– Не переживай. Дети все такие. Мелкие пакостники!

– Как вы устроились в новом доме?

– Хорошо. – Я рассказал ей о визите Алана и Бренды. – У меня ужасное предчувствие, что они не оставят нас в покое.

– По-твоему, это плохо? – спросила она.

– Да. Ты их не видела.

– Верно. Зато я вижу тебя, – сказала она с презрением.

– Что это значит?

– Это значит, Крис, что проблема не в них, а в тебе. По-моему, они молодцы, что пришли, познакомились с вами, сводили вас в бар и представили своим друзьям. Господь свидетель, в нашем мире осталось так мало добрососедских чувств и отношений, особенно в наших краях! Порядочность и вежливость в людях надо ценить, а не насмехаться над ними.

– Но, Хизер, ты же не знаешь...

– Знаю, Крис! Знаю. Я прожила в этом проклятом городе больше пяти лет, и до сих пор соседи еле кивают мне при встрече на улице. Я завидую тебе, понимаешь? Мне хотелось бы жить в таком месте, где можно общаться с людьми и не бояться, когда мои дети играют в саду!

– Я не назвал бы Алана с Брендой приятной компанией.

– Ты тоже не очень приятная компания! Замкнулся в своем собственном мирке, почти ни с кем словом не перемолвишься (не говоря уже о порядочных людях), насмехаешься над теми, кто честно зарабатывает себе на жизнь, и мечтаешь только об очередном поганом дельце. Ты жалкая личность, Крис. Я, например, сочувствую не тебе, а твоим соседям.

Я отхлебнул из бокала и снова постарался объяснить ей, какие Алан с Брендой зануды, но до нее не доходило.

– Если они не грабят банки, Крис, это не значит, что они плохие люди. Они нормальные, вот и все. Обычные люди, в стране таких большинство. Присмотрись к ним, будь с ними полюбезнее, и не исключено, что в конце концов они тебе даже понравятся.

Ох уж эта Хизер! Вечная альтруистка, которая видит в людях только лучшее и постоянно восстает против моего цинизма. Она отмыла объекты моего презрения под душем доброжелательности и сожгла мои аргументы в пламени искреннего негодования. Наконец я вывесил белый флаг и – только для того, чтобы восстановить мир! – согласился с ее точкой зрения. Это была единственная черта в Хизер, которая меня раздражала.

Хотя... Возможно, в ее словах есть доля правды и меня не мешало немного просветить. Может быть. Однако цинизм, подозрительность и неверие позволили мне прожить на свободе куда дольше других, так что меняться я не собирался.

– Знаешь, ты во многом очень похож на Гевина. Но в этом смысле вы разные. Он при всех своих недостатках всегда находил время для других людей, кем бы они ни были. Гевин понимал, что жизнь гораздо шире, чем грабежи, и занимался ими только ради денег. – Она нагнулась, наполнила мой бокал, потом свой. – Иногда я думаю, Крис: зачем ты это делаешь?

– Ради денег, – ответил я ей.

– Правда? И это все?

– Да. А что еще?

– Не знаю. Может, ты не в силах придумать себе другое занятие? А может, ты до сих пор пытаешься произвести впечатление на Гевина... Или тебе попросту нравится грабить банки. Но в любом случае твое ремесло не дает тебе вести нормальную жизнь и общаться с людьми.

– Вздор! – сказал я. – Будь я страховым агентом, получающим пять фунтов в час, я все равно счел бы своих соседей парочкой зануд.

– Не буду спорить. Но тогда ты смог бы поделиться своим мнением не только со мной, а с широким кругом друзей. У тебя нет друзей, Крис, и то, как ты живешь, это не жизнь.

– Нет жизнь! Причем покруче, чем у других. Я такое повидал, что им и не снилось! Думаешь, многие могут похвастаться таким опытом, как у меня?

– Немногие, должно быть, – согласилась Хизер. – Но кому это нужно?

– Большинству, – заверил я ее.

– Сомневаюсь. Я уверена, что многие мечтают о подобных вещах, но это лишь фантазия, не больше, такая же, как убийство начальника или близость с проституткой. Такие фантазии мало кто воплощает в жизнь. Но я не о том. Ты сам прекрасно проиллюстрировал то, что я хотела сказать.

– А именно?

– Свою неспособность видеть дальше пистолетного ствола. Позволь мне в свою очередь спросить: что есть у Алана с Брендой, чего нет у тебя? И я тебе отвечу. Счастливый брак, дети, дружеские отношения с соседями, жизнерадостное мироощущение...

– Я уже позеленел от зависти! – усмехнулся я.

– Кстати, тебе бы это не помешало, Крис. Банально звучит, я понимаю, но кто из вас богаче? Алан или ты?

Что за ерунда! Этот перл премудрости я слышал бессчетное количество раз, но до меня все равно не доходит. Как может толстый безмозглый зануда с блеклой женой, двумя уродливыми детьми, колоссальной закладной и утомительной скучной работой быть богаче меня? Даже если мы не говорим о деньгах. Даже если мы говорим... о женщинах, например. У меня их было раз в десять больше, причем куда более красивых и искусных в постели, чем у Алана.

Что касается карьеры – возможно, ограбление банков не считается в обществе престижным занятием, и все равно это в тысячу раз интереснее работы, которой занимается герой Хизер, просиживая в конторе штаны, заполняя канцелярские бланки или копируя на ксероксе свой зад!

– Нечего сказать в свое оправдание? – спросила Хизер.

Я промолчал. Несмотря на уверенность в собственной правоте, я не хотел спорить с Хизер. Это бессмысленно, особенно когда она в таком настроении. Так мы всю ночь проспорим, а зачем? Лучше просто кивнуть и сказать, что ты согласен. Хорошие мальчики именно так и поступают, верно? Вот она, проблема женщин с детьми: они так привыкают спорить о всякой ерунде с маленькими всезнайками, что теряют способность трезво мыслить.

Будь мне года на четыре поменьше, она бы просто заявила: "Потому что я так сказала!", надрала бы мне уши и отослала в спальню.

– Крис! Я не хочу тебя пилить, просто беспокоюсь о тебе, вот и все. Не хочу, чтобы ты кончил, как Гевин, или еще хуже. Иногда мне кажется – дай ты жизни хоть малейший шанс, может, ты не стал бы так сильно рисковать?

Я глубоко вздохнул, делая вид, что понял, и ответил:

– Знаю, Хизер, знаю. Но ты зря беспокоишься обо мне, честное слово. Думай лучше о себе. А о себе я сам позабочусь.

– Я как раз и думаю о себе! Быть может, я эгоистка, но ты – единственный, с кем я более или менее регулярно общаюсь, если не считать визитов в тюрьму, к врачу и в супермаркет. С тех пор как Гевина посадили, ты для меня – свет в окошке. Я не представляю, что буду делать, если с тобой тоже что-нибудь случится.

– Я уверен, ты справишься, – бодро заявил я.

– Справишься! Справишься! Я только этим и занимаюсь последние пять лет. Но знаешь, иногда хочется большего!

На мгновение мне показалось, что сейчас она сломается и заплачет. Однако Хизер просто сидела, уставившись в пустоту – глядя на ту жизнь, которую, как ей казалось, она заслуживала. Я никогда не видел ее такой. Она всю жизнь была сильной и выносливой. Ничего не скажешь, неожиданный поворот. Мы спорили о том, какой я социально неадекватный тип, и вдруг все перевернулось с ног на голову, превратившись... в крик о помощи, что ли? Мне хотелось подбодрить ее и утешить, сказать какие-то ласковые слова, но я не осмелился, боясь, что разговор снова перейдет на мою недостойную персону.

С женщинами никогда ничего не поймешь.

– Я просто... Мне так тяжело – ты даже не можешь себе представить! – вздохнула Хизер.

– Могу. Я знаю, каково тебе сейчас.

– Нет, не знаешь! Откуда тебе знать? Покуда ты там играешь в свои кровавые игры, женщинам вроде меня остается только собирать осколки.

Я же вам говорил!

– Гевин сидит вот уже пять лет – и все говорят: "Бедняга Гевин, пять лет за решеткой, вдали от жены! Как он это выносит?" Как он это выносит... А я? Как я это выношу? Я отбываю такой же срок, пятнадцать лет без мужа, – а ведь я не сделала ничего плохого! Это нечестно, черт побери!

Она заплакала. Я протянул руку и тронул ее за локоть.

– Перестань, Хизер, ну же! Выше голову!

Не успел я договорить, как сам понял, насколько это бессмысленно.