Он попытался открыть дверь, прежде чем Мэри успела что-то сказать. Дверь не поддалась, поэтому Джонни разбил стекло прикладом ружья, в душе надеясь услышать трель охранной сигнализации. Но не услышал ничего, кроме звона падающих на пол осколков да воя ветра. Джонни сунул в пролом руку, пошарил, нашел замок.

— Смотрите, — пробормотал Ральф и указал на другую сторону улицы.

Четыре койота стояли перед кирпичным зданием с надписью «КОММУНАЛЬНЫЕ УСЛУГИ» на одном окне и «ВОДОПРОВОД» — на другом. Они не двигались, но их желтые глаза не отрывались от кучки людей. Из переулка выбежал пятый койот и присоединился к остальным.

Мэри подняла «росси» и прицелилась в койотов. Дэвид Карвер пригнул ствол ее ружья к земле:

— Не надо. Они просто наблюдают.

Джонни открыл замок и распахнул дверь. Выключатели обнаружились на левой стене. Вспыхнули забранные матовыми колпаками лампы, осветив маленький ресторанчик, ряд «одноруких бандитов» и пару столов для блэкджека. На одной из ламп висел попугай. Джонни поначалу решил, что это чучело, но по выпученным глазам, горке помета и брызгам крови на полу понял, что попугай был очень даже живым, пока его не повесили.

Должно быть, Энтрегьяну не понравилось, как попка произнес «Полли хочет крекер», подумал Джонни.

В «Совах» пахло гамбургерами и пивом. В дальнем конце находился маленький прилавок с товарами первой необходимости. Оттуда Джонни позаимствовал большой флакон с таблетками аспирина и направился к бару.

— Скорее! — крикнула ему Мэри. — Чего вы там застряли?

— Уже иду.

На грязном линолеуме пола лежал мужчина в черных брюках и когда-то белой рубашке. Его стеклянные, как и у попугая, глаза таращились на Джонни. Судя по одежде, бармен. С перерезанным горлом. Джонни снял с полки квартовую бутылку «Джима Бима».

Посмотрел ее на свет, определяя, сколько в ней виски, потом поспешил к выходу. Мысль, не слишком хорошая, постаралась всплыть на поверхность, но он загнал ее поглубже. А может, дать виски старику ветеринару? Чтобы тот промочил горло. Смазал, так сказать. Это лишь пойдет ему на пользу. А он, Джонни, проявит христианское милосердие.

Какое же у тебя доброе сердце, зазвучал в его голове голос Терри. Ты у нас просто святой, не так ли? Святой Джон Смазыватель. И раздался ее циничный смех.

Заткнись, сука, подумал Джонни… но, как всегда, Терри с неохотой оставляла за ним последнее слово.

Сохраняй хладнокровие, Стивен, сказал он себе. Это единственный способ выбраться отсюда. Если ты поддашься панике, скорее всего вы оба найдете смерть в этом гребаном взятом напрокат грузовике.

Стив включил заднюю передачу, глядя в боковое зеркало (открыть дверцу и выглянуть из кабины он не решился: кому охота подставлять голову под пикирующего стервятника), и подал грузовик назад. Ветер вновь усилился, но Стив расслышал, как хрустели под колесами панцири раздавленных скорпионов. Он подумал, что так же хрустят на зубах кукурузные хлопья.

Только бы грузовик не скатился с дороги!

— Они нас не преследуют. — В голосе Синтии слышалось безмерное облегчение.

Стив бросил взгляд на ветровое стекло, убедился в ее правоте и остановил грузовик. Они отъехали примерно на пятьдесят футов, но и этого хватило, чтобы синий трейлер, перегородивший дорогу, практически исчез за песчаной завесой. На светло-сером песке, покрывавшем асфальт, темнели пятна раздавленных скорпионов. Из кабины они напоминали коровьи лепешки. Оставшиеся в живых ретировались. Еще мгновение, и Стиву уже с трудом верилось, что он их видел.

Нет, все-таки видел, подумал он. А если у тебя возникают сомнения, старина, взгляни на мертвую птицу, что лежит на капоте у ветрового стекла.

— Что же нам теперь делать? — спросила Синтия.

— Не знаю.

