— Восхитительно, — Дрю закатил глаза и причмокнул.

Мэтт забавно подражал отцу.

Сердце Арден переполняла любовь к двум главным мужчинам в своей жизни. Но она предостерегла себя от беспечного самодовольства. Так много счастья даже ужасало.

Организация путешествия для всех них потребовала усилий от каждого. Миссис Лаани и Мэтт должны были разместиться в одной комнате, Дрю и Арден — в другой, Хэм занять третью. К счастью, менеджер управился с большинством деталей. С помощью миссис Лаани Арден научилась экономно упаковывать багаж, и все же сборы казались бесконечными.

Арден тревожила встреча с Хэмом Дэвисом — поседевшим мужчиной, ростом значительно ниже шести футов. Он вечно чавкал толстой и вонючей сигарой, живот вываливался над поясом брюк, которые он постоянно подергивал волосатыми раскормленными руками. Но он обладал бесспорным обаянием, и Арден сразу же понравились его нахрапистые, но искренние манеры.

Хэм забирал их после приземления в международном аэропорту Лос-Анджелеса. При встрече он твердо сжал ее руки. Темные глаза внимательно оглядели ее и, очевидно, ему понравилось увиденное.

— Неважно, что вы там с ним делаете, но продолжайте в том же духе, — вот и все, что он сказал, но Арден поняла, что заработала его безоговорочное одобрение.

Хэм слегка расстроился от того, что Дрю настоял на двух вещах. Первое: уважил требование Арден о полном сокрытии информации о ней. И второе: оставить им несколько свободных дней, чтобы посетить мать Дрю в Орегоне.

Визит представлялся Арден еще одним страшным испытанием, и она нервничала и трусила в полете в Портленд. Но волновалась напрасно — миссис Макаслин оказалась дружелюбной и приветливой. После суматошной встречи в аэропорту и добродушной путаницы с размещением в доме для двухдневного пребывания, мать Дрю и Арден впервые остались наедине. Женщины уселись в солнечной, безупречной и очень уютной кухне, ожидая, пока закипит чайник.

— Не такой я вас себе представляла, — заметила Роуз Макаслин, доставая из буфета жестяную банку с ароматными чайными пакетиками.

— А какую невестку вы ожидали?

Синие глаза были семейной чертой, от Роуз их унаследовали и сын и внук.

— Точно не скажу. Может, кричаще эффектную особу. Или кого-то, кто готов взять на себя воспитание Мэтта и либо пинками загонит Дрю в прежнюю форму, либо запугает его алкоголизмом. Не такую красивую и не такую… мягкую.

— Спасибо, — поблагодарила растроганная Арден. — Дрю сам пинками погнал себя восстанавливать форму еще до того, как мы поженились.

— Именно из этого я вывожу, что вы ему подходите, потому что подталкиваете его к возвращению на вершину. — Она склонила голову на бок. — Он очень любит вас, понимаете.

— Думаю, да, любит.

— Я рада. И чувствую большое облегчение. Я боялась, что, переехав после похорон Элли на тот крошечный островок, он будет гнить там всю оставшуюся жизнь. Но Дрю снова обрел счастье. У меня есть к вам только одна просьба.

— Какая?

Знакомый задорный блеск осветил глаза пожилой женщины.

— Заставьте его почаще привозить вас и моего внука к бабушке в гости.

Они поехали сначала в Феникс, потом в Даллас, Хьюстон, Новый Орлеан. Дрю демонстрировал впечатляющие достижения, устойчиво побеждая в квалификационных раундах, но проигрывая в финальных. Но ни он, ни Хэм не унывали, ведь спонсоры убедились, что получают лучшее за свои деньги. Потом Дрю выиграл в Мемфисе. И в Атланте. И в Цинциннати. Его место в теннисной иерархии постепенно повышалось.

Арден устала от переездов, но сияла от успехов Дрю. Жизнь в разъездах была трудной, особенно с ребенком, таким энергичным и любознательным, как Мэтт. Она написала все статьи в соответствии с контрактом, заключенным до отъезда с Гавайев, и была счастлива узнать, что их напечатали без исправлений. И пока отклонила предложения о дальнейшей работе.

— Как проводишь день, пока меня нет? — как-то ночью спросил Дрю, когда они лежали обнявшись после любви. — Скучаешь?

