Мирча взглянул на Рафаэля.

– Будь любезен, посмотри – одежду принесли? Кэсси, наверное, надоел тяжелый халат. – Он загадочно улыбнулся. – Пользуйся моментом, дорогая.

Раф немного замялся; было видно, что он не хочет оставлять меня наедине с Мирчей, однако он послушался и пошел выполнять приказание. Заперев за ним дверь, Мирча обернулся ко мне; взгляд его был серьезен.

– А теперь приступим к настоящим переговорам, моя Кассандра.

Я бросила на Мирчу настороженный взгляд.

– Я не твоя Кассандра.

Он начал расстегивать рубашку.

– Дай мне немного времени, dulceată, и мы это выясним.

С этими словами он сбросил рубашку и швырнул ее на диван. Под ней был голый торс.

– Что ты делаешь? – спросила я, выпрямившись в кресле.

Сердце бешено застучало, хотя Мирча не сделал ничего особенного. Однако он загораживал дверь, и в его лице читалось напряжение.

Теперь Мирча снимал свои тщательно начищенные туфли.

– Жаль, что у нас так мало времени, dulceată. Я уже давно мечтаю придать новый оттенок нашим отношениям, однако такого хода событий не предвидел. Впрочем, – он снял носки и положил их рядом с туфлями, – я уже понял, что когда имеешь дело с тобой, нужно быть готовым к неожиданностям.

То же самое я могла бы сказать и о нем.

– Перестань, Мирча. Лучше объясни, что ты собираешься делать.

Молча глядя на меня, он расстегнул ремень брюк.

– Полагаю, тебе не хотелось бы попасть в руки рыцарей Черного крута?

– Не хотелось бы. А зачем ты раздеваешься?

Вместо ответа Мирча крадучись – другого слова не подобрать – подошел ко мне и упал на колени. В его взгляде читалась мольба.

– Думай об этом как о спасении, dulceată. Я твой рыцарь, который явился, чтобы избавить тебя от опасности.

Я чуть не прыснула.

– Не слышала ничего смешнее.

Мирча сделал вид, что страшно рассердился. Я невольно улыбнулась.

– Ты ранишь меня в самое сердце! Уверяю тебя, что когда-то, в старые времена, как принято говорить, я был рыцарем.

Я задумалась; в общем-то, он прав. Настоящие рыцари в тяжелых блестящих доспехах были совсем не такими, как изображаются в легендах. Большинство из них занимались в основном выжиманием денег из крестьян, а не спасением прекрасных дам.

– О'кей. А кто ты сейчас?

Мирча не ответил, но его глаза приобрели темно-янтарный цвет. Такими они были, когда он в ярости набросился на Приткина, но ведь сейчас он был спокоен! Мирча медленно вытащил из своих длинных темных локонов платиновую заколку.

– Круг требует тебя, dulceată, и мы не можем им отказать – таковы условия договора. Будь ты простой смертной, твой вампир-хозяин просто заявил бы на тебя права, и на том все бы закончилось, но ты – великая прорицательница. Приближенные Пифии строго следят за такими людьми.

Его волосы темной волной рассыпались по плечам. Резкий контраст между темными как ночь локонами и белоснежной кожей завораживал.

Заметив, что я им любуюсь, Мирча понизил голос до шепота.

– Когда-то тебе очень нравились мои волосы, dulceată, помнишь? Будучи ребенком, ты любила заплетать их в косы. Среди свиты Антонио я расхаживал разряженный, как кукла. – Он взял мои руки и положил их себе на плечи. Прикосновение его кудрей было подобно прикосновению шелка; не знаю, что мне нравилось больше – чувствовать под руками нежный шелк его волос или его твердые плечи. – Мне нравилось играть с тобой, дорогая. – Он поцеловал мою руку. – Мне и сейчас нравится, когда ты прикасаешься ко мне.

Я слегка приоткрыла свою магическую защиту, чтобы выяснить, не пытается ли Мирча, как совсем недавно Томас, оказать на меня воздействие, однако его энергия была спокойна. Ощущения полного счастья и блаженства, как в прошлый раз, сейчас не было. Думаю, что Мирче это было и не нужно. Он ласково потерся щекой о мою руку; я знала, что сейчас он чувствует все, даже биение моего пульса. Я сглотнула.

– Чего ты хочешь, Мирча? – спросила я, плохо соображая, что делаю.

