Я просидел в легковушке у подножия холма минут двадцать. Наконец Винс запрыгнул на сиденье, хлопнул дверцей и велел мне трогать. Через пару минут, выкурив сигарету, я посмотрел на Винса и увидел, как он, глядя в зеркальце, вытирает с лица пятна крови.

– Что это? – спросил я.

– Кровь, конечно. Брызгает, зараза, во все стороны! – небрежным тоном отозвался он.

– А почему ты весь в крови?

Не успев задать этот вопрос, я уже понял, каким будет ответ. Я молил про себя Бога, чтобы Винс сказал, что упал или порезался, но в глубине души прекрасно знал: он этого не скажет.

– Мне пришло в голову, что пакистанцы могли проглотить чего-нибудь перед дорожкой. Героин, к примеру, или бриллианты. Поэтому я вскрыл одного из них. Но ты был прав – в нем ни черта не оказалось.

Я снова и снова переживаю тот момент, словно наяву: неожиданное потрясение от осознания того, что я оставил восемь ни в чем не повинных людей на произвол маньяка в глухом лесу. Я испытал такой шок, что у меня кровь отхлынула от лица и перехватило дыхалку. Как я мог не почуять опасность? Винс вовсе не собирался прогонять их на все четыре стороны. Они же потенциальные свидетели! Ненадежные, нелегальные, не успевшие толком понять, что они свидетели... Все это не важно! Они представляли собой угрозу. А поскольку жизнь человеческая для Винса ничего не стоит, он даже не задумался ни на минуту.

– А где остальные? – спросил я.

– Не волнуйся, их никто не найдет.

– Где они?

– В фургоне, где и были.

– А где фургон?

– Футах в сорока под водой, судя по всему. Там на вершине холма есть старая шахта. Проверив желудок этого типа, я просто подъехал к краю шахты – и все дела.

Он повернулся ко мне и успокоил: – Да ты не дрейфь, там стенки отвесные, а на дне столько ила, что их найдут через несколько лет, не раньше. Если вообще найдут. Так что следы мы замели, хотя день пропал впустую.

Пропал впустую?

Я еще утром решил никогда больше не работать с Винсом. Но теперь вдруг понял, причем без малейших колебаний, что должен убить этого злобного психопата.

Три дня спустя я позвонил Винсу и сказал, что мы с Сидом ждем его в синем фургоне в конце улицы.

– Что? – пробормотал он спросонья.

– Мы его взяли, – сказал я.

– О чем ты?

– Черт возьми, Винс, проснись и пой! Это же была твоя идея, помнишь? По-моему, ты как-то изъявил желание, чтобы наш общий друг кого-нибудь замочил.

– Ты нашел, кого замочить? – оживленно спросил он, немедленно проснувшись. – Где ты их взял? Кто они?

Возбуждение, звучавшее в его голосе, было поистине чудовищным.

– Притормози, слышишь? Это не телефонный разговор. Мы в синем фургоне на углу. Давай скорее.

Я прервал связь и застыл в ожидании. Было раннее утро, еще не рассвело. Не спали только почтальоны, молочники и сомнительные личности. Мы подпадали под последнюю категорию.

Ирония судьбы, да и только! После жарких споров и долгих разговоров по душам мы с Сидом наконец договорились прикончить Винса. Вот только как? Это была единственная проблема, и Винс решил ее сам. Он предложил мне план своего убийства три дня назад, в легковушке у вокзала. Разве иначе мы смогли бы заманить его в лес и заставить встать к нам спиной над вырытой могилой? Ай да, Винс, ай да молодец!

– Ты только глянь! – сказал Сид, увидев, как Винс захлопнул за собой дверь и чуть не вприпрыжку помчался к нам. – По-моему, он уже спермы в штаны напустил.

Винс открыл дверцу, плюхнулся на сиденье и спросил:

– Где он?

Сид завел мотор и спокойно тронулся с места.

– Тут, сзади, – отозвался я и приподнял одеяло, открыв на секунду искаженное ужасом лицо Питера.

– Классно, твою мать! Где вы его взяли? – спросил Винс, и на мгновение мне показалось, что сейчас он облизнется.

– У "Овала"[14], – ответил Сид. – Он здорово надрался и ждал ночной автобус. Это было легко.

– Сейчас он, по-моему, протрезвел, да? – просиял Винс.

Питер попытался что-то крикнуть сквозь изоленту, но у него ничего не вышло. Сид сказал Винсу чистую правду. Мы подобрали Питера на остановке возле "Овала" несколько часов назад. Совершенно незнакомый нам человек, он просто оказался в ненужном месте в... В общем, вы знаете эту поговорку. На самом деле мы не собирались его убивать (во всяком случае, такая была у нас надежда), просто нам требовалась наживка (выражение Сида, как вы, наверное, уже догадались). Винс не поехал бы с нами, не будь у нас потенциальной жертвы. А позвать на эту роль кого-то из друзей мы не могли. Вдруг что-нибудь сорвется, и их действительно придется замочить? Кроме того, ни один уважающий себя преступник не позволит связать себя, как индюка, и погнать под прицелом в лес, даже если это военная хитрость. А ну как хитрость направлена против него? Люди больше не убивают друг друга по-честному в наши дни. Нет, у нас не было выбора. А потому Питер – насколько я помню, его фамилия была Бейкер, – стал нашим невольным сообщником в убийстве Винсента Стэнли Фэйрчайлда.

– Вы посмотрите! А он боится, – радостно заявил Винс.

– Не гони, Винс. Ты бы на его месте тоже перетрусил, – сказал я ему.

– Я? Никогда! – огрызнулся он, как большой ребенок.

Посмотрим, подумал я – и вдруг понял, что предвкушаю дальнейшее с удовольствием. Зря я расслабился. Винс внезапно перемахнул на заднее сиденье ко мне и Питеру.

– Давай-ка глянем на него, – заявил он, срывая одеяло.

– Оставь его в покое, Винс, – сказал я, быстро натянув одеяло обратно.

– Что с тобой? – набычился Винс, оттолкнув меня в сторону.

А дело было в том, что до сих пор мы с Сидом умудрились не показать Питеру своих лиц. Если ему повезет остаться в живых, он и знать не будет, как мы выглядим.

И Винса он, по идее, не должен видеть, поскольку иначе шарики в голове сержанта Иванса покатятся в правильном направлении, даже если копы не найдут убитого. Сперва мы хотели завязать ему глаза, но Сид верно заметил, что Винса это насторожит. Ведь ты пытаешься остаться невидимым, только если планируешь оставить кого-то в живых. Это был опасный момент, причем не столько для нас, сколько для бедняги Питера. Несмотря на свою непроходимую тупость, Винс вполне мог забрать его с собой в могилу.

– Подожди, дай добраться до леса. Мы еще не приехали в укромное местечко, – сказал я Винсу.

– Пошел на хрен! – рыкнул он и снова содрал одеяло.

Глаза у Питера были полны такого дикого ужаса – вы себе не представляете! Винс схватил его лапищей за шею и приподнял, поднеся к собственной ухмыляющейся роже.

– Мы убьем тебя! – прошептал он, сжимая бедняге горло.

Мне пришлось наброситься на него с кулаками, и лишь тогда он ослабил хватку.

– Ты прикончишь его, Винс! У тебя что, крыша поехала? Это Сид должен его замочить! – сказал я, тут же мысленно выругав себя за то, что упомянул при Питере имя Сида.

– Убери грабли, гаденыш! – взревел Винс, яростно оттолкнув меня.

– Ты чуть не придушил его.

– Ничего подобного, я просто поигрался. Я бы и сам его отпустил.

– Он в шоке, Винс! Ты так его запугаешь, что он отдаст Богу душу, прежде чем мы доедем до места.

– Я не могу убить его второй раз, – бросил Сид с переднего сиденья. – Так что уймись.

Минут через пять мы все наконец успокоились и выдворили Винса на переднее сиденье, подальше от Питера, который, должно быть, совсем спятил от страха, слушая, как банда убийц спорит о том, кому выпустить из него дух.

До леса – большого, тенистого, заросшего папоротником – мы доехали в начале восьмого. Мы с Сидом уже вырыли (и замаскировали) там вчера глубокую, но узкую яму в трех четвертях пути к вершине скользкого крутого холма. Хорошее место для трупа, изолированное и недоступное, к тому же поросшее такой густой растительностью, что никто, кроме ботаников и убийц, туда не полезет. Фургон остановился среди деревьев, на маленькой тропинке влюбленных, которая вилась среди стволов на несколько дюжин ярдов вперед. Сид спрыгнул на землю и после короткой разведки доложил нам, что все чисто.