– Очень просто, парень, я вот тут напишу: «так называемый Отто Тирбах». И дело в шляпе. В официальных документах ты будешь «так называемый», а в беседе просто Отто Тирбах. Годится?

– Да, сэр, большое спасибо.

– Не за что, – усмехнулся Лупареску. У него на это имя были собственные планы по улучшению эффективности своей работы. Пока же ему этой эффективности как раз и не хватало, сам полковник Кнутс сказал ему об этом два дня назад в ресторане «Гоферштейн». Полковник был сильно пьян, но излагал очень четко. Он сказал: «Блинт, ты отличный парень и можешь выпить какую угодно дрянь, даже не поморщившись, но в работе ты полный конь, в том смысле, что ты совершенно не валяешься…»

А Блинт возьми да и спроси: «Так что же делать, сэр? Как спасти положение?» На что полковник ответил: «…повысь эффективность, Блинт, а не то тебя отправят гайки крутить, ведь ты же инженер-механик…»

Блинт еще хотел что-то уточнить, но полковник Кнутс упал на пыльный ковер и не подавал признаков жизни до самого утра, и это было досадно.

Впрочем, наплевать на этого Кнутса, у Блинта Лупареску теперь был собственный план, и он собирался ему следовать.

– Ладно, Отто, зачитаю тебе обстоятельства твоего здесь появления. Не боишься?

Лупареску исподлобья взглянул на «Отто», ожидая заметить в его глазах испуг или смятение, но тот выглядел спокойным.

– Буду очень рад, сэр. От санитарок я никаких объяснений получить не смог…

– Ну тогда слушай…

Капитан Лупареску открыл папку и стал читать:

– «…во время «санитарного получаса», объявленного обеими сторонами конфликта, означенный раненый был найден бесчувственным, в обмундировании с утерянными знаками различия, которые, видимо, были сорваны взрывной волной. Поскольку в месте нахождения означенного раненого потерянной техники противника найдено не было, раненый был признан военнослужащим Аркона и доставлен на место сбора с дальнейшим препровождением в означенные пункты госпитализации…»

Капитан взглянул на Джека – тот слушал его очень внимательно, однако без излишнего волнения.

– Ты все понял, Отто?

– Да, сэр.

– Тогда вот тебе бланк – подпишись в нем своим новым именем. Я только впишу своей рукой «так называемый», а ты все остальное…

– А что это за бланк, сэр, и за что я распишусь?

– Тут написано, что ты ознакомлен со своей историей – как попал сюда и все такое. Давай подходи, пока я зажал нос…

Джек встал, приблизился к капитану и, взяв из стаканчика свободное перо, подписался: «Отто Тирбах». И даже закорючку добавил, придумав ее тут же – на лету.

– Отлично… – прогундосил капитан и, поскольку у него уже кончался воздух, махнул рукой, чтобы Джек отошел.

– Ну что же, Отто, – произнес Лупареску, отдышавшись и моргнув заслезившимися глазами. – На первый раз достаточно. Ступай к себе в камеру… Прошу прощения – в палату. И лечись.

Оставшись один, капитан Лупареску взял подписанный пациентом бланк и, приблизив его к глазам, стал наблюдать за тем, как испарялись спецчернила, убирая дописку «так называемый» и оставляя только «Отто Тирбах».

– Есть! Получилось! – воскликнул он и, бросив бланк на стол, прихлопнул ладонью. Теперь у него имелся вполне конкретный Отто Тирбах, а не какой-то иллюзорный, то ли объявленный в розыск, то ли результат ошибки при регистрации.

На этого виртуального Тирбаха имелся кое-какой материальчик. Но если глянуть навскидку – пустая болтовня. Какой-то парень утащил с воинского склада несколько тюков рваных штанов, которые дожидались случая, чтобы попасть на фабрику по переработке тряпья. Всем на эти тряпки было наплевать, кроме этого умельца. Он договорился с транспортом, загрузил тряпье и вывез, чтобы заработать на выпивку, но в городе был остановлен полицейским патрулем.

