– Спасибо тебе. У меня, знаешь, гора с плеч. – Халлек крепко пожал руку врачу.

Хустон улыбнулся заговорщически, хотя, по сути дела, ничего не понял из того, что происходит с Халлеком. Главное – не рак.

– Для того мы и тут, Билли-бой.

Билли-бой направился домой, к супруге.

– Он так и сказал, что все в порядке?

Халлек кивнул.

Она крепко обняла его. Он ощутил соблазнительную упругость ее грудей.

– Пошли наверх?

Она посмотрела на него смеющимися глазами.

– Значит, ты – о’кей?

– Именно.

Они поднялись наверх. Секс был восхитительным.

Потом Халлек заснул и увидел сон.

Цыган превратился в громадную птицу – стервятника с гниющим клювом. Он парил над Фэйрвью, сбрасывая с себя пепел вроде каминной сажи.

«Худеющий», – скрипуче прокаркал цыган-стервятник, пролетая над парком, над клубом, над «Уолденбукс», что на углу улиц Мэн и Девон, над «Эста-Эста» – неплохим итальянским рестораном Фэйрвью, над почтой, над заправочной станцией «Амоко», над современной стеклянной коробкой публичной библиотеки и, наконец, над солончаками к заливу.

Худеющий – всего одно слово, но оно несло в себе проклятие, и Халлек воочию в этом убеждался. Все в этом очаровательном городке Новой Англии, расположенном в самом сердце края Джона Чивера, все его преуспевающие, вежливые жители – все умирали от голода.

Он торопливо, быстрее и быстрее, шагал по главной улице, будучи при этом невидимым – во сне все возможно, и с ужасом наблюдал последствия цыганского проклятия. Фэйрвью словно превратился в прибежище спасенных из концлагеря. Дети с большими головами и скелетообразными тельцами орали на богатых лужайках своих домов. Из кафе-мороженого «Вишня сверху», спотыкаясь и шатаясь, вышли две женщины в роскошных платьях. Их лица – черепа, обтянутые кожей, провалившиеся глаза, выпирающие скулы, шеи торчали из ямы между костлявыми плечами.

Появился Майкл Хустон, он кое-как передвигался, напоминая огородное пугало на тонких ногах с крупными суставами, на его почти бесплотном остове свободно болтался костюм. В костлявых пальцах он держал сосуд с кокаином. «Попробуй! – завизжал он Халлеку голосом крысы, угодившей в капкан, – предсмертный крик животного. – Попробуй! Он ускорит твой метаболизм, Билли-бой! Попробуй! Попро…»

С растущим ужасом Халлек понял, что рука, протягивающая ему сосуд, вовсе не рука как таковая, а кости. Человек был ходящим и говорящим скелетом.

Он повернулся, чтобы бежать, но, как это бывает в кошмарах, не мог сдвинуться с места. Хотя Билли находился на тротуаре главной улицы, ему казалось, что он пытается бежать в глубокой и густой липкой грязи. В любой момент скелет – Майкл Хустон – настигнет его и… и коснется его плеча. А может быть, костяшки пальцев вцепятся ему в глотку.

«Попробуй! Попробуй! Попробуй!» – визжал крысиный пронзительный голос Хустона. Визг этот приближался. Халлек знал, что, если обернется, это видение будет совсем рядом, вплотную к нему, глазные яблоки будут устремлены кошмарным взглядом из пустых глазниц на него, голые челюсти будут щелкать и раскрываться.

Он увидел Ярда Стивенса, выходящего из салона «Выше голову!», его халат развевался вокруг несуществующего более живота. Ярд каркал, как ворона, а когда обернулся к Халлеку, оказалось, что это вовсе и не Ярд, а Рональд Рейган. «Где мое остальное? – заорал он. – Где мое остальное?! ГДЕ МОЕ ОСТАЛЬНОЕ?!!!»

«Худеющий», – шептал теперь Майкл Хустон в самое ухо Халлека, и теперь случилось то, чего он так опасался: костлявые пальцы скелета коснулись его, вцепились в рукав, и Халлеку показалось, что он сходит с ума от этого прикосновения. «Худеющий, совсем исхудал… Это была его жена, Билли-бой, его жена… А тебе – кранты. Совсем дело дрянь…»

Билли проснулся, сильно вздрогнув, тяжело дыша. Приложил ладонь ко рту. Хейди мирно спала рядом с ним, плотно укрывшись покрывалом. Весенний ветер шумел за окном в кронах молодой листвы.

