По толпе проходит тихий рокот согласия… и Санни громко смеется над тонким юмором своего друга. Мелинда глядит на обоих испепеляющим взглядом.

– Аптон Белл! – произносит миссис Кингсбери. – Заткни свою невоспитанную пасть! Санни вступается за приятеля:

– Вы с ней носитесь, как будто она ему жизнь спасла, а не подкралась сзади и проломила голову!

Снова рокот одобрения. Сквозь толпу проталкивается Молли Андерсон. Она глядит на Санни с испепеляющим презрением, которого он не выдерживает, потом на Аптона, потом на остальных.

– Убирайтесь отсюда все! – требует она. – Тут вам не театр!

Они слегка мнутся, но никто не уходит. Молли говорит чуть более урезонивающим голосом:

– Вы же знаете эту девушку всю жизнь. Что бы она ни сделала, дайте ей хотя бы дышать.

– Давайте, ребята, пойдем. Они справятся. Это говорит Джонас Стенхоуп. Он явно профессионал – возможно, юрист, – и у него достаточно авторитета, чтобы народ потянулся к выходу. Только Санни и Антон сопротивляются течению еще минуту.

– Пойдем, Санни, – говорит Стенхоуп. – Давай, Аптон. Вы тут ничего сделать не можете.

– А можно отвезти ее к констеблю и сунуть в камеру за убийство! – возражает Санни.

– Ага! – Идея привела Аптона в восторг.

– Там, кажется, уже занято, – отвечает Стенхоуп. – И потом, она вроде бы не собирается вырываться и бежать?

Он делает жест в сторону девушки, которая впала (извините за каламбур) почти в кататонию. Она не замечает ничего и, быть может, даже не знает, что происходит. Санни понимает, что имеет в виду Стенхоуп, и шаркает к выходу. Аптон за ним.

– Спасибо, мистер Стенхоуп, – говорит Молли. Тем временем миссис Кингсбери отставляет кружку с бульоном – дело безнадежное – и глядит на Кэт с растущим беспокойством.

– Не за что, – отвечает Джонас Стенхоуп. – А вы моей мамы не видели?

– Я думаю, она готовиться лечь спать, – отвечает Молли.

– Ну и хорошо.

Джонас Стенхоуп прислоняется спиной к стене, и на лице, и в позе его можно прочесть: «Господи, ну и денек!»

В зале заседаний мэрии никого нет ни на помосте спикера, ни на скамьях, но некоторые в ночной одежде ходят по боковому проходу. Единственная женщина среди них – старая Кора Стенхоуп, самозванная королева Литтл-Толл-Айленда. В ее руке сумка с умывальными принадлежностями.

Навстречу ей проходит пожилой джентльмен – Орвилл Бучер. Он в халате, в белых носках и в тапочках. В руке у него футляр с зубной щеткой. – А, привет, Кора! Как в скаутском лагере, правда? Еще только надо повесить простыню на стену и показывать мультики!

Кора фыркает, задирает нос чуть повыше и проходит, не сказав ни слова… только бросив шокированный и возмущенный взгляд на явно виднеющиеся между носками и краем халата кальсоны с начесом.

За зданием мэрии стоит небольшое кирпичное здание, и рычание мотора позволяет узнать в нем генератор. Вдруг ровное рычание прерывается, мотор чихает.

В зале заседаний мигает и начинает вспыхивать и гаснуть свет, и двое стариков поднимают глаза вверх (и все остальные тоже).

– Спокойней, Кора! – говорит Орв. – Это наш генератор прочищает горло.

Снаружи кашель генератора прекращается, и восстанавливается ровное рычание.

Внутри снова зажигается свет.

– Вот, видишь? – говорит он. – Горит ярко, как тебе хочется!

Он просто старается дружелюбно общаться, но Кора реагирует так, будто он с пытается уложить ее на одну из этих жестких скамей с грязными намерениями. Она проходит мимо, не сказав ни слова, задрав нос еще выше обычного. В конце прохода – две двери с изображением мужчины и женщины. Кора толкает нужную дверь и входит. Орв глядит ей в след – она его скорее позабавила, чем обидела.

– Дружелюбна, как всегда, – говорит он сам себе. И идет к лестнице, ведущей вниз.

