— В то время это была зона военных действий, — напомнил Адам. — Думаю, что провести тогда абсолютно надежную идентификацию было просто невозможно. Они нашли человеческие останки и среди них, как ты мне говорила, часы твоего мужа?

— Вернее то, что от них осталось, — пробормотала Конни, чувствуя подступающую тошноту. — Но если не было абсолютной уверенности, то они должны были сообщить нам, что Говард, может быть, еще жив.

— Но не сделали этого, — мягко сказал Адам. — И будь благодарна за то, что новости оказались хорошими. Разве было бы лучше, если бы пришло сообщение, что произошла ошибка и он на самом деле мертв? Какие чувства ты испытывала бы тогда?

Конни тяжело вздохнула. По правде говоря, ей трудно было разобраться даже в теперешних своих чувствах. Она столько времени считала себя вдовой, смирилась с этим, а теперь необходимо было признать все за ошибку. Кроме того, по словам Джорджа, Говард все эти четыре года жил среди повстанцев. Неужели он не мог каким-либо образом связаться с ней, дать знать, что жив.

— Может быть, ты и прав, — сказала она и неуверенно огляделась вокруг. — Который час? Сколько времени я была без сознания?

— Не так долго, — успокоил Адам и, подняв руку, коснулся легкого синяка на ее виске. — Должно быть, ты ударилась об угол софы. Поэтому-то мне и было так трудно достучаться.

— Очевидно, мне стоит позвонить родителям Говарда и сказать, что все в порядке.

— Не надо, я сам, — решительно возразил Адам. — Они решили позвонить мне, потому что у тебя была снята трубка.

— Я поняла, — сказала Конни, осторожно кивая, и Адам поднялся на ноги.

— Странно, что эта новость оказалась для тебя такой неожиданностью. Неужели ты ничего не знала? Разве тебе ничего не сообщили?

— Знаешь… — Конни повернулась к лежащей на полке кучке конвертов. — Может быть, там и есть письмо, — призналась она, — но я не просматривала почту. Обычно мне приходят одни счета, и я решила, что они могут подождать.

— Неважно. — Наклонившись, Адам слегка обнял ее. — Главное, что с тобой все в порядке, остальное неважно. Сейчас я приготовлю тебе чашку чая, а потом позвоню.

Конни откинулась на спинку софы. Что бы она без него делала? На Адама всегда можно было положиться, он был такой больший, ласковый… и надежный. Да, в его объятиях Конни всегда чувствовала себя в безопасности.

До сегодняшнего дня.

Внезапная мысль о том, каковы могут быть последствия звонка Барнетов, заставила Конни вздрогнуть. О Боже, они все время говорили о том, как отреагировала на звонок она, и совсем не подумали о том, что это все значит в смысле будущего. Ее муж был жив. Немыслимо, но это факт.

Внезапно Конни вспомнила, как разозлилась, когда Говард в первый раз сказал ей, что собирается в Лхоргу.

— Это невозможно! — горячо заявила она, услышав о звонке Дика Корбэта. — Ради Бога, Говард, в Лхорге вот-вот начнется война, к тому же ты не работаешь больше в компании!..

— Но работал, — напомнил он. — Мне надо будет всего лишь разрядить несколько устаревших ракет. Я ведь не собираюсь сражаться. К тому же Дик говорит, что всех повстанцев вытеснили в северную часть страны.

— А если это не так? — возразила Конни. — Если они атакуют Умпалу? Если произойдет государственный переворот?

На губах Говарда появилась ленивая улыбка.

— Не слишком ли много «если», дорогая? — поддразнил он ее и притянул к себе. — Подумай лучше, какую встречу мы закатим, когда я вернусь.

Но он так и не вернулся. Тогда…

— В чем дело?

Возвратившийся Адам смотрел на нее с тревогой. Интересно, подумал ли он о том, как все это отразится на их взаимоотношениях? Он дарил ей свою любовь и многое другое. С ним она чувствовала себя в безопасности, не то что с Говардом. Что бы ни случилось, ей не хотелось терять Адама.

— Я… просто я никак не могу поверить, что это действительно произошло, — ответила она и не солгала. Но как сказать ему о своих страхах? Конни с тоской вспомнила тот день, когда Адам надел на ее палец кольцо. — Мне кажется, что это просто кошмарный сон и в любую минуту я могу проснуться.