— Скучаю? С Мэттом, следующим за мной по пятам? Едва ли.

Арден прижалась теснее, упиваясь защищающим теплом.

— А во время твоих матчей предвкушаю и… мечтаю… об этом.

Она провела рукой по низу его живота, потом коснулась интимного места. Дрю затаил дыхание, почувствовав требовательный захват ее пальцев.

— Господи Боже, Арден, пытаешься убить меня, чтобы получить страховку? Сегодня я победил в тяжелой игре — пять из семи сетов — и… затем любил тебя… Святые небеса…

— Не похоже, что ты на грани краха. Напротив… — прошептала она, поглаживая твердеющую длину.

— А когда не обдумываешь способы свести мужа в преждевременную могилу, то чем занимаешься? — задыхался он.

— Пишу.

— Пишешь?.. Нет, не останавливайся… да, так… о, черт… пишешь что?

— Разное. Заметки для романа. Стихи.

— Стихи? Настоящая поэзия — это то, что ты сейчас творишь со мной.

Перевернув жену на спину, он позволил ей поглотить себя жаждущей плотью.

— Напиши тысячу стихов вот про это.

Они были счастливы собраться домой. Хэм спорил и клянчил, и даже пытался принудить Арден оказать ему поддержку.

— Он должен играть на любом подходящем турнире, — убеждал менеджер, подчеркивая каждое слово резкими взмахами сигары.

— Хэм, Дрю хочет вернуться домой хотя бы на несколько недель.

— Вы можете переубедить его.

— Могу, но не буду.

— Я так и понял.

Хэм пихнул сигару в рот, выругался, а затем заявил, что отвезет их в аэропорт.

Мо открыл дом, проветрил и приготовил к их приезду.

Возобновилась обычная ежедневная рутина. Дрю каждый день играл в клубе «Вайали», работая над слабыми местами, которые выявляли они с Хэмом. Арден занималась Мэттом и планировала их следующий тур, на сей раз в Европу. Утомляли одни только размышления о поездке. Как она сможет объяснить не понимающим по-английски официантам, что Мэтт предпочитает арахисовое масло и сэндвичи с конфитюром, а не что-то из их меню с непомерными ценами? Она и англоговорящих-то не всегда могла убедить.

Однажды днем она отдыхала в их шикарных апартаментах, свернувшись в одном из кресел возле широкого окна, когда вошел Дрю. Он опустил теннисную сумку прямо у двери, потом они смотрели друг на друга через комнату, безмолвно телеграфируя любовь, расцветающую между ними последние несколько недель.

— А ты прекрасно выглядишь, сидя там, Арден, — тихо сказал он. — Закат заставляет твои волосы сиять красным отливом.

— Спасибо. Я планировала переодеться к твоему возвращению, но чересчур увлеклась.

Арден захлопнула папку с блокнотами и положила ее на стол возле кресла.

Муж закрыл и запер дверь, потом пересек гостиную. Она надела халатик, к которому он был неравнодушен — длиной до пола, свободно облегающий тело, словно прозрачное синее облако, и щедро обнажающий плечи в овальном вырезе.

— Ты только что из ванной, — отметил Дрю.

Арден пахла цветочной пеной и женщиной. Откровенная женственность так и манила его мужественность. Он встал на колени возле нее и приложил ладони к ее шее, наслаждаясь тем, как учащается пульс под его прикосновениями.

Арден воплощала спокойствие, дом, любовь, то есть, все то, что он никогда уже не надеялся обрести. Каждый раз, встречаясь после коротких разлук, Дрю изумлялся силе своей любви, изначальному единству с женой, чего не мог ни понять, ни объяснить.

— Так чем же ты занималась?

— Ничем особенным, — беспечно отмахнулась она, но Дрю понял, что эта легкость означает прямо противоположное.

Кто внушил ей, что ее поступки не имеют никакого значения? Муж, о котором она так мало рассказывала? Почти ежедневно Дрю мысленно посылал этого придурка в ад. Арден была ранена. Ужасно. И не только смертью Джоуи. Следы страданий все еще заметны, хотя она никогда не говорила о своем прошлом. Даже если понадобится целая жизнь, решил Дрю, он сумеет убедить ее, насколько драгоценна она для него.