— Да пошел ты! — выплюнула она. — Я не позволю вам убить моего пациента!

Ладно, это не сработало. За этими очками, без оправы, и темно-зелеными глазами, скрывались выдающиеся умственные способности, так что он, выругавшись, подключил серьезную артиллерию, мысленно вырубая ее. Она повисла, как тряпка на швабре.

Сняв ее очки, он сложил их и положил в нагрудный карман крутки.

— Давай убираться отсюда, прежде чем она снова придет в себя.

Рейдж перекинул женщину, набросив как шаль на свои плечи.

— Захвати ее сумку из комнаты.

Фьюри собрал вещи, подхватил кожаную сумку и папку с пометкой «Майкл Клошник», затем покинул комнату. Когда он снова вышел в коридор, Бутч спорил с медсестрой, вышедшей из палаты пациента.

— Что вы делаете! — возмущалась женщина.

Выскочив впереди, Фьюри навис над ней, как шатер, вводя в ступор, внушая в ее лобную долю насущную необходимость посетить собрание персонала. К тому времени, как он догнал спасательную команду, женщина в руках Рейджа уже сбрасывала ментальный контроль, качая головой из стороны в сторону, балансируя на терпении Голливуда.

Когда они добрались до пожарной двери, Фьюри прорычал:

— Постой, Рейдж.

Брат сразу остановился, Фьюри зажал рукой шею женщины сбоку, вырубая ее нажимом на сонную артерию.

— Она отключилась. Все в норме.

Они уносили ноги по запасной лестнице. Хриплое дыхание Ви являлось доказательством того, что быстрое движение причиняло ему боль, но как всегда он был крут, держался до конца, несмотря на то, что стал цветом с гороховый суп.

Каждый раз, как они добирались до лестничной площадки, Фьюри выводил из строя камеры наблюдения, пропуская через них ток, так что они лишь моргали. Он очень надеялся, что они доберутся до Эскалейда, не наткнувшись на охрану. Люди никогда не были мишенями Братства. Считалось, что если возникал риск разоблачения расы, разрешено абсолютно все. А загипнотизировать большую группу испуганных и агрессивных людей было маловероятно, так что оставался лишь бой. А им — смерть.

Спустя каких-то восемь этажей, лестница закончилась, и Бутч остановился перед металлической дверью. Пот стекал по его лицу, и сам он пошатывался, но лицо оставалась по-армейски стойким: он вытащит своего напарника, и ничто не встанет на его пути, даже его собственная физическая слабость.

— Я разберусь с дверью, — сказал Фьюри, встав во главе команды. Позаботившись о сигнализации, он подержал лист стали открытым для остальных. На другой стороне разветвлялся лабиринт подсобных помещений.

— Вот черт, — прошептал он. — Ну и где мы, блин?

— В подвале, — коп направился вперед. — Я хорошо знаю это место. На этом уровне морг. Провел здесь кучу времени на предыдущей работе.

Через несколько сотен ярдов Бутч завел их в узкий коридор, больше похожий на шахту, набитую системами отопления, вентиляции и кондиционирования воздуха.

И там было спасение в виде аварийного выхода.

— Эскалейд снаружи, — сказал коп Ви. — Все в ажуре.

— Спасибо… Боже, — Ви снова сжал губы, будто сдерживал рвотные позывы.

Фьюри сделал еще один шаг вперед, потом выругался. Эта система сигнализации отличалась от предыдущих, работала на более сложных схемах. Чего и следовало ожидать. Наружные двери часто были защищены лучше, чем внутренние. Проблема в том, что ментальные трюки здесь не сработают, и не похоже, что он мог взять таймаут, чтобы обезвредить ее. Ви выглядел очень плохо.

— Приготовьтесь к визгу, — предупредил Фьюри, прежде чем толкнуть ручку.

Сигнализация взревела как баньши56.

Когда они выскочили в ночь, Фьюри осмотрелся вокруг и взглянул на другой конец больницы. Он нашел камеру наблюдения над дверью, вывел ее из строя, и не отрывал взгляда от красного мигающего глаза, пока Ви и человеческую женщину не погрузили в Эскалейд, и Рейдж не сел за руль.

