Тактика у нас была простая. Нам надо было пробежать десять метров до форта, сунуть стволы между бревнами и поубивать всех защитников внутри. После этого мы сможем запросто перестрелять всех остальных или по крайней мере выгнать их на открытое пространство. Винс показал мне три пальца и начал обратный отсчет. На счет "раз" мы выскочили из-за деревьев и помчались навстречу славе (как мог бы сказать Теренс) во всю прыть. Не успели мы сделать и десятка шагов, как все защитники форта повернулись назад и выдали нам по первое число. "Вы убиты!" – крикнул один из них, а через две секунды они уже снова отвернулись, продолжая игру.

Я думал, Винс взорвется, но, к моему удивлению, он просто понурился, молча постоял и потом побрел к базе. Через минуту я догнал его и начал что-то говорить, но тут же понял, что он не слушает. Винс уже не злился, он был серьезен. Он вернулся в свой собственный мирок, где во время принятия решений верх над рассудком брали взаимные упреки и жестокость, а государственный гимн исполнялся в виде предсмертных стонов умирающих. Только минут через пять, сделав пару глотков виски, Винс вернулся в нормальный мир, причем не один, а вместе с планом.

– Хватит дурака валять! – заявил он вдруг. – К чертовой матери всю эту тактику и честную игру. Давай пойдем и возьмем этот долбаный флаг!

– Каким образом? – спросил я. – По-моему, мы именно этим и занимались.

– Нет, мы играли по их правилам. А теперь будем играть по своим.

– Подожди! Что...

– Пошли! – рявкнул он. – За дело!

Я последовал за Винсом через просеку, потом свернул на тропинку.

– Винс! Винс! – повторял я.

Он деловито маршировал вверх, проверяя оружие и не отвечая ни слова. Наши убитые сотоварищи, встречавшиеся на пути, отводили глаза и вжимались в кусты, давая Винсу дорогу, поскольку пер он и вправду как танк.

Тут мы нарвались на засаду: это был наш первый контакт с врагом. Двое из них спрятались в канаве ярдах в двадцати от нас – и при нашем приближении открыли огонь. Сперва промахнулись, но очень скоро мы были заляпаны синей краской. Я хотел было сказать Винсу: "Прогорел наш план!", но он, взревев, как раненый бык, устремился к оврагу.

– Мы вас убили! – крикнул кто-то, когда Винс шагнул в траншею.

Не успел он договорить, как Винс схватил ружье за ствол и врезал ему прикладом по башке. Маска у бедняги сползла вниз, он с глухим стоном рухнул на землю. Увидев это, второй попытался вылезти из канавы, но Винс стащил его и начал беспощадно молотить по лицу и всему телу. Избиение закончилось, когда оба полегли в окопчике все в крови и без сознания. Я по-прежнему столбом стоял наверху. Винс сорвал маску и утер со лба пот.

– Ты что, спятил? Так не положено!

– А пошли они! Не фиг меня доставать. Будь это настоящая война, я бы их точно так же уделал.

– Да будь это настоящая война, Винс, мы бы с тобой давно лежали, начиненные свинцом!

– Но мы же не лежим, верно?

– Послушай...

– Не отставай! Дальше их будет еще больше, так что надо быть осторожнее. Иди за мной!

Он перелез через тела и зашагал вверх по склону. Через пару секунд я с силой оторвал ноги от земли и потащился за ним. Винс к тому времени уложил прикладом еще одного противника, быстро промчавшись мимо инструктора.

– Вы, уроды! Идите сюда и получите! – орал он, стреляя на бегу веером от бедра во всех направлениях.

В ответ на это приглашение раздались выстрелы, заляпавшие его краской с ног до головы, однако пуленепробиваемый Винс все так же мчался вперед, сбивая на землю тех, у кого хватало глупости встать и попытаться объяснить ему, что он убит. Мы внезапно оказались в самом центре боевых действий. Винс прорвал оборону противника, как Сильвестр Сталлоне, молотя противника по носам до тех пор, пока и красные, и желтые дружно не побросали ружья и не набросились на него. Человек шесть прыгнули на Винса и повалили. Один или двое отскочили со следами укусов на масках, но остальные пригвоздили его к земле. И тогда я понял, что не допущу этого. Если вызовут полицию, Винс за свои шуточки получит нешуточный срок, что привлечет внимание ко мне, Гевину и нашим делам. А кроме того, я знал, как Винс отметелит меня, когда выйдет на волю, если я брошу его в беде. Поэтому я схватил стоявшую рядом Аллисон, сорвал с нее маску и приставил дуло к ее щеке.

