Она не спеша шла по хорошо утоптанной дорожке к реке, когда услышала позади себя ускоряющиеся шаги. Когда из-за поворота показался Торн, она почувствовала, что сердце ее учащенно забилось. Он выглядел неотразимым в бриджах из оленьей кожи и светло-желтой рубашке. Волосы его были растрепаны ветром, а глаза стали мягкими, когда он взглянул на нее.

– Итак, я нашел тебя прогуливающейся среди цветов. – Он взглянул на заросшие сорняками цветочные клумбы. – Вижу, ты любишь тюльпаны.

Она протянула руку и дотронулась до малинового цветка, который легко покачивался от ветерка, дующего с реки. Он взял ее за руку и повел по широкой тропе, пока они не оказались у изгиба реки.

– У тебя есть новости об Ахмеде? – спросила она наконец, зная, что он не стал бы говорить с ней с ходу.

– Нет. Но я не теряю надежды. Он просто не мог исчезнуть бесследно, и мои люди ищут его.

– Я стараюсь не думать, что с ним могло что-то случиться.

– Не представляю, кто мог захотеть причинить вред Ахмеду, – развел руками Торн.

– Турецкий адмирал, наверное.

– Я и сам думал об этом, но, справившись у начальника порта, узнал, что никакие турецкие корабли не входили в доки Чарлстона.

Она постаралась приободриться перед ним.

– Как твой отец?

Его глаза опечалились.

– Плохо. Мне жаль, что он так болен… и я не могу познакомить тебя с ним. Думаю, он бы тебе понравился. А уж в том, что ты бы ему пришлась по душе, я не сомневаюсь.

– Давай верить в хорошее. Возможно, со временем он поправится.

Он посмотрел на нее с сомнением.

– Не думаю, Бриттани.

Она встретилась с ним взглядом.

– Я сегодня познакомилась с твоей мачехой.

Он, казалось, посуровел, и Бриттани гадала, о чем он думает.

– Вот как?

– Да. Когда я проснулась, она стояла надо мной. Полагаю, мое появление стало для нее потрясением.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Торн. Рука, казалось, крепче сжала ее руку. Он поспешно сменил тему. – Не слишком-то это похоже на медовый месяц, да?

Она печально улыбнулась:

– Нет, конечно. Но тебе незачем меня развлекать, и не надо чувствовать себя виноватым за то, что остаешься у отцовской постели. Я прекрасно понимаю, какая огромная ответственность лежит на твоих плечах. Пожалуйста, не беспокойся обо мне, я могу сама о себе позаботиться.

Он заключил ее в объятия.

– Ну, уж нет! Боюсь, что не успею я отвернуться даже на секунду, как ты попадешь в какой-нибудь очередной переплет.

Хотя он не видел ее лица, но почувствовал, как она напряглась.

– Торн, я не ищу неприятностей. Просто я до сих пор нахожу мир за пределами дворца Симиджина слишком непонятным, да и никогда не задумывалась, какой защищенной я была. Я не всегда знаю, как правильно поступить.

Он приподнял ее лицо и отвел золотистую прядь со щеки.

– Я позабочусь, чтобы ты и дальше была защищена. И никогда не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– С тобой я чувствую себя в безопасности, Торн. – Она видела, что его что-то тревожит.

– С сожалением должен сообщить тебе, что мне придется уехать на несколько дней.

Она вздрогнула.

? Куда?

– Правительство Соединенных Штатов информировало меня, что я должен появиться перед сенатом с полным отчетом о столкновении между моим кораблем и турецкими судами. Похоже, поступила жалоба от самого султана Селима. Он утверждает, что я напал на его корабли и потопил их без каких бы то ни было оснований.

Глаза ее опечалились, поскольку она понимала, что это из-за нее он оказался втянутым в такую неприятность.

– Это грозит тебе чем-то серьезным?

– Ничего такого, с чем бы я не смог справиться, – заверил он ее.

– Ох, Торн, мне так жаль. Похоже, я не приношу тебе ничего, кроме проблем.

Он взял ее за руку и повел назад к дому.

– Зато я не знал ни минуты скуки с тех пор, как ты вошла в мою жизнь.

Она взглянула на свои ноги в атласных туфельках, стараясь не отставать от него.

