Бриттани внезапно почувствовала, что она не одна. Она медленно повернулась и обнаружила Торна, взирающего на нее из дверей. Сердце ее заколотилось в груди, когда она увидела, как пристально он смотрит на нее.

– Я наблюдал за тобой некоторое время. О чем ты думала, что требовало такой напряженной сосредоточенности? – спросил капитан.

Она застенчиво улыбнулась, когда он взял ее за руку и усадил на диван.

– О твоей стране.

– В хорошем смысле, надеюсь?

Она сцепила руки на коленях.

– О да. Мне кажется, я могла бы чувствовать себя здесь как дома.

Он заглянул в ее зеленые глаза, которые, пожалуй, оказывают на него успокаивающее действие. Когда он с ней, ничто другое не имеет значения.

– А могла бы ты ощутить себя как дома здесь, в этом особняке?

Она отвела глаза от его тревожащего взгляда.

– Ну, я не имела в виду именно этот дом. Я не собираюсь злоупотреблять твоим гостеприимством дольше, чем это необходимо. И Ахмед заверяет меня, что у нас достаточно денег, чтобы заплатить тебе за хлопоты и неудобства, на чем я буду настаивать.

Она смолкла, когда услышала его веселый смех. Торн откинул назад голову и посмотрел на нее сквозь опущенные ресницы.

– Никакие деньги не смогут компенсировать мне всех хлопот, которые ты мне доставила, Бриттани. И все же я не променял бы удовольствие знакомства с тобой ни на какие богатства.

Она вопросительно взглянула на него.

– Иногда мне трудно понять, хвалишь ты меня или оскорбляешь.

Торн следил за ней взглядом. Платье цвета винной ягоды подчеркивало белизну ее кожи. В золотых волосах не было никаких украшений, и они свободно ниспадали по спине до самой талии. Та же улыбка, те же зеленые глаза, но эта золотая богиня еще прекраснее. Он затаил дыхание, когда она повернулась к нему.

– Капитан, я написала своей бабушке в Филадельфию, но пока что не получила от нее вестей. Я надеюсь на быстрый ответ, поэтому мне не придется злоупотреблять твоим великодушием слишком долго.

– Спешу довести до твоего сведения, что почтовая служба Америки, возможно, работает не так быстро, как та, что доставляет послания турецких властителей. Будь готова к тому, что ответа придется ждать довольно долго.

Она поджала губы.

– Я об этом не подумала.

– Пожалуйста, чувствуй себя как дома в Стоунхаусе и живи столько, сколько захочешь.

Бриттани почувствовала, как в горле встает ком. Она уже и так обязана ему слишком многим.

– Ты добр, как всегда. – Она с задумчивым видом прислонилась головой к бархатной шторе. – Я также отправила письмо маме и Симиджину, чтобы сообщить, что мы благополучно добрались. Кэппи сказал, что позаботится, чтобы письмо отправилось с первым же кораблем, отплывающим в Константинополь.

– Да, я знаю, он сказал мне. – Торн поднялся и подошел к ней. – Ты уже думала, что будешь делать, если твоя бабушка не ответит?

– Пока нет. – Она подняла голову, в зеленых глазах мелькнуло беспокойство. – Но я обещаю, что не стану тебе обузой, что бы ни случилось.

Он взглянул на нее, думая, как бы ему хотелось взять ее под свою защиту. Но она уже отказала ему в этой привилегии.

– Вряд ли тебе стоит возвращаться в Турцию, пока Селим у власти.

– Это невозможно в любом случае. Я и сейчас боюсь, что султан может сорвать свою злость на маме или Симиджине, хотя Ахмед заверяет меня, что этого не случится.

Торн положил руку ей на плечо и повернул лицом к себе.

– Выбрось все неприятные мысли из своей хорошенькой головки. У меня такое чувство, что все у тебя наладится. А пока считай Стоунхаус своим домом.

– Но он не мой. Это твой дом, хотя ты почему-то предпочитаешь жить в гостинице. – Она выглядела озадаченной. – Я не понимаю этого. Здесь же полно места.

Он подавил порыв заключить ее в объятия.

– Это было бы неприлично, Бриттани. Условности диктуют определенные правила, которым мы должны следовать. Чарлстон – маленький город, и если я буду жить здесь, с тобой, пойдут сплетни.

