Что это ты все уважаемый да уважаемый…..?

Говорю так потому, что вы уважаемый человек в этом лагере, а я простой цирковой артист не хочу неприятностей ни себе, ни другим людям, поэтому пришел к вам сам и готов делать все, что не унизит моего достоинства.

Да ты гордый Циркач!

Есть такой грех, но я с ним борюсь. Правда, неудачно борюсь. В принципе из-за гордости сюда и попал.

Как ты сюда попал, знает вся колония. Тут много мужиков, которые убили своих жен, так им и надо развратным сукам, но ты это сделал с большим вкусом!

Я не понимал, что творю!

Это ты прокурору расскажи! Судье расскажи, может он поверит, если будешь честным взглядом смотреть.

Может быть вы и правы, уважаемый Бес, да что там, конечно, вы правы и мне очень повезло, что меня не расстреляли, а отправили сюда. Я пришел сказать вам, что хочу жить здесь мирно. Ни с кем не собираюсь ссориться, и очень попросил бы вас, уважаемый Бес поверить мне. А если это станет невозможно, тогда буду ссориться со всеми, кто меня заденет. Смерти я не боюсь, убивать умею. Вы мне верите?

Бес посмотрел на Мотыля, тот встал из-за стола и медленно подошел к стоящему Василию. Обошел вокруг него один раз….. второй, заглянул в темные раскосые глаза, резко поднял руку вверх и….. опустил. Сяоли не шелохнулся. Мотыль сделал, шаг в сторону и, разворачиваясь, бросил сжатый кулак в сторону лица артиста. Движение Василия было таким стремительным, что не все сидящие за столом увидели его. Он уклонился от летящего ему в лицо кулака, сделал шаг вперед и, казалось, только дотронулся до шеи Мотыля. Тот рухнул на пол как подкошенный, неловко подогнув по себя ноги. А китаец уже стоял на прежнем месте с невозмутимым выражением на лице. Удивленные зрители сидели, не шелохнувшись, потрясенные.

Ты, что, китаеза, замочил Мотыля?! – воскликнул очнувшийся Бес.

Нет, только лишил его возможности махать кулаками.

А как ты это сделал!!!!

Этому нужно долго учиться, вам это ни к чему, уважаемый, когда я рядом.

Так, Циркач, быстро приводишь Мотыля в порядок!!! Шевелись!!

Сяоли не спеша, подошел к лежащему Мотылю перевернул его лицом к себе и погладил по шее. Мотыль резко сел, открыл глаза и спросил:

Что это было?

Потолок обвалился, кикимора ты болотная! – рассмеялся Бес и повернувшись к Василию, спросил:

Значит, ты теперь рядом и будешь делать то, что я скажу, Циркач?

Теперь я буду рядом, никого не буду беспокоить, и очень хочу, чтобы и меня тоже беспокоили как можно меньше. А если наши интересы где-то совпадут, то обязательно помогу. Вы знаете кто такие хунхузы, уважаемый Бес?

Что-то слышал, но ты ботай[3] дальше, Циркач, интересно….

Хунхузы – это профессиональные разбойники, контрабандисты. Уже сотни лет они существуют на границах Китая, объединившись в ……..профсоюзы, по-вашему. Целые деревни и даже маленькие города целиком занимаются этим промыслом. Ни один император не смог победить их, а нынешняя власть даже не пытается с ними бороться потому, что у них везде свои люди. Их тайно вводят в правительственные структуры. Сначала они веками отрабатывали систему подкупа чиновников, а потом поняли, что нужно действовать по-другому – самим стать частью государственного аппарата. Есть разные хунхузы: горные, которые занимаются опиумом, пограничные контрабандисты, морские пираты…

Что и пираты?!!!

Очень много! Но одно у них общее – то, что вы называете - «общаг[4]».

Ну, прямо братья по разуму! А ты то здесь причем, Циркач!? Не хочешь ли ты сказать….

Именно так. Я родился и вырос в хунхузской деревне, меня готовили, учили, воспитывали знающие люди. Когда исполнилось семнадцать, сделали нужные документы и отправили в Россию. Нашей триаде[5] нужно было, чтобы я ездил из города в город и перевозил…… то, что нужно было перевозить. Для этого меня устроили работать в цирк. Сначала был униформистом, а потом, когда я показал, как владею холодным оружием, стал артистом. Я не надоел вам своими речами, уважаемый Бес?

Продолжай, я пока не понял, зачем ты в наш лагерь то попал?

Это произошло случайно я ведь тоже человек, не смог простить измены любимой женщине. Убил….. причем так бездарно. Слишком давно живу в России, стал похож на вас, русских – появилась склонность к необдуманным поступкам. Ну да ладно, что случилось, то случилось! Я могу быть вам полезен и в другом – там, на воле есть наши люди, они обязательно придут мне на помощь, если будет нужно. У вас совершенно нет необходимости пытаться меня подчинить. Во-первых, из этого получится только несколько трупов, в том числе и мой, а во-вторых, какая вам от этого польза?

Так и быть, Циркач, живи спокойно, но для других зэков и кумовьев – ты такой же, как все! Подчиняешься общим правилам, ты понял?

Безусловно, обещаю вам. А сейчас я должен извиниться, нужно срочно пойти и разбудить вашего друга Пузыря, а то ещё немного и он вообще никогда не проснется. Разрешите?

Двигай!

Сяоли побежал в свой барак довольный разговором с Бесом. Грело теплое таджикское солнце, птицы пели свои нескончаемые песни за четырьмя рядами ограждений и колючей проволоки. В лагерь они не залетали, здесь все деревья из соображений безопасности были вырублены, но их можно было услышать, когда овчарки, бегающие по «нейтральному» пространству[6] не шумели. И зэки вдоволь наслаждались пением птиц.

* * * * *

Двадцать пять лет это очень большой кусок времени особенно в лагере, обнесенном четырьмя рядами колючей проволоки. Свежему человеку не то, что быть, зайти туда очень дискомфортно. Предъявляешь пропуск – открываются большие железные ворота, потом они закрываются и, ты оказываешься между двух закрытых ворот. Это длится мгновение, но как ударяет по человеческим нервам! Открываются вторые ворота, ты проходишь к следующим, а вторые закрываются и опять это мгновение между двумя заборами, как между жизнью и ….. нет, не смертью, а «не жизнью». Таким образом, человек проходить четыре ряда ворот. Давно известно, что привыкнуть можно ко всему, к унижениям, рабству, лагерной жизни …