Стив выглянул из своего окна и увидел кафе «Роза пустыни». Половину навеса над столиками снесло ветром. Он посмотрел в другое окно, со стороны Синтии. Пустырь с тремя щитами, перегораживающими въезд. На среднем надпись большими корявыми буквами: «ДЕРЖИСЬ ОТСЮДА ПОДАЛЬШЕ». Писавший, похоже, не жаловал случайных гостей.

— Нечто хочет, чтобы мы оставались в городе, — заявила Синтия. — Ты ведь это уже понял, да?

Стив задом подал «райдер» на стоянку у «Розы пустыни», стараясь наметить план действий. Но вместо этого в голове возникали отрывочные образы и слова. Кукла, лежащая лицом вниз у лесенки, ведущей в салон кемпера. Песня о том, как она сказала, что звать ее ЧП, а звонить надо 911. Тела на крюках, рыба, плавающая между пальцами, слюнявчик малыша, змея под столом с микроволновой печью.

Стив понял, что паника вот-вот поглотит его, и попытался вцепиться в любую соломинку, которая помогла бы ему удержаться у опасной черты, позволила бы вновь мыслить рационально. И тут перед его внутренним взором возникло то, чего он уж совсем не ожидал увидеть. Образ, ясный и отчетливый, каменной скульптурки, которую они нашли на заставленном компьютерами столе в ангаре горнорудной компании. Койот или волк с неестественно вывернутой головой, выпученными глазами, языком-змеей.

Синтия еще назвала эту штуковину страшилищем и ни на йоту не ошиблась, но внезапно Стива пронзила мысль, что скульптурка не только отвратительна, но и обладает немалой внутренней мощью.

А чему ты удивляешься? — спросил себя Стив. — Ты же все видел сам. Радио выключалось и включалось от прикосновения к ней, мерцали огни, взорвался этот гребаный аквариум. Естественно, в ней заключена внутренняя сила.

— Что ты можешь сказать о той скульптурке, что мы нашли в ангаре? — спросил он Синтию. — Что-то в ней есть, правда?

— Не знаю. Могу только сказать, что, когда я до нее дотронулась…

— Что? Что произошло, когда ты до нее дотронулась?

— Я вроде бы вспомнила всю грязь, что видела и испытала на этом свете. Как Сильвия Маркаччи в восьмом классе плюнула на меня на игровой площадке, заявив, что я увела у нее дружка, а я понятия не имела, о чем она долдонит. Как мой папаша нажрался, когда тетя Ванда второй раз выходила замуж, и тискал меня за задницу во время танцев. Потом прикинулся, что ничего этого не было. Словно у него ничего и не вставало. — Она провела рукой по лбу. — Как на меня кричали. Как меня насиловали. Как Ричи Джодкинс рвал мне зубами ухо. Обо всем этом я и подумала.

— Понятно, а о чем ты действительно подумала?

Синтия взглянула на него так, словно хотела сказать, а какое твое, собственно, дело, но услышал он другое.

— О сексе. — Она с шумом выдохнула. — Не просто о траханье. Отнюдь. Об извращенном сексе. Чем извращеннее, тем лучше.

Да, мысленно согласился Стив, чем извращеннее, тем лучше. О том, что хочется попробовать, но о чем предпочитают не говорить. Экспериментальный секс.

— О чем ты думаешь?

Вопрос прозвучал неожиданно резко. Стив посмотрел на Синтию и внезапно подумал: интересно, узкая ли у нее «киска». Безумная мысль, учитывая обстоятельства, но ведь пришла же она ему в голову.

— Стив? — Синтия говорила еще более резко. — О чем ты думаешь?

— Ни о чем. — Голос сиплый, словно Стив только что очнулся после глубокого сна. — Ни о чем, не бери в голову.

— О том, что начинается с «к» и кончается на «т»?

Ты абсолютно права, дорогая моя, мысленно произнес Стив, именно об этом я и думаю[49].

Что со мной такое? Что? Словно этот гребаный кусок камня включил другое радио, в моей голове, и оно заговорило моим голосом.

— О каком слове ты толкуешь? — спросил Стив.

— Койот, койот. — Он вдруг увидел, что Синтия вся вибрирует от возбуждения. — О той странной штуковине, которую мы видели в лаборатории! Если б она была при нас, мы бы смогли выбраться отсюда! Я знаю, что смогли бы, Стив! И не трать мое время… наше время… на то, чтобы сказать мне, что я чокнулась!