Когда они свернули на булыжную мостовую, за аптекарскую лавку, Джек свистнул. Несомненно, он был весь в предвкушении денег, которые вот-вот заполнят его карман. Они с грохотом остановились на брусчатке. Спрыгнув с телеги, Джек постучал в дверь лавочки. Через минуту она приоткрылась, и Норрис увидел свет лампы, пробивавшийся из щели.

– Один мы достали, – сообщил Джек.

Дверь открылась пошире, и на пороге возник приземистый человек с бородкой, державший в руках лампу. В этот поздний час он уже облачился в ночное белье.

– Тогда вносите. Только тихо.

Сплюнув на мостовую, Джек повернулся к Норрису:

– Ну, давай шевелись. Неси ее сюда.

Норрис подхватил обернутый парусиной труп и понес его в дом. Человек с лампой кивнул в знак приветствия.

– Наверх, доктор Сьюэлл? – спросил Норрис.

– Вы знаете дорогу, господин Маршалл.

Да, Норрис знал дорогу, ибо теперешний визит был не первым посещением этой темной улочки и юноша не впервые нес труп вверх по узкой лестнице. Предыдущий раз с грузом пришлось повозиться: тяжело дыша и постанывая, Норрис тащил дородного мертвеца вверх по лестнице, при этом обнаженные пухлые ноги бились о ступени. Сегодня же груз казался намного легче, едва ли тяжелее ребенка. Добравшись до третьего этажа, Норрис остановился в темноте. Доктор Сьюэлл, протиснувшись мимо него, двинулся вперед по коридору; его тяжелые шаги заставляли скрипеть половицы, а свет лампы отбрасывал на стены танцующие тени. Вслед за Сьюэллом Норрис вошел в последнюю дверь – в этой комнате стоял стол, готовый принять драгоценный товар. Норрис осторожно опустил на него труп. Джек поднялся по лестнице вслед за ними и теперь стоял возле стола; в тишине комнаты его одышка казалась еще громче.

Сьюэлл подошел к столу, откинул парусину.

В дрожащем свете лампы лицо девушки казалось розоватым и теплым, будто живым. С мокрых завитков волос капала дождевая вода, стекавшая по щеке блестящими слезами.

– Да, она в хорошем состоянии, – пробормотал Сьюэлл, стаскивая парусину и обнажая тело.

Норрис с трудом подавил желание удержать руку мужчины и помешать осквернению девичьей чести. Он с отвращением заметил похотливый блеск в глазах Джека, интерес, с которым он наклонился поближе, чтобы хорошенько рассмотреть покойную. Глядя в лицо девушки, Норрис подумал: «Мне так жаль, что тебе приходится испытывать унижение».

Сьюэлл выпрямился, а затем кивнул:

– Она подойдет, господин Берк.

– Да она и для забав сгодится, – с улыбкой проговорил Джек.

– Мы делаем это не ради забав, – возразил Сьюэлл. – Она послужит высшей цели. Просвещению.

– О, конечно, – сказал Джек. – И где же мои деньги? Хочу, чтобы мне заплатили ради такого дела. Ведь я снабжаю само просвещение.

Достав небольшой мешочек, Сьюэлл передал его Джеку:

– Ваше вознаграждение. Я дам столько же, когда вы принесете еще одного.

– Здесь только пятнадцать долларов. А мы уговорились на двадцать.

– Сегодня вам потребовались услуги господина Маршалла. Пять долларов идет в счет оплаты его обучения. Таким образом, получается двадцать.

– Я прекрасно знаю, что получается, – проворчал Джек, запихивая деньги в карман. – Слишком мало за то, чем я вас снабжаю.

– Уверен, я смогу найти другого похитителя трупов, который будет доволен тем, что я плачу.

– Но никто не будет привозить таких свеженьких. И достанется вам только гнилое мясо, кишащее червями.

– Я плачу по двадцать долларов за каждый образец. Нужен вам помощник или нет – дело ваше. Но я сомневаюсь, что господин Маршалл станет работать без соответствующего вознаграждения.

Джек смерил Норриса возмущенным взглядом:

– Он заменяет мне мышцы, вот и все. Но где искать, знаю только я.

– Тогда продолжайте искать их для меня.

– О, уж одного-то я вам точно найду. – Джек повернулся и пошел прочь. В дверях он остановился и с неохотой взглянул на Норриса. – В четверг вечером в «Черной балке». В семь часов! – рявкнул он и вышел из комнаты.

Его шаги прогремели по лестнице, затем хлопнула дверь.