В офис констебля из дверей магазина входит Хэтч, осторожно держа перед собой поднос. На подносе девять пенопластовых чашек с кофе. Хэтч ставит поднос на стол Майка, нервно поглядывая на Урсулу, сидящую за столом Майка с откинутым капюшоном расстегнутой парки. Она все еще оглушена. Когда Майк предлагает ей чашку, она видит ее не сразу.

– Выпей, Урсула, – говорит он. – Согреешься.

– Кажется, я теперь никогда не согреюсь, – отвечает она.

Но берет две чашки и протягивает одну Джоанне, стоящей у нее за спиной. Майк берет чашку себе, Робби передает чашки Джеку и Кирку, и Хэтч дает чашку Генри. Когда все они разобраны, на подносе остается одна.

– А, черт с ним, – говорит Хэтч. – Хотите чашку кофе?

Линож не отвечает. Только сидит в своей излюбленной позе и смотрит.

– У вас на планете кофе не пьют, мистер? – спрашивает Робби, готовый сорваться.

– Расскажи еще раз, – просит Майк Джоанну.

– Я же тебе уже пять раз все рассказала!

– Это будет последний. Обещаю.

– Она мне сказала: «Кажется, это трость с волчьей головой меня заставила это сделать. Я бы на твоем месте ее не трогала».

– Но ты сама трости не видела. Ни с волчьей головой, ни без.

– Нет. Майк, что мы будем делать?

– Пережидать бурю. Больше мы ничего сделать не можем.

– Молли хочет тебя видеть. Она мне велела тебе это сказать. Сказала, чтобы ты поставил охрану и поехал к ней. Еще сказала, что возьми столько мужчин, сколько тебе нужно: им там сегодня все равно нечего делать.

– Это уж точно, – соглашается Майк. Минуту молчит, потом произносит:

– Хэтч, выйдем на минутку. Надо поговорить.

Они идут к двери, ведущей в магазин. Майк нерешительно останавливается и оглядывается на Урсулу:

– Ты как?

– Ничего.

Они выходят. Урсула замечает, что Линож на нее смотрит.

– На что это вы смотрите?

Линож продолжает смотреть. Чуть улыбается. И вдруг поет:

– У чайника ручка, у чайника носик…

В дамской комнате мэрии возле умывальника стоит Анджела Карвер в мягком симпатичном халате и чистит зубы. Из закрытой кабинки у нее за спиной доносится шуршание материи и щелчки резинок – это переодевается Кора. И она напевает:

– …За ручку возьми и поставь на подносик… Анджела смотрит в ту сторону сначала недоуменно, потом решает улыбнуться. Последний раз полощет рот, берет сумку с туалетными принадлежностями и выходит. Сразу за этим из кабинки выходит Кора в розовом халате до пола… и в ночном колпаке. Да, именно так! Свою сумку она ставит на умывальник, расстегивает и достает оттуда крем. И поет:

– …В чашку налей и подсунь нам под носик…

В офисе констебля четверо мужчин и две женщины смотрят на Линожа с удивлением и беспокойством. Он делает движения, будто мажет лицо кремом.

– У чайника ручка, у чайника носик…

– Он совсем спятил, – говорит Генри Брайт. – Не иначе как.

Возле мясной витрины в магазине стоят Майк и Хэтч. Здесь темно и тревожно, и свет только от витрины для мяса.

– Я тебя здесь ненадолго оставлю старшим, – говорит Майк.

– Знаешь, Майк, очень не хотелось бы.

– Ненадолго. Я хочу отвезти женщин в мэрию на вездеходе, пока он еще ездит. Проверить, что у Молли все в порядке – и показать ей, что у меня тоже. Ральфи чмокнуть в щечку. Потом я загружу в машину всех мужиков, от которых может быть хоть какая-то польза, и привезу сюда. Будем сторожить его по трое или по четверо, пока не кончится буря. По пятеро, чтобы чувствовать себя спокойно.

– Мне спокойно не будет, пока он не будет в окружной тюрьме в Дерри, – говорит Хэтч.

– Понимаю, – отвечает Майк.

– Кэт Уизерс… Не могу поверить, Майк. Она не могла бы ударить Билли.

– Я это тоже знаю.

– Кто здесь кого держит под арестом? Ты можешь сказать?

Майк очень, очень тщательно обдумывает вопрос, потом качает головой.