– Я пытаюсь понять ваши обычаи, но они слишком путаные.

Хотя она и ослепила его своим чувственным танцем и подарила две восхитительные ночи страсти, которые он никогда не забудет, в Бриттани по-прежнему была чистота, невинность и наивность.

– Дом слишком велик для меня, Бриттани. И он никогда по-настоящему не был моим, хотя я храню чудесные воспоминания о том, как приезжал сюда мальчишкой, потому что это дом родителей моей, матери и она выросла здесь. Стоунхаус перешел ко мне после смерти маминого брата.

– Кэппи рассказывал мне, что ты вырос на плантации, которая называется Стоддард-Хилл.

– Да, это так.

– Однако там ты не живешь. Почему?

Глаза его мерцали таинственным светом.

– Мне надо находиться рядом с «Победоносцем», пока он полностью не будет разгружен.

– А после этого ты опять пойдешь в море или станешь жить на своей плантации?

– На отцовской плантации, – поправил он насмешливо. – Как я уже говорил тебе, моя любопытная путешественница.

Она кивнула:

– Это один из множества моих недостатков. Я всегда хочу знать все на свете.

– Почему бы тебе не рассказать мне и о других своих недостатках, Бриттани? – улыбнулся он.

– Ну что ж, – задумчиво проговорила она. – Я довольно упряма, и обычно все заканчивается тем, что я поступаю неправильно в каждой ситуации. Моя гувернантка всегда твердила, что я неисправима и неуправляема, и была права. Порой я совершаю какие-то поступки, которые, как мне прекрасно известно, приведут к осложнениям. – Ее глаза заблестели. – Полагаю, меня побуждает к этому стремление познать неизведанное. Он и не заметил, как взял ее за руку.

– Думаешь, ты когда-либо исправишься, или с возрастом несовершенств только прибавится?

– Скорее всего, с течением времени я буду становиться только хуже. Боюсь, я безнадежна. Симиджин однажды сказал мне, что я такая же, какой была моя мать в молодости. – Она поджала губы. – Не могу представить, чтобы она в юные годы так себя вела. – Она взглянула на Торна. – Мама – само совершенство.

Он улыбнулся.

– Ты похожа на Английскую Розу?

– Ахмед и Симиджин говорили, что да, но я уверена – они просто хотели сделать мне приятное. Моя мама – редкая красавица.

Он повернул ее лицо к угасающему свету заходящего солнца.

– Разве ты не считаешь себя красивой?

Она на мгновение задумалась, затем ответила без тщеславия:

– Должно быть, я неплохо выгляжу, иначе султан не возжелал бы меня. – Она пожала плечами. – Мама всегда говорила, что душевная красота гораздо важнее хорошенького лица.

– А сколько тебе лет, Бриттани?

– Семнадцать.

– Такая юная, – прошептал он, впервые осознав, какую огромную несправедливость совершил, взяв ее невинность. Хотя каждая клеточка в его теле жаждала ее, он поклялся, что больше никогда не притронется к ней. Но не смог сдержаться, и рука его скользнула к ней на спину, и он прижался щекой к ее щеке. Он хочет ее – и будет хотеть до тех пор, пока не вырвет из своего сердца.

– Я должен был увидеть тебя сегодня, – признался он.

Ей вдруг захотелось прильнуть к нему и умолять остаться с ней, но гордость пришла ей на выручку.

– Мы часто будем встречаться?

– Точно не знаю. – Он дошел до двери и повернулся к ней, прислонившись к косяку. – У тебя все в порядке? Нужна помощь?

– Мне ничего не надо, спасибо.

Он смотрел на нее так долго, что она начала испытывать неловкость. Ему не хотелось уходить. Наконец он попросил:

– Может быть, пройдемся посаду, Бриттани? Мне надо кое-что тебе сказать.

– Если хочешь, Торн.

Бриттани взяла предложенную руку, и они вышли за дверь. Солнце уже зашло, и темные тени сгущались в дальних уголках сада.

Она взглянула на него:

– О чем ты хотел со мной поговорить?

Его рот чуть заметно дернулся, веки дрогнули.

– Это будет не так легко сказать.

– Почему?

– Потому что один раз ты уже отказала мне. И, говоря по правде, – признался он, привлекая ее к себе и зарываясь лицом в волосы, – мне тяжело покидать тебя сегодня.