– А разве больше не к кому обратиться? – спросил Норрис. – Он невероятно низкий человек.

– Но именно с такими людьми нам и приходится сотрудничать. Все похитители трупов одинаковы. Если бы наши законы не зависели от предрассудков, подонки вроде него не имели бы к нам никакого отношения. Но до этого момента мы вынуждены связываться с господином Берком и ему подобными. – Сьюэлл снова подошел к столу и взглянул на девушку. – Во всяком случае, ему удается доставать подходящие трупы.

– Доктор Сьюэлл, я бы с радостью занялся какой-нибудь другой работой.

– Вы же хотите стать врачом, разве нет?

– Да, но работать с этим человеком… Нет ли каких-нибудь иных заданий для меня?

– Самая острая необходимость для колледжа – приобретение образцов.

Норрис поглядел на девушку. И тихо проговорил:

– Не думаю, что она когда-либо представляла себя в роли образца.

– В сущности, все мы образцы, господин Маршалл. Стоит извлечь душу, и все тела становятся одинаковыми. Сердце, легкие, почки. Если заглянуть под кожу, даже такая красивая молодая женщина не станет исключением. Конечно, когда умирает кто-то юный, это всегда трагедия. – Доктор Сьюэлл быстро накрыл труп парусиной, и ткань, взлетев, нежно опустилась на стройную фигуру девушки. – Но ее смерть послужит благородной цели.

Роза проснулась от стонов. Всю ночь просидев на стуле у постели Арнии, она задремала. Теперь же, подняв голову и ощутив боль в шее, она вдруг увидела, что ее сестра лежит с открытыми глазами; лицо Арнии исказило страдание.

Роза выпрямилась:

– Арния!

– Я больше не вынесу. Я хочу умереть.

– Дорогая, что ты такое говоришь!

– Морфий… он не приносит облегчения.

Вдруг Роза взглянула на простыню Арнии. На свежее кровавое пятно. И в тревоге поднялась с места.

– Я позову сестру.

– И священника, Роза. Прошу тебя.

Девушка выскочила из палаты. Масляные лампы слабо освещали тьму, их пламя колебалось, когда она пробегала мимо. Роза вернулась к постели сестры в сопровождении сестер Робинсон и Пул, и к тому времени ярко-красное пятно на белье Арнии угрожающе расплылось.

Бросив испуганный взгляд на кровь, мисс Пул рявкнула другой сестре:

– Ее нужно срочно отправить в операционную!

Посылать за доктором Краучем не было времени; вместо него разбудили молодого врача-практиканта, который жил при больнице, доктора Берри. Взлохмаченный, с красными глазами, он появился в операционной, куда спешно перевезли Арнию. Увидев такое количество крови, доктор Берри тут же побледнел.

– Нам нужно торопиться! – воскликнул он, роясь в чемоданчике с инструментами. – Нужно опорожнить матку. Возможно, придется пожертвовать ребенком.

– Нет, – страдальческим голосом запротестовала Арния. – Нет, мой ребенок должен жить!

– Держите ее, – приказал врач. – Будет больно.

– Роза, – взмолилась Арния. – Не позволяй им убивать моего ребенка!

– Мисс Коннолли, выйдите отсюда! – рявкнула сестра Пул.

– Нет, она нам понадобится, – возразил доктор Берри.

– Мы вдвоем удержим пациентку.

– Когда я начну, наверняка окажется, что вас с сестрой Робинсон недостаточно.

Подступила очередная схватка, и Арния скорчилась, а ее стон сменился криком.

– О боже, как больно!

– Привяжите ей руки, мисс Пул, – приказал доктор Берри. А потом взглянул на Розу. – И вы тоже. Вы ее сестра?

– Да, сэр.

– Идите сюда, помогите успокоить ее. И придержите, если понадобится.

Роза, дрожа, приблизилась к кровати. Металлический запах крови казался невыносимым. Матрас стал ярко-красным, а заляпанные кровью бедра Арнии теперь были выставлены на всеобщее обозрение – необходимость сохранить жизнь заставила забыть обо всех попытках прикрыть срам. Одного взгляда на мертвенно-бледное лицо доктора Берри было достаточно, чтобы Роза поняла: положение ужасно. К тому же он был молод, даже чересчур молод для таких затруднительных ситуаций, его усы бледной ниточкой тянулись вдоль верхней губы. Пока он в панике искал необходимый инструмент, на низеньком столике оказывалось все больше и больше хирургических принадлежностей. Выбранное доктором Берри приспособление, судя по виду, было создано для того, чтобы калечить и дробить.