– Ну, тогда, если ты уверен, что...

– Со мной все хорошо, Бет. Поверь.

– Ты знаешь, где меня искать, если я понадоблюсь тебе. Между прочим, надеюсь, ты предупредил на работе, чтобы тебя не беспокоили?

Эван вспомнил последний разговор с Майком, своим заместителем: «Звони мне немедленно, если ты в чем-нибудь не уверен, или если произойдет что-то важное». Майк ограничился коротким кивком, и Эвану стало понятно, что он обидел его своим недоверием. Но это совсем не так: просто Эван чувствовал себя ненужным, если не мог руководить. Если бы после трехнедельного гриппа у него не появились хроническая усталость и постоянные мышечные боли, он, вероятно, уже принялся бы за работу, несмотря на запрет врача.

– Майк позвонит только в крайнем случае.

Эван поднялся, горя нетерпением прекратить разговор.

– Я надеюсь, что ты не будешь заниматься какими-нибудь глупостями вроде двадцатимильной прогулки или чем-нибудь в этом роде.

– Ни в коем случае, – мысль о том, что сейчас он физически не в состоянии сделать ничего подобного, пронзила его сердце, как стрела. Это унижает, заставляет чувствовать себя неполноценным человеком, а ведь он всегда отличался превосходным здоровьем! Внезапно ему стало холодно и захотелось, чтобы разговор с Бет подошел к концу и он смог одеться.

Роуэн знала, что поступает глупо, но ведь она едет в город за покупками, и элементарная вежливость требует спросить у соседа, не нужно ли ему что-нибудь. Он не показывается уже несколько дней, но его машина – новенький «лендровер» – все еще стоит перед домом. В руках у нее была умилостивительная жертва – пластмассовая коробка со свежими фруктовыми лепешками. Не может же она сама съесть все, не так ли? К тому же известно, что лепешки нельзя хранить в холодильнике.

Подняв тяжелое бронзовое кольцо, Роуэн решительно стукнула в дверь. Сердце, как погребальный колокол, глухо стучало у нее в груди. Услышав приближающиеся шаги, она набралась мужества, ожидая, когда Эван откроет дверь. В его зеленых глазах промелькнуло удивление, когда он молча посмотрел на Роуэн, внезапно потерявшую дар речи. На Эване были выцветшие голубые джинсы с прорехой на колене и черная футболка. Крепкое сильное тело превращало эту будничную одежду в нечто недозволенное и даже, страшно сказать, опасно сексуальное. В течение нескольких долгих секунд Роуэн потрясенно взирала на выпуклые бицепсы и развитые мускулы, бросившиеся ей в глаза благодаря скудному одеянию Эвана. Она почувствовала внезапное жжение под ложечкой и странную сухость во рту.

– Я... я подумала, что они могут понравиться вам, – Роуэн сунула ему в руки коробку и быстро отступила назад. – Это лепешки. Я только что испекла их.

Эван непонимающе уставился на коробку, которую машинально взял. Затем поднял глаза, и его взгляд пригвоздил Роуэн к месту. На ее лице играл нежный румянец, а ласковые карие глаза смотрели на Эвана застенчиво и неуверенно. Он никак не мог понять, почему она захотела осчастливить его результатами своей кондитерской деятельности – тем более после их последней встречи!

– Спасибо.

И это все? Роуэн почувствовала, как ее охватывает панический страх. Почему ей пришло в голову снова приблизиться к этому человеку? Даже слепому видно, что он не желает общаться ней.

– Пожалуйста, – она пожала плечами. – Я еду в город за покупками. Может быть, вам нужно что-нибудь?

– Я всего лишь починил вашу калитку, миссис Хокинс, а не спас вам жизнь, когда вы тонули.

Роуэн почувствовала, как краска залила ей лицо. Он улыбается, черт его подери! Смотрит на нее из-под черных бровей, как Серый волк. Никогда в жизни ни один мужчина не рассматривал ее так... бесстыдно. Что ей теперь делать?

– Я прекрасно знаю это. И помню, что вас не интересуют, как вы выразились, добрососедские отношения. Но, не видя вас несколько дней, я подумала, что вы, возможно, заболели. И в этом случае вам, быть может, могло понадобиться, чтобы я... – она умолкла, потому что Эван продолжал рассматривать ее так, будто она была самой интересной женщиной на Земле. Господи, почему этот мужчина не сжалится над ней и не наденет свитер?