— Но ты же знаешь, что это не сон, — осторожно сказал Адам, беря ее за руку, — На то, чтобы привыкнуть к этому, тебе понадобится некоторое время, дорогая… да и мне тоже. — Наклонившись, он поцеловал руку Конни. — Говард твой муж. Как бы я ни любил тебя, нельзя же забывать об этом. Приходится признать, что он имеет… предпочтительное право на твою привязанность.

— Нет! — Конни бросила на него взгляд, полный тревоги. Что бы ни случилось, ей не хотелось терять любовь Адама. — Я люблю тебя! — пылко воскликнула она. — И уже плохо помню Говарда. Ты должен верить мне. Если ты меня сейчас бросишь, я этого не вынесу.

— Конни…

— Это правда. — Ее голос звучал твердо. Поднявшись с софы, она испытующе взглянула ему в лицо. — Мы были женаты всего несколько месяцев, когда Говард… когда объявили, что он исчез. Тебя я знаю дольше, чем его.

Адам тяжело вздохнул.

— Послушай, Конни. — Он оттянул пальцем свой стоячий воротник, как будто тот внезапно стал ему тесен. — Дело совсем не в этом, дорогая. Ты же знаешь, как я хочу, чтобы мы были наконец вместе. Но нельзя же игнорировать факты, как бы велико ни было искушение сделать это.

Не отрывая взгляда от Адама, Конни развязала шнурок, которым подвязывала волосы перед тем, как идти на занятия.

— О, Адам, — сказала она с мукой в голосе, — что мне делать?

— Выпить чашку чая, — практично ответил Адам, направляясь в кухню. — А потом я позвоню родителям твоего мужа. Пора сообщить им, что с тобой все в порядке.

Глаза Конни потеплели. Несмотря на то, что Адам редко бывал в коттедже, он неплохо умел хозяйничать. В доме священника имелась экономка, но миссис Уитсон была уже стара, и Адам никогда не отказывался помочь ей.

Но нельзя было отрицать, что рядом с ним все в ее доме казалось карликовым. В Адаме большим было все, от ботинок до роста. Правда, он был слишком грузен, и Конни заявляла, что после свадьбы ему придется сесть на диету. Ну а пока печенья и пудинги миссис Уитсон по-прежнему продолжали вредить здоровью Адама.

— Ну вот.

Он появился с подносом в руках, но не успел разлить чай, как раздался стук в дверь. Конни насторожилась, но это была всего лишь пришедшая за викарием миссис Уитсон. Старик булочник совсем плох, сообщила она. Звонил его сын и спрашивал, не сможет ли преподобный Прайс прийти немедленно.

— Проклятие! — Адам ругался редко, но в данный момент он был явно не в себе. — Ничего, если я уйду, Конни? — спросил он с беспокойством, отослав миссис Уитсон. — Я постараюсь зайти еще раз, но боюсь, что освобожусь слишком поздно.

— Я позвоню сама, — успокоила его Конни, провожая до двери и помогая надеть пальто. — Так будет даже лучше. А то они могут подумать, что я да сих пор лежу в обмороке.

— И это недалеко от истины, — сухо заметил Адам, застегивая пальто. — Ты уверена в том, что чувствуешь себя нормально? Я могу попросить миссис Уитсон вернуться и составить тебе компанию.

— Все хорошо, — заверила она, провожая его до двери, и закрыла ее скорее с облегчением.

Меньше всего ей хотелось давать миссис Уитсон повод для сплетен. К тому же, если честно, Конни сомневалась в том, что ей удалось оправиться от этого удара.

На следующее утро прибыли Барнеты.

Когда подъехала их машина, Конни пила очередную чашку кофе и поэтому объяснила свою нервную реакцию на их приезд действием кофеина. Черт побери, вместо того чтобы думать о Говарде, застрявшем в госпитале в Умпале, где о нем некому позаботиться, она сидит и жалеет себя! Разве так должна чувствовать себя настоящая жена?

В полвосьмого утра позвонил Адам, извинился за то, что не смог вернуться вчера вечером, и спросил, удалось ли ей как следует выспаться. Конни заверила его, что все в порядке, хотя это было неправдой. В постель она, конечно, легла, но почти всю ночь пролежала, уставившись в потолок.