

Я покорно (тогда я ее боялся) положил дипломат на парту и откинул крышку.

...Это сейчас я понимаю: мужик в кино конкретно собирался в нормальную командировку, но как мне было в том возрасте донести это до учительницы?

Глянув, что таит в себе мой дипломат, она рыкнула животом, протерла глаза, потом этак пристально глянула мне куда-то в пупок, икнув и проглотив чуть было не сорвавшийся с языка многоэтажный мат, спросила: «Эт-т-то что?!?!?!»

Наверное, она не смотрела кино и поэтому не знала, что мужик с собой в дорогу брал курицу, завернутую в газету, смену белья (я напихал носки, которые вытащил из кучи грязного белья), бутылку водки (я нашел пустую из-под портвешка), пачку печенья (у меня тоже была), ну и еще кой-какой ерунды по мелочи.

Да, сбоку маленькой стопочкой лежали тетради и учебники.

Ну чё. Был крик, был вой, директор, завуч. Правда, уже не помню, что сказали родители, но, думаю, ничего плохого.

А с дипломатом я ходил еще много-много лет, пока не сломал его, катаясь на морозе с горки.

Коридор у нас в подъезде как в той песне, то есть «...система коридорная...».

Для непонятливых – в доме два подъезда, а внутрях проходит один длиннющий коридор на весь дом. Хоть на роликах катайся, хоть тир устраивай, хоть бегай наперегонки.

Ну и публика довольно-таки разношерстная живет. И, как водится, не обошлось без его величества гегемона.

Сей гегемон был постоянно пьян, нигде не работал, но безобразия не чинил. То ли в прошлой жизни был аристократом, то ли отголоски прошлого воспитания, не знаю, но, хоть и пил горькую смертельно, мата я от него не слышал ни разу.

Но вот одной своей жизненной привычкой задрал он жильцов в дупель. Привычка была в общем-то весьма безобидная и, с одной стороны, даже жизнеутверждающая, но несколько неудобная для окружающих – он любил засыпать, не доходя до своей квартиры.

И если я, еще относительно молодой гражданин, мог элегантно перепрыгнуть через него, то старенькие бабушки, в шапочках лохматеньких, матюкая всю его родословную, лезли через недвижимое тело, как Суворов через Альпы.

То, что в процессе преодоления биопрепятствия бабули невежливо наступали на различные части живого тела своими маленькими ботиночками, тело ни фига не волновало. Оно просто хрюкало со всех отверстий и, перевернувшись на бок, продолжало сиесту.

Молодежь, тоже, кстати, весьма толерантная в этом плане, изредка любила поглумиться над павшим воином. То фантик ему в ноздрю засунет, то ботинки на руки наденет, то подстрижет забавно под пуделька. В общем, такие вот милые и нечленовредительские штучки.

Каюсь, иногда я с удовольствием наблюдал, как свершался очередной глум над этой биомассой.

И вот... Кто-то в подъезде затеял ремонт и выволок в коридор ванну. Древнее чугунное корыто свирепо стояло у стенки и всем своим видом символизировало незыблемость чугунолитейного производства.

Хозяин этого чудища, дабы не кряхтеть под ним, волоча к лифту, откуда-то притащил тележку на четырех колесиках размером как раз с ванну, намереваясь посредством этой самоходной конструкции без особых напрягов телепортировать моечный аксессуар до лифта.

А вечером случилось страшное. Традиционно не дойдя пары шагов до своей квартиры, пал сном в жопу храбрых соседушка. Но в этот раз пал он весьма комфортно: немного покрутившись на боку и покряхтев, он с удобством устроился на тележке, подложив под голову руку.