Поутру мы даже не успели закончить завтрак, как в дверь постучался полицейский.

– Госпожа Кузнецова кто здесь будет? Барышня, господин судебный следователь просит вас по возможности быстро прибыть в управление полиции. Вот и сани за вами прислал. Да вы из-за стола-то не выскакивайте! Дмитрий Сергеевич сказал, что слишком уж торопить непозволительно.

– Может, тогда и вы с нами чайку выпьете? – предложил дедушка.

– С превеликим бы удовольствием, но на службе не полагается. Опять же в санях наш кучер дожидается, вот и получается, что мне без него чаи распивать неудобно, а всем управлением на чаи напрашиваться – это уже полное невежество. Я уж вас в санях дождусь.

– Поди ж ты! – восхитился дедушка, когда ранний гость вышел из дому. – Не приходилось раньше замечать, что полицейские чины деликатность проявлять умеют, да еще и шутить!

– Так тоже поди люди, – ответила ему Пелагея. – Коли человек не заслужил плохого к себе обращения, чего на него злыднем смотреть и грубить?

– Дед, я тебя прошу…

– Не проси. Не могу я дома сидеть в таких-то обстоятельствах!

– Да знаю я, что тебя не удержишь. Но ты одевайся тепло. Пожалуй, валенки обуй. А я пошла, – сказала я, отставляя в сторону стакан с недопитым чаем.

До управления было совсем рядом, рукой подать. Сначала по нашей улице направо, потом вдоль Обруба, тоже не сильно-то длинной улицы, до базарной площади. Как все же зима меняет город! Второго дня площадь выглядела грязной и запущенной, а сегодня, укрытая снегом, была просто красива. И сразу стало видно, что и торговые ряды, и биржа за ними очень красивы и отличаются благородством линий. А река Томь полностью покрылась льдом и смотрелась бесконечным заснеженным полем.

Мы лихо вкатились во двор и еще более лихо остановились у самого входа в городское полицейское управление.

– На второй этаж, барышня, – сказал мой провожатый и распахнул передо мной дверь.

Я кивнула и стала подниматься вслед за полицейским. Тот проводил меня до нужного кабинета, постучал и, не дожидаясь ответа, отворил двери.

– Дмитрий Сергеевич, госпожа Кузнецова…

– Заводи гостью, – тут же откликнулся хозяин кабинета. – Зачем человека за дверями держишь?

Выглядел Дмитрий Сергеевич усталым, под глазами залегли черные тени. Видимо, ночь он провел совершенно без сна. Но был гладко выбрит, а из-под воротника мундира сиял белизной и свежестью подворотничок.

– Примите мои извинения за столь бесцеремонное вторжение, – принялся он извиняться, помогая мне снять шубку, – но обстоятельства таковы, что задержки не дозволяют. Давайте мы с вами на диване устроимся. Мягче будет и удобнее. Да и мне самому все эти жесткие стулья и допросы…

Он не закончил, а лишь махнул рукой.

– Чаю или кофе не желаете?

– Спасибо. Я как раз закончила завтракать, когда меня к вам позвали.

– Ну, раз вы сыты, то я не слишком буду смущать вас, если допью свой кофе.

Он взял со стола недопитую чашку размером едва ли не в полведра и сел на другой край дивана.

– Сергей Николаевич, господин полицмейстер, подробно пересказал мне все, что узнал от вас накануне. Увы, но это единственная толковая информация, которой мы в настоящий момент располагаем. Поэтому позволю попросить вас еще раз рассказать с самыми мелкими и незначительными подробностями о событиях вчерашнего дня.

Он умолк, давая мне собраться с мыслями, и выслушал мой рассказ, не произнеся ни слова.

– Большое спасибо, – поблагодарил он меня, но был притом явно разочарован.

– Дмитрий Сергеевич, – приберегла я для конца рассказа главную свою новость, – а я, пожалуй, могу достоверно сказать, кто выходил из коридора в фойе. Это был мужчина. И мы, наверное, сможем довольно точно определить его рост.

– Позвольте, но вы только что заявили, что не видели выходящего, да и не могли его видеть, поскольку появились в коридоре точно в тот момент, когда выходивший или выходившая были уже скрыты створкой двери. И что вы видели лишь тень?