– Сейчас мне ничего не нужно. – Его голос прозвучал, как мурлыканье хищного зверя, и Роуэн споткнулась, поспешно отступая от него. – Но спасибо, что вспомнили обо мне... и за это тоже, – он слегка потряс коробкой.

Поправив ремень черной кожаной сумки, висевшей у нее через плечо, Роуэн отвела рукой прядь непокорных волос, упавшую ей на лицо.

– Ну, мне пора. Дел очень много, – она поспешно повернулась и быстро пошла по дорожке.

– Не смею задерживать вас, – сказал Эван ей в спину.

Было ли это результатом ее разгоряченного воображения, или в его невинном замечании прозвучала насмешка?

Войдя в дом, Эван прислонился к двери и открыл коробку. Аппетитный запах еще теплых лепешек защекотал ему ноздри.

– Гмм, – улыбнувшись, он закрыл коробку. Ты знаешь, как соблазнить мужчину, крошка Роуэн. Интересно, чем еще ты можешь приятно удивить, кроме стряпни?

Встревоженный внезапно возникшим в нем приятным возбуждением, Эван в раздражении направился в кухню, дав себе обещание, что он ни в коем случае не будет поощрять маленькую вдовушку, чтобы не превратить их отношения в чрезмерно дружеские. Никто не должен нарушать уединения, на которое он сам обрек себя, и сейчас ему не нужна женщина, страдающая от горя, облегчить которое он не в состоянии. Но, когда он вновь открыл пластмассовую коробку и впился зубами в теплую, тающую во рту лепешку, его богатое воображение опровергло последнее утверждение. Мысль о Роуэн, согревающей его одинокую постель, о ее соблазнительном теле, проникла в его сознание, как заманчивая мечта о запретном плоде, – возмутительная мысль при данных обстоятельствах, а значит, еще более возбуждающая.

Сделав покупки, Роуэн не стала спешить домой. Она нашла в переулке маленькое уютное бистро и угостилась свежими пирожками с семгой в лимонном соусе, запив их бокалом вина. Оплатив счет, она вышла на улицу. Стоял удивительно теплый весенний вечер. Сидя в машине и проезжая по проселочной дороге, она ощущала приятную усталость и предвкушала, как приятно проведет вечер с книгой в руках, свернувшись калачиком на диване и накрывшись мягкой кашемировой шалью. В багажнике у нее покупки и две большие сумки с вещами, необходимыми для приведения дома в порядок. На следующий день ей предстоит энергично приняться за работу, которая начнется со снятия полок в гостиной и покраской их в какой-нибудь веселый цвет.

Когда она остановилась перед домом, у нее хватило сил только на то, чтобы открыть багажник и выгрузить покупки. Когда она ставила на землю сумки, звук приближавшихся шагов заставил ее в тревоге оглянуться. Эван Кэмерон в черных джинсах и свитере остановился рядом с ней и подул на руки. В холодном ночном воздухе теплое дыхание белым облачком поднималось вверх. От него пахло морем – очевидно, он гулял по побережью. Капли пота выступили у него на лбу, но в его взгляде не было теплоты, когда он посмотрел на Роуэн, которая машинально улыбнулась, выразив свое удивление.

– А-а-а, это вы. Прекрасный вечер для прогулок, не правда ли?

Он охватил взглядом ее фигуру. На ней была куртка, длинная черная юбка и ботинки. Ветер играл мягкими каштановыми волосами, щеки розовели от холода, как два наливных яблока. Он чувствовал, что от нее пышет здоровьем; это больно укололо его и сделало просто невыносимым сознание собственного бессилия и разочарования в себе. После получасовой прогулки к морю и обратно сердце у него колотится так, будто он пробежал марафон. Глядя на Роуэн, он чувствовал, что раздражение душит его, как петля, накинутая шею.

– Чего вы добиваетесь, миссис Хокинс? Чтобы я изменил свое мнение о вас? Я уже сказал вам, что меня не интересуют добрососедские отношения, но вы почему-то упорно стараетесь переубедить меня. Сначала ваши кондитерские изыски – а потом что?