Начались выяснения, и этот делец признался, что утащил тряпье с армейского склада. Тогда городская полиция перебросила это арконским органам – в рваных штанах копаться желающих не было, но и экономический отдел контрразведки не горел желанием погрузиться в эту тему, и постепенно дело окончательно угасло, осев в тонкой, никому не нужной папке.

И вот теперь майор Лупареску давал этим материалам новую жизнь.

В ткани, из которой шили военное обмундирование, имелся дюпоновский пластик, который использовался также для производства взрывчатых веществ, и Лупареску решил, что сможет выжать из этих тряпок капельку нектара лично для себя. Одно дело – сырье для вторичной переработки, и совсем другое – компоненты взрывчатых веществ.

В этом случае все менялось кардинально, стоило лишь добавить немного ретуши.

Фигурировавшее в документах имя злоумышленника Отто Тирбаха, конечно же, было выдуманным. Пойманный полицией делец ляпнул первое, что пришло в голову, и, если бы дело расследовали надлежащим образом, настоящее имя было бы установлено, но, поскольку тряпки никого не интересовали, в документах по-прежнему фигурировал никому не ведомый «Отто». Так бы он и оставался плодом воображения пойманного жулика, если бы не подходящий для Лупареску случай – в госпитале оказался пациент, потерявший память, и теперь дело оставалось за малым – переделать его в «Отто Тирбаха», а потом подать начальству на блюдечке.

Конечно, начальство у Лупареску было не таким уж глупым, чтобы сожрать все, как оно есть, но ему тоже хотелось показаться с хорошей стороны перед своим начальством. Поэтому, чуть приправив это «блюдо», оно передаст его наверх, и так далее.

Выйдет из этого что-то дельное или найдется умник, который швырнет эту писанину в измельчитель для бумаг, будет уже неважно. Главное, что везде, где нужно, будет отмечено, что капитан Лупареску проявил активность. Активность! А значит, на какое-то время страшная тень аттестационной комиссии будет отодвинута.

Погруженный в анализ своей хитроумной схемы, капитан машинально перекладывал бумажки, когда дверь кабинета открылась и вошел его коллега – лейтенант Боцак.

– Привет, Блинт, – сказал он, садясь на свободный стул.

– А как насчет постучаться в кабинет старшего по званию? – со значением произнес Лупареску.

– А как насчет отдать долг в две тысячи ливров младшему по званию? – парировал Боцак с издевательской усмешкой.

– Это некорректное замечание, лейтенант.

– Зато это правда, капитан.

– Ладно, проехали, – сдался Лупареску. Денег у него с собой не было, а если бы и были, отдавать их было жалко.

Впрочем, он мог выгнать лейтенанта вон, невзирая на финансовую задолженность, однако ему очень хотелось похвастать своей находчивостью.

– Ну и что там у вас в плановом отделе? – начал он издалека, зная, что лейтенант начнет жаловаться на бесперспективность службы в планировочном отделе.

– А что у нас, Блинт? Кажется, отработали план наступления – уже хорошо. А мне доверили рассчитать два средних этапа, представляешь?

– Круто. Надеюсь, генералы поняли хотя бы несколько твоих формул? Не зря же мама носила тебе на кафедру обеды?

– Я в этой конторе давно уже ничему не удивляюсь, Блинт. У тебя нет чего-нибудь выпить?

– Конечно, есть, – ответил капитан Лупареску и пробежался глазами по полкам прозрачных шкафов. Признаться в отсутствии спиртного он не мог, это было бы несолидно, но что находилось на полках, Лупареску тоже не знал, хотя некоторые из бутылочек выглядели весьма перспективно.

– Дай чего-нибудь, а то с самого утра как-то не заладилось…

И лейтенант Боцак покачал головой, демонстрируя свое состояние.

– Сейчас что-нибудь придумаем, – сказал Лупареску, поднялся со стула и, подойдя к одному из шкафов, оценивающим взглядом принялся сравнивать две бутылочки. В одной жидкость была нежно-оранжевой окраски, в другой – зеленовато-желтой.

Решительно открыв стеклянную дверцу, Лупареску взял одну из бутылочек и, вынув пробку, осторожно понюхал содержимое.

Запах был приятный, чем-то напоминал ваниль. Во второй бутылке он был порезче, но тоже ничего – напоминал лимон и слегка ромашку.