– Все верно. Именно тень я и видела, а ночью отчетливо вспомнила, как та тень выглядела. Такую тень мог отбросить только человек в мужском костюме. Могу за это поручиться.

– Так, а это еще что за словесные фигуры? – тут же ухватился за мои слова следователь. – Насчет человека в мужском костюме? Почему не сразу – мужчина?

– Да вы по этому поводу не волнуйтесь, Дмитрий Сергеевич. Я совершенно уверена, что никакой женщины, переодетой в мужчину, в театре быть не могло. Это только в водевилях девицы в мужчин переодеваются, и их никто не узнает. В жизни такой маскарад сразу бы заметили, при таком-то числе народу, что вчера в театре был.

– Ну, спасибо, успокоили. Мне и вправду никто ни о чем подобном не сообщил. Хорошо! Мужская и женская тень, простите, тени человека в мужском платье и в женском должны и в самом деле значительно разниться. И даже вскользь брошенным взглядом это можно заметить. В этом я с вами согласен, а что вашим показаниям можно доверять безоговорочно, мы уже успели убедиться. Но вот каким образом вы собираетесь определить рост?

– Весьма простым способом. Я хорошо запомнила, где была тень от головы. Ну, то место на стене… Если поставить в проем двери другого человека и сравнить, насколько тень от его головы будет выше или ниже того места, то можно либо навскидку сравнить их рост, либо измерить угол падения света и высчитать рост человека с точностью до десятой доли вершка[25]. Пока могу сказать, что человек тот был высоким. И весьма высоким. А это, какая ни на есть, а уже примета!

– Это лишь при условии, что вы видели тень преступника. Хотя в логике вам не откажешь, мисс Шерлок Холмс! Даже допуская, что убийца скрылся в другом месте, а в фойе выходил совершенно невиноватый человек, то он должен был видеть преступника. Или хотя бы слышать выстрелы. Но никто из допрошенных, а мы допросили большую часть присутствовавших в театре на момент совершения преступления, ничего не видел и ничего не слышал.

– Получается, что один из этих людей лжет. И именно этот человек является преступником.

– Я тоже прихожу к мнению, что преступник не успел покинуть театр до того момента, как были перекрыты выходы. Но легче от того не становится. Получается, что все друг друга видели, и никто не отлучался за кулисы. Сейчас мой помощник еще раз проверяет это, но боюсь, что алиби есть у всех. А значит, и под подозрением все. И даже если отбросить самых достойных людей, хотя формально такое исключение делать не полагается даже для губернатора, то все равно под подозрением несколько десятков человек. Так что если удастся подтвердить ваше сообщение, а тем более вычислить рост… Это даст нам хоть какие-то крохотные шансы.

– А почему вы сказали про несколько десятков человек? В театре же был аншлаг? А это почти тысяча человек.

– Ну, галерею и балкон мы сразу исключили. Для тех, кто смотрел спектакль с галереи и с балкона, устроен отдельный гардероб, все пальто там разобрали еще до того, как начался фуршет. Про большинство из тех, кто занимал места в ложах, партере или бельэтаже, тоже достоверно известно, что они ушли раньше. Господин Кухтерин сделал приглашение определенному кругу лиц. Некоторые отказались, другие приняли приглашение. К примеру, Евграф Иванович сослался на недомогание и велел господину Кухтерину от своего имени передать труппе свои восторги по поводу спектакля, а сыновья его с женами остались. Помимо приглашенных образовалась еще немалая компания из молодежи, каковая, можно сказать, напросилась поучаствовать. Господин Кухтерин не стал препятствовать, более того, пригласил всех к столам, потому как заказ всегда делает с размахом и запасом. Весьма маловероятно, что кто-то сумел спрятаться в театре. В зале работали уборщики. Истопники были на своих местах. Швейцары и те же гардеробщики тоже. Все были на виду друг у друга. И господа актеры уверяют, что в их уборных никого не оставалось. Да вы и сами это подтверждаете. Потому и получается, что искать следует среди тех, кто присутствовал на фуршете. Но от этого вывода, повторюсь, легче не становится.