Вторник, 00.24

Она снова заснула — помимо своей воли. Она бьется под одеялом, перекатывает голову с боку на бок, пытается удержать саму себя — во сне — и не подниматься по этой лестнице, не открывать эту дверь, не ступать во мрак.

Она просыпается с криком — глаза широко раскрыты, как будто по-прежнему перед ними стоит то, что ей не хочется видеть. Медленно-медленно она возвращается к реальности и замечает серые стены, темные окна, пустую половину кровати.

Она идет в ванную, засовывает голову под кран и жадно пьет теплую воду. Слышно, как за окном шумит дождь. Похоже, он льет уже целую вечность — но, возможно, виной тому всего лишь ее состояние.

Она отправляется на кухню. Записка по-прежнему на столе. Прошло семь дней — с тех пор она ее не перечитывала, но не может найти в себе силы выбросить.

Проверяет холодильник: йогурт, тунец, ананас, яйца. Решает приготовить яичницу, но вспоминает, что срок годности яиц истек две недели назад.

К черту, она вернется в постель!

Тот же сон, те же образы, тот же дикий крик.

В час ночи она окончательно решает встать. Принимает душ, ищет чистую одежду, потом разглядывает свое изможденное лицо в зеркале.

«Подбери синоним к слову „облом“, — говорит она себе и отвечает: — Рэйни».

И отправляется на прогулку.

Вторник, 02.47

— Ребенок плачет, — пробормотал он.

— Ну так встань.

— Мм-м… милая, сегодня твоя очередь.

— Карл, ради Бога. Это телефон, а не ребенок. Тебе звонят. Прекрати ворчать.

Жена Карлтона Кинкейда, Тина, ткнула мужа локтем в бок, потом сунула ему трубку и снова залезла в постель, натянув одеяло на голову. Тина была не из тех людей, у которых пик активности приходится на ночное время.

К сожалению, таким же был и детектив Кинкейд. Он служил в портлендском полицейском участке штата Орегон, занимался расследованием серьезных преступлений и постоянно был готов к такого рода звонкам. Звучит внушительно. Даже слишком. Тем не менее вот уже примерно восемь месяцев Кинкейд не высыпался как следует, и это давало о себе знать. Теперь он мрачно уставился на телефон и подумал: «Пусть это будут хорошие новости».

Кинкейд сел и попытался говорить бодро.

— Привет.

На другом конце провода отозвался патрульный. Его вызвал помощник шерифа: на проселочной дороге, в округе Тилламук, обнаружили брошенную машину. Владельца найти не удалось — ни поблизости, ни по месту проживания.

Кинкейд спросил:

— Машина частная или прокатная?

— Не знаю.

— Так выясните. Если машина частная, нужно будет получить разрешение на обыск дома и прилегающей территории. Вам также придется связаться с окружным прокурором и взять ордер на обыск машины. В общем, осмотритесь на месте, а я буду, — Кинкейд взглянул на часы, — через пятьдесят пять минут.

— Да, сэр.

Патрульный повесил трубку, Кинкейд встал. Последние двадцать лет он проработал в полиции. Когда-то начинал патрульным, потом некоторое время служил в оперативной группе, затем перевелся в отдел, занимающийся расследованиями особо тяжких преступлений. За этот срок он обзавелся красавицей женой, огромной черной собакой и — восемь месяцев назад — сынишкой. Жизнь шла по плану — если, конечно, в плане предусматривался тот факт, что Кинкейд и его жена в течение полугода с лишним не могли толком ни поспать, ни поесть.

Дети всегда держат тебя в напряжении. Работа тоже.

Кинкейд слышал, как по крыше стучит дождь. И в такую распроклятую ночь ему придется вылезать из постели! В багажнике машины всегда лежали две смены одежды. По нынешней погоде хватит на полчаса. Черт! Он с мукой взглянул на жену и подумал, что лучше бы заплакал ребенок.

Двигаясь автоматически, Кинкейд открыл шкаф и начал одеваться. Он уже застегивал рубашку, когда жена вздохнула и села.

— Что-то серьезное? — шепотом спросила она.

— Не знаю. Брошенная машина возле Бейкерсвилла.

— Ну хорошо, а ты-то здесь при чем?