– Может, я могла бы поехать с тобой в Вашингтон и объяснить, что произошло. Это ведь из-за меня на тебя напали, и ты вынужден был защищаться.

Он вскинул бровь.

– Нет. Ты останешься здесь до моего возвращения.

Она кивнула. Он лучше знает.

– Когда ты уезжаешь, Торн?

– Завтра. Мне просто ужасно не хочется оставлять отца в такое время. – Он пожал плечами. – Уверен, я все смогу прояснить.

Она заглянула ему в глаза.

– Ты говоришь это только для того, чтобы меня успокоить. Я знаю, обвинения против тебя серьезные. Если б только Симиджин был здесь, он смог бы тебе помочь.

Как же она беспокоится о нем, об Ахмеде, тревожится из-за отца Торна и боится, что турецкий корабль может рано или поздно последовать за ней в Чарлстон. Черт побери, сколько головной боли!

Бриттани не знала точно, что ее разбудило. Она села в постели, поводя глазами по темным углам. Сердце заколотилось от страха, ибо она почувствовала, что в комнате еще кто-то есть.

Страх ее обратился в радостное волнение, когда она услышала приглушенное проклятие Торна, стукнувшегося о стул.

– Я зажгу лампу? – спросила она, спуская ноги с кровати.

– Не надо, я просто пришел за сменой одежды. Прости, что разбудил тебя. ? Теперь он стоял возле нее. – Скоро рассвет. Возвращайся в постель, Бриттани.

– Твой отец? – с испугом вопросила она. – Ему хуже?

– Нет. Но, к несчастью, и не лучше. Она протянула к нему руку.

– Может, ляжешь? Ты же, должно быть, валишься с ног от усталости.

Он секунду помолчал.

– Это приглашение, Бриттани?

– Нет… просто на твоих плечах лежит так много забот и тревог. – Голос ее был полон сочувствия. – Я знаю, как успокоить тебя и помочь расслабиться.

Он опустился рядом с ней, заинтригованный ее словами. До него доносился сладкий запах ее духов, и он чувствовал что угодно, только не расслабленность.

– Как я могу отказаться от такого интригующего предложения? – Он вытянулся поперек кровати. – Я в вашем полном распоряжении, миссис Стоддард.

В комнате было темно, ночь была безмолвна, и Бриттани слышала лишь звук дыхания Торна.

– Ты должен снять рубашку, – сказала она ему. – Так массаж будет более эффективным.

Кровать прогнулась, когда он сел и выполнил ее просьбу. Когда он снова лег, она опустилась рядом с ним на колени, пальцами разминая напряженные мышцы спины и плеч.

– Ах, как чудесно. Где ты этому научилась?

– В гареме была одна китаянка, и она обучила меня этому древнему искусству.

– Гм, один из твоих многочисленных талантов. У каждого мужчины должна быть жена, которая обучалась в гареме.

– Тебе надо думать о чем-нибудь приятном, – велела она ему.

Торн очень устал, но умелые прикосновения Бриттани оказались такими легкими и успокаивающими, что напряжение постепенно оставило его тело.

– У тебя волшебные руки, – сказал он, еще глубже утопая в мягкой перине и позволяя спокойствию и безмятежности овладеть его душой.

– О чем ты все время думаешь?

– Об одной черноволосой чаровнице, которая однажды ночью танцевала для меня. Она мучила меня, а потом отдалась.

Бриттани резко вздохнула, стараясь сосредоточиться на том, что делает, но начинала слишком явственно ощущать мускулистое тело.

– Уверена, ты был потрясен до глубины души, когда обнаружил, что я не турчанка, да?

Он перевернулся на спину, взял ее руку и поднес к своим губам.

– Откуда я мог знать, что под маской той чаровницы скрывается златоволосый ангел? – Он тянул ее на себя до тех пор, пока она не легла ему на грудь. – Я хочу тебя, – прошептал он, скользя губами по щеке. – Все эти дни я ни о чем не мог помышлять, кроме тебя. Меня терзала мысль, что ты моя жена, а я не могу до тебя дотронуться.

– Я тоже думала о тебе, – призналась она, и трепет восторга побежал по жилам.

Он отстранился.

– В моей судьбе есть обстоятельства, которые необходимо прояснить, Бриттани. И я не могу строить нашу совместную жизнь, пока они не будут улажены.