Ему было стыдно.

В образовавшейся тишине она поняла, что ему было… стыдно.

— Хочешь, я помою тебя?

Он задержал дыхание и какое-то время сохранял молчание. Ей показалось, он откажется. Но затем его рот медленно открылся:

— Ты бы смогла?

В какой-то момент ей захотелось ответить очень серьезно. Но у нее возникло чувство, что это лишь усилит неловкость сложившейся ситуации.

— Ну да, что сказать, я становлюсь святой. Это моя новая цель в жизни.

Он слегка улыбнулся.

— Ты напоминаешься мне Бу… э, моего лучшего друга.

— Ты имеешь в виду Рэд Сокса?

— Да, он всегда найдет что-нибудь остроумное в ответ.

— Ты знаешь, что едкое красноречие — это признак ума?

Пациент опустил руку.

— Я никогда не сомневался в твоем уме. Ни на мгновение.

Джейн затаила дыхание. Заметив в его глазах столько уважения, она могла лишь выругаться про себя. Для нее не было ничего привлекательнее, чем мужчина, который ценил умных женщин.

Блин.

Стокгольм. Стокгольм. Стокгольм…

— Я хотел бы принять ванну, — сказал он. И добавил: — Пожалуйста.

Джейн прокашлялась.

— Окей. Хорошо.

Она залезла в сумки с медикаментами, нашла там большое судно, и направилась в ванную. После этого заполнила ванночку теплой водой, схватила полотенце и, вернувшись, расположилась на тумбочке с левой стороны кровати. Она намочила полотенце, слегка выжала лишнюю воду, отчего капающие звуки наполнили тихую комнату.

Она засомневалась. Снова опустила ткань в воду. Выжала.

Ну же, действуй, ты же открывала его грудную клетку и была внутри. Ты сможешь сделать это. Это не проблема.

Просто думай о нем, как о капоте автомобиля, просто о поверхности.

— Хорошо. — Джейн протянула руку и положила теплую ткань на его предплечье, пациент вздрогнул. Всем телом.

— Слишком горячо?

— Нет.

— Тогда что у тебя с лицом?

— Ничего.

При других обстоятельствах ее бы это встревожило, но сейчас были другие проблемы. Его бицепс был чертовски впечатляющим, смуглая кожа демонстрировала твердые связки мышц. Таким же было его тяжелое плечо и склон, ведущий вниз к грудной клетке. Он был в великолепной физической форме, ни унции жира, поджарый — как чистокровный жеребец, мускулистый — как лев.

Она пробежала подушечками пальцев по его груди, задержалась на шраме с левой стороны. Круговой знак врезался в плоть, как вколоченный.

— Почему он не зажил? — спросила она.

— Соль, — он беспокойно заерзал, поощряя ее продолжить водную процедуру. — Она запечатывает раны.

— То есть, это было сделано преднамеренно?

— Да.

Она окунула ткань в воду, отжала, и неловко склонилась над пациентом, чтобы дотянуться до его второй руки. Когда она откинула покрывало, он отстранился.

— Я не хочу, чтобы ты приближалась к этой руке. Даже если она в перчатке.

— Почему…

— Я не буду это обсуждать. И даже не спрашивай.

Хорошоооо.

— Она чуть не прикончила одну из моих медсестер.

— Не удивлен, — он взглянул на перчатку. — Я бы ее отрубил при первой возможности.

— Не советовала бы.

— Еще бы. Ты понятия не имеешь, каково жить с таким кошмаром, заключенным в руке…

— Нет, я имела в виду, что на твоем месте поручила бы кому-нибудь другому отрезать ее. Больше шансов, что это сделают как надо.

Последовало молчание, затем пациент хохотнул.

— Умная какая.

Джейн спрятала расплывшуюся на лице улыбку, продолжая мочить и выжимать полотенце.

— Просто высказала медицинское мнение.

Она прошлась полотенцем вниз по его телу и почувствовала пульсирующий у него в груди и животе смех, то напрягающиеся, то расслабляющиеся в такт мышцы. Через махровую ткань она ощущала тепло его тела и силу в его крови.

Вдруг он прекратил смеяться. Она услышала шипящий звук, стальные мышцы его живота прогнулись, нижняя часть тела заерзала под одеялом.

— Как ножевая рана, не болит? — спросила она.

Он прохрипел неубедительное «Нормально», и ей стало неловко. Она была так озабочена состоянием его грудной клетки, что совершенно позабыла о ножевой ране. Сдвинув повязку в сторону, она увидела, что рана полностью исцелилась, на месте повреждения осталась лишь тонкая розовая полоска.

— Я сниму это, — она сняла бинты, сложила пополам и бросила в корзину для бумаг. — Ты удивительный, знаешь это? Твое исцеление это просто… мда.

Выжимая ткань, она спорила сама с собой, хочется ли ей продолжать процедуру ниже, все ниже и ниже? Ну… внизу. Прямо… в самом-самом низу. Последнее, что ей хотелось бы знать, это насколько он был идеален в интимном плане, но она хотела закончить начатое… или же просто доказать самой себе, что он ничем не отличался от любого другого ее пациента.

Она может это сделать.

Но когда она сдвинула покрывало ниже, он схватил его и удержал на месте.

— Не думаю, что ты этого хочешь.

— Там нет ничего такого, чего бы я не видела раньше.

Когда он опустил глаза и не ответил, она сказала тихим голосом:

— Я оперировала тебя, так что знаю, что ты частично кастрирован. Я не твоя девушка, я врач. И клянусь, что у меня нет никакого другого мнения о твоем теле, кроме того, что оно представляет из себя в медицинском плане.

Он вздрогнул, прежде чем смог скрыть реакцию.

— Нет мнения?

— Просто дай мне вымыть тебя. В этом нет ничего особенного.

— Хорошо, — его бриллиантовые глаза сузились. — Поступай, как считаешь нужным.

Она убрала покрывало.

— Нет ничего…

О… Мой Бог!.. У пациента была эрекция. Огромная эрекция. Тяжелый член лежал вдоль нижней части его живота, от паха до пупка, впечатляя своим возбуждением.

— Ничего особенного, помнишь? — протянул он.

— А… — она откашлялась. — Ну… я просто продолжу.

— Без проблем.

Но проблема заключалась в том, что она никак не могла вспомнить, что именно должна была делать с полотенцем. И она смотрела. Прямо-таки уставилась.

Логичная реакция при взгляде на мужчину с причиндалами размером с биту Луисвилл Слаггер71.

О Боже, неужели она на самом деле так подумала?

— Поскольку ты уже видела, что со мной сделали, — сухо сказал он, — могу лишь предположить, что сейчас ты выискиваешь грязь в пупке.

Нда. Верно.

Джейн вернулась к процедуре, пробежав полотенцем по его ребрам.

— Так… Как это произошло?

Когда он не ответил, она взглянула на его лицо. Его взгляд был направлен в другой конец комнаты, и глаза были тусклыми, безжизненными. Она уже видела подобный взгляд у пациентов, которые подвергались насилию, и знала, что в данный момент он вспоминает тот ужас.

— Майкл, — пробормотала она, — Кто причинил тебе боль?

Он нахмурился:

— Майкл?

— Тебя зовут по-другому? — она вернула полотенце обратно в ванночку. — Почему я не удивлена?

— Ви.

— Извини?

— Зови меня Ви, пожалуйста.

Она вернула ткань на место.

— Ну, тогда Ви.

Он наклонил голову, наблюдая за движениями ее рук вверх по его телу, затем опять вниз. Она сдерживала себя, стараясь не касаться его совсем низко. Потому что, несмотря на то, что он отвлекся на свое уродливое прошлое, он по-прежнему был возбужден. Очень возбужден.

Ладно, пора двигаться вниз. Алле, она же взрослый человек. Врач. У нее даже была пара любовников. Перед ней сейчас лежала лишь биологическая функция, результат прилива крови в его невероятно большой…

Ох, не в этом направлении должны идти ее мысли.

Джейн стянула ткань с его бедер, пытаясь игнорировать тот факт, что его тело начинало двигаться, когда она прикасалась к нему, спина выгибалась, а тяжелое возбуждение на его животе поднималось и опускалось.

А на конце застыла блестящая, заманчивая капля.

Она посмотрела на него… и замерла. Его глаза сосредоточились на ее горле, они горели желанием, причем не только сексуальным.