Его руки скользнули по моему халату и крепко сжали мне талию. Не знаю, когда он успел развязать пояс, но халат слегка распахнулся, обнажив полоску тела от шеи до живота. Я хотела запахнуться, но Мирча удержал мою руку, прижав ее к губам, затем нежно провел по ней языком, словно пробуя кожу на вкус. От внезапно захлестнувшего желания у меня перехватило дыхание.

– Мирча…

– Ты знаешь, какой у тебя вкус, моя Кассандра? – тихо спросил он. – Такого я еще не испытывал. Ты пьянишь, как старое вино. – В тишине комнаты слышалось его тяжелое дыхание. – Ты даже представить себе не можешь, как опьяняет меня твой запах, – говорил он, легонько водя пальцем по моим ребрам. Не слишком сексуальное прикосновение, и все же я затаила дыхание. – Как мне хорошо с тобой.

– Мирча, пожалуйста.

– Все, что хочешь, – прошептал великий дипломат, почти прижав губы к моим губам. От их мягкого прикосновения я задрожала. Кажется, он что-то говорил о настоящих переговорах. Где же условия сделки? – Ты получишь все, что у меня есть. – Он провёл пальцем по моему телу от шеи до живота. У меня по коже побежали мурашки.

Чтобы сбросить с себя ощущение полнейшего блаженства, я попыталась рассердиться.

– Хватит, Мирча! Ты же знаешь, я ненавижу подобные игры!

– Это не игра, – ответил он, раздвигая мне ноги. Халат пополз вверх, но я не могла его одернуть, поскольку мне мешал стоящий на коленях Мирча. Я хотела оттолкнуть его, но это было все равно, что оттолкнуть гранитную статую, – Ты хочешь, чтобы я тебя уговаривал? – спросил он, глядя на меня сверкающими глазами.

– Нет, я…

Я беспомощно оглянулась, ища глазами Билли, но он куда-то смылся. Вот черт!

– Хорошо, буду уговаривать, – пробормотал Мирча; он был так близко, что я чувствовала его запах. От него пахло не дорогими духами, как я ожидала, а чистотой и свежестью, как пахнет воздух после дождя. – Я буду умолять… – продолжал Мирча, лаская мои икры, – с большой охотой… – его руки поднялись до моих колен, – с радостью… – тут он прикоснулся к моим бедрам и начал водить по ним ладонями, – и страстью… – его руки замерли на бедрах, слегка их сжав, – если тебе это нравится.

Он прижался лицом к моему животу, и мои руки, словно двигаясь сами по себе, начали гладить его кудри. Я положила ладони ему на плечи, и тогда он начал целовать мое тело, медленно поднимаясь вверх, к шее. Я тряхнула головой, пытаясь прийти в себя, но его губы прижались к моим, и от этого поцелуя меня словно пронзила молния. Затем Мирча вновь принялся целовать меня, медленно продвигаясь в обратном направлении. Меня обдало холодным ветром, когда он полностью распахнул мой халат, голова немного прояснилась, однако трудно думать в тот момент, когда тебя охватывает наслаждение.

– Ты прекрасна, dulceată, – бормотал Мирча, жадно лаская мое тело, – такая нежная, такая красивая…

Его руки были столь горячи, что могли оставить на теле ожог. От его дыхания, коснувшегося моего соска, я вздрогнула, как от удара током, а прикосновение языка, когда Мирча начал целовать мою грудь, погрузило в блаженство, граничащее с болью.

– Мирча, пожалуйста… объясни, что происходит? В ответ он легко подхватил меня на руки и понес в спальню. Махнул рукой – и шторы на окне плотно задернулись сами собой. Бережно уложив меня на кровать, Мирча начал расстегивать брюки.

– Серебряный круг требует, чтобы мы отдали тебя, Кэсси. Антонио говорил им, что ты погибла вместе с родителями, но несколько лет назад, когда ты впервые начала использовать свою энергию по-настоящему, они об этом узнали. В свое время именно их защиту передала тебе мать; с тех пор они тебя ищут. Пока ты остаешься обычной ясновидящей, они имеют право забрать тебя; так они поступают со всеми колдунами-людьми. Оспорить их притязания – значит оказаться на грани войны. – Ну все, – сказал Мирча, сбрасывая брюки, – почти ничего не осталось.