— Дверца со стороны водительского сиденья открыта, мотор работает, на пассажирском месте лежит дамская сумочка.

Тина нахмурилась:

— Странно.

— Да.

— Милый, я ненавижу странности.

Кинкейд натянул пиджак, подошел к жене и поцеловал ее в щеку.

— Спи, дорогая. Я люблю тебя.

Вторник, 01.47

Она ни черта не видит. Дворники отчаянно елозят по ветровому стеклу. Никакой разницы. Дождь льет, льет, льет. Дорога делает поворот. Она слишком поздно выкручивает руль, и ее заносит.

Рэйни тяжело дышит. Икает. Плачет? Трудно сказать. Но, слава Богу, она одна в темноте.

Она жмет на газ и осторожно возвращается на нужную полосу. В столь поздней поездке есть свои плюсы. Дорога пуста, и от ее ошибок никто не пострадает.

Рэйни знает, куда едет, хоть и не признается себе в этом. Если бы она подумала заранее, это был бы уже сознательный выбор — и он подтвердил бы, что у нее проблемы. Куда проще: как будто случайно оказалась на парковке перед баром «Тостед лаб». На посыпанном галькой участке стоит еще полдесятка машин, в основном мощные пикапы.

«Заядлые выпивохи», — думает Рэйни. Нужно быть законченным алкоголиком, чтобы выйти из дому в такую ночь.

Что она здесь делает?

Она сидит в машине, изо всех сил сжимая руль, чувствуя, как начинает дрожать. Во рту скапливается слюна. Рэйни уже предвкушает первый, долгий глоток ледяного пива.

Еще какой-то момент она балансирует на краю.

«Езжай домой, Рэйни. Ляг в постель, посмотри телевизор, почитай. Сделай все, что угодно, только не это».

Теперь уже все ее тело содрогается, когда она сидит, скорчившись, в машине.

Если она поедет домой, то заснет. А если заснет…

«Не поднимайся по этой лестнице. Не открывай эту дверь. Не заглядывай в темноту».

Внутри ее самой столько темноты! Рэйни хочет быть настоящим человеком. Хочет быть сильной, решительной и благоразумной. Но она все время чувствует, как в ее сознании клубится мрак. Это началось четыре месяца назад, когда в отдаленных уголках ее сознания зашевелились первые тени. Теперь темнота поглотила ее целиком. Она летит в бездну и больше никогда не увидит света.

Рэйни слышит шум.

Она поднимает голову.

Видит огромную фигуру, которая внезапно возникает перед ней в потоках ливня. Рэйни не кричит. Ее рука сжимает пистолет.

Подвыпивший ковбой проходит мимо, так и не догадавшись, какой опасности только что избежал.

Рэйни кладет пистолет на пассажирское сиденье. Она больше не дрожит. Глаза ее расширяются. Лицо мрачное. Ею овладевает нечто вроде холодного безумия — а это намного, намного хуже.

Она жмет на газ и снова едет в темноту.

Вторник, 03.35

Бейкерсвилл, штат Орегон, — это маленький приморский городок в самом сердце округа Тилламук. Скрытый в тени высоких прибрежных скал, он представляет собой бесчисленные фермы, зеленые луга, каменистые пляжи — и, с точки зрения детектива, представляет собой одну большую проблему. Прекрасное место для завсегдатаев сомнительных заведений. А если вы не фанат подобного времяпрепровождения, то делать здесь вам решительно нечего.

По расчетам Кинкейда, ему должно было хватить пятидесяти минут, чтобы добраться до Бейкерсвилла. Но в такую ночь, при нулевой видимости, по скользким горным дорогам, сквозь пелену дождя, это заняло час пятьдесят. Он выехал на освещенное место — тяжело дыша, предчувствуя беду.

С одной стороны, те, кто получил сигнал первым, уже сделали свою работу. Три прожектора освещали место, их мощные лучи рассекали пелену дождя. Внушительная по размеру площадка была огорожена желтой лентой, и возле нее уже начинали собираться машины представителей местных властей.

Кинкейд заметил пикап шерифа, потом — блестящий черный внедорожник со всеми возможными наворотами, который, как он догадался, принадлежал окружному прокурору. Чтобы началось полноценное расследование, на месте преступления должно оказаться несколько трупов. Нужно также вызывать криминалистов, но это уже его забота.