Халлек бросил испуганный взгляд на спальню, чтобы убедиться, что Майкл Хустон или его версия в виде скелета не присутствует в комнате. Нет, это была его обычная спальня, где ему знаком каждый уголок. Кошмар начал размываться в памяти… и все же какая-то его остаточная часть заставила Билли придвинуться ближе к Хейди. Прикасаться к ней он не стал – она спала всегда очень чутко, – зато оказался в зоне ее тепла и стащил на себя небольшую часть ее покрывала.

Всего лишь сон.

Худеющий, упрямо повторил в сознании голос.

Потом он снова уснул.

Утром после кошмарного сна весы в ванной показали 215, и Халлек ощутил надежду. Только два фунта. Кокаин или нет, но Хустон оказался прав: процесс начал замедляться. Посвистывая, он спустился вниз и съел яичницу из трех яиц и полдюжины сосисок из гирлянды.

По пути к станции электрички он смутно припомнил ночной кошмар. Но скорее это было не воспоминанием, а странным чувством, дежа-вю. Проезжая мимо «Выше голову!», салона, зажатого между «Отличным мясом» Фрэнка и магазином «Игрушки-радость», выглянул в окно машины и в какой-то миг ожидал увидеть несколько шатающихся, спотыкающихся скелетов, словно каким-то образом благополучный Фэйрвью превратился в Биафру. Но люди на улице выглядели прекрасно, просто превосходно. Ярд Стивенс во плоти помахал ему рукой, и Халлек жестом ответил на приветствие. Подумал: Твой метаболизм предупреждает тебя – бросай курить, Ярд. Мысль вызвала легкую улыбку. К тому времени как электричка прибыла на Большую Центральную, последние фрагменты страшного сна были забыты.

Успокоившись насчет потери веса, Халлек в следующие четыре дня на весы не становился вовсе и даже особенно их не вспоминал. И вдруг он чуть не угодил в постыдную ситуацию во время очередного судебного разбирательства перед лицом судьи Хилмера Бойтона, у которого юмора было не больше, чем у сухопутной черепахи. Ситуация получилась дурацкая – такие видишь в плохих снах в старшем школьном возрасте.

Халлек поднялся, чтобы заявить протест, и вдруг его брюки поползли вниз.

Собственно, он даже не встал, а только начал подниматься, когда обнаружил, что штаны стали соскальзывать с бедер, ягодиц прямо к коленям. Он торопливо сел на место. А наступил как раз тот момент, когда его протест был бы весьма объективен, и тот факт, что он вдруг сел на место, вызвал некоторое недоумение. Щеки его залила краска стыда.

– Это ваше возражение, мистер Халлек, или газовая атака?

Правда, только немногие из присутствующих слегка засмеялись.

– Ничего, ваша честь, – пробормотал Халлек. – Я… я передумал.

Бойтон хмыкнул. Процесс продолжался, а Халлека прошиб пот: он не представлял, как ему теперь подняться.

Десять минут спустя судья объявил перерыв. Халлек остался сидеть на своем месте, делая вид, что изучает бумаги. Когда комната почти опустела, он поднялся, держа руки в карманах брюк, надеясь, что выглядит достаточно естественно. Разумеется, он просто-напросто поддерживал штаны от сползания вниз.

Запершись в туалете, Билли снял пиджак, повесил его на крюк и осмотрел брюки. Потом снял пояс, и штаны с застегнутой молнией сползли к ступням, только звякнула мелочь в кармане. Он присел на унитаз, поднял перед собой ремень и осмотрел его, как древний свиток. Линда подарила его два года назад в День отца, теперь он рассматривал его, ощущая, как учащенно от страха забилось сердце.

Дочь купила ему ремень, который оказался немного маловат. Халлек вспомнил, как подумал о простительном оптимизме Линды. Во всяком случае, он застегивал его на вторую дырочку, и это было в самый раз. Только потом, когда бросил курить, стало трудновато его застегивать, даже используя первую дырочку.

После того, как бросил курить… но до того, как сбил цыганку.

Теперь в ремне использовались другие дырки – за четвертой – пятая и, наконец, шестая.