Бутч занял сиденье рядом с водителем, а Фьюри запрыгнул назад к грузу. Он посмотрел на часы. Общее затраченное время с того момента, как они припарковались здесь, и до того как Голливуд нажал педаль газа — двадцать девять минут. Операция прошла относительно чисто. Все что осталось — это доставить всех в особняк, в целости и сохранности, и избавиться от номеров на Эскалейде.

Было лишь одно затруднение.

Фьюри перевел взгляд на человеческую женщину.

Одно большое, огромное, затруднение.

Джон ждал, в красочном фойе особняка, и заметно нервничал. Они с Зейдистом всегда отправлялись за час до рассвета, и, насколько ему было известно, не было никаких изменений в планах. Но Брат опаздывал почти на полчаса.

Чтобы убить еще немного времени, Джон пустился в очередной путь по мозаичному полу. Он всегда чувствовал, что ему не место среди всей этой роскоши, но все же восхищался и ценил ее по достоинству. Фойе было настолько шикарным, что казалось, будто стоишь в шкатулке с драгоценностями. Стены, украшенные золотистым узором и хрустальными канделябрами, поддерживали колонны из красного мрамора и какого-то темно-зеленого камня. Лестница была покрыта величавой гладью красного ковра, на таком кинозвезды драматично замирают на верху лестницы, а потом устремляются вниз, на официальную вечеринку. А под вашими ногами, узором расцветала яблоня, яркая весенняя листва сияла и переливалась, благодаря блестящим кусочкам цветного стекла.

Но предпочтение он отдавал потолку. На нем, тремя этажами выше, растянулись изумительные картины: перед глазами представали Воины на жеребцах, идущие в бой с черными кинжалами. Они были столь реалистичны, что казалось, можно протянуть руку и прикоснуться к ним.

Столь реалистичны, что можно было стать ими.

Он вспомнил, как впервые увидел полотна. Тор привел его на встречу с Рофом.

Джон сглотнул. Он пробыл с Тором очень мало. Какие-то месяцы. Всю жизнь, чувствуя себя бездомным, после двух десятков лет бесцельных скитаний без семьи, в качестве спасительного якоря, ему мельком показали то, о чем он всегда мечтал. Но потом одна пуля унесла и его приемную мать, и отца.

Он хотел бы стать достаточно взрослым и сказать, что рад знакомству с Тором и Велси, но это было бы ложью. Ему хотелось никогда их не встречать. Эту потерю было намного тяжелей пережить, чем аморфную боль, с которой он жил сам по себе.

Мужчина не очень-то заслуживающий уважения, да?

Зи бесшумно вышел из потайной двери под парадной лестницей, и Джон напрягся. Не мог сдержать себя. Не важно, как много раз он встречался с Братом, внешность Зейдиста заставляла его нервничать. И дело не просто в шраме на лице или в бритом черепе. Дело в смертоносной атмосфере, которая никуда не исчезла, даже после того, как он женился и готовился стать отцом.

К тому же, сегодня лицо Зи было непреклонным и жестким, а тело еще жестче.

— Готов идти?

Джон нахмурился и показал знаками: «Что происходит?»

— Ничего, о чем тебе нужно беспокоиться. Ты готов. — Не вопрос, приказ.

Когда Джон кивнул и застегнул свою парку, они вышли через парадный вход.

Ночь была красно-синего цвета, звезды скрылись под тонким сводом облаков, освещаемых с другой стороны полной луной. Согласно календарю наступала весна, но это в теории. Если же выйти на улицу: Фонтан перед главным входом в особняк оставался выключенным на зиму, пустым и ожидающим наполнения. Деревья, как черные скелеты, тянулись к небу, моля своими тощими ветками у солнца теплоты. Снег задержался на лужайках, упрямо оставаясь на промерзшей земле.

Ветер жег щеки, пока Джон и Зейдист шли направо, галька во дворе шуршала под их ногами. Охранная стена, этот двадцатифутовый оплот, окружающий собственность Братства, виднелся вдалеке.

Стена была напичкана камерами слежения и детекторами движения, как хороший солдат, обвешанный кучей боеприпасов. Но это были цветочки. Бояться следовало колючей проволоки с подключенным электричеством в 120 вольт.