– Отпустите его! – крикнул я, и все обернулись ко мне. – Отпустите, я сказал! Иначе буду стрелять!

Несколько игрушечных солдатиков во главе с инструктором направились ко мне, и я снова крикнул:

– Я серьезно, черт подери! Если вы, мать вашу, не отстанете от его, я стрельну ей в рожу!

– Погоди, погоди! – вмешался Теренс. – Ты же можешь ранить ее!

– Вот именно! Отпустите его!

Аллисон пыталась вырваться из моей хватки, но я крепко держал ее за шею.

– Подожди! Послушай, я не шучу! На таком расстоянии ты правда ее поранишь!

– Так отпустите его! – повторил я.

– Нет, ты не понимаешь, – сказал Теренс, шагнув ко мне. – Я абсолютно серьезно! Если стрелять в упор, человек может ослепнуть!

– Все, игра окончена! – сказал один из инструкторов, которые приближались ко мне. – Дайте сюда ружье!

Судя по выражению их лиц, они до сих пор считали, будто я не понимаю, что делаю. Мне оставалось только одно. Я должен был доказать, что не шучу. И я спустил курок. Капсула взорвалась под носом у Аллисон, краска забрызгала ей глаза, она вскрикнула от боли. Переговорщики бросились ей на помощь, но я оттащил ее на несколько шагов назад и приставил дуло к глазу. Только тогда они поняли, как серьезно я настроен. Аллисон пыталась отпихнуть от лица ствол, но я был слишком силен для нее и сжимал ей шею крепче и крепче до тех пор, пока она не опустила руки.

– Это предупреждение! Еще один шаг – и у меня хватит времени, чтобы оставить ее без глаз. А теперь отпустите моего приятеля.

– Хорошо, ты только подожди, подожди, – сказал Теренс.

– Я серьезно!

– Господи! Он и правда не шутит! – дошло наконец до кого-то из них.

Все застыли без движения секунды на две. Ребята, державшие Винса, по-видимому, ослабили хватку, поскольку он вырвался – и никто не попытался его остановить. Винс поднял свое ружье и тоже схватил заложницу. Тоже девушку. (Девушки – самые лучшие из заложниц. Они слабее, беззащитнее и вызывают больше жалости и сочувствия у будущих спасателей. Даже в эпоху равенства и политкорректность людям легче подвергнуть риску жизнь мужчины, чем женщины. Всегда берите в заложницы женщин – если, разумеется, поблизости нет детей.) Первым делом Винс, прикрываясь живым щитом, выстрелил Теренсу в затылок с расстояния около трех дюймов. Тот рухнул, обхватив ладонями шишку, набухающую прямо у нас на глазах, а остальные отпрянули на безопасную дистанцию.

– Пошли! – сказал я, не обращая внимания на хныканье Аллисон, но Винс не шелохнулся.

– Мы еще не взяли флаг! – заявил он.

Я глянул на него: уж не шутит ли он? Винс никогда не шутил. По нестройным рядам играющих пробежал шепоток. Слов я не разобрал, за исключением одного: "отморозки".

– Да пошел он, этот флаг! Делаем ноги!

– Я пришел сюда за флагом и без него не уйду! Ты! – ткнул он пальцем в кого-то наугад. – Принеси мне флаг.

– Иди на хрен! – огрызнулся тот.

Винс выстрелил заложнице в ухо, и двадцать человек, как в балете, сделали шаг назад.

– Дайте мне флаг! – рыкнул Винс, выпустив свою жертву.

Девушка упала, схватившись за ухо. Винс рухнул на заложницу сверху, умудрившись каким-то образом сунуть ей ствол в рот.

– Живо!

Рейчел подбежала к флагу, выдернула древко из земли и протянула его Винсу. В грудь ей ударила струя синей краски. Винс с флагом в одной руке и ружьем в другой припустил вниз по косогору. Я толкнул Аллисон в грязь и дунул за ним. Я ожидал, что разъяренная толпа бросится за нами, но никто не двинулся с места – и, если подумать, я их не осуждаю.

Мы рысью промчались по лагерю. Винс воткнул флаг в дерн перед Робертом. Тот, пребывая в полном неведении о драме, разыгравшейся на холме, похвалил нас и назвал молодцами. Тем не менее мы не задержались, чтобы получить свои медали (фигурально выражаясь), а живо запрыгнули в машину и вырулили по извилистой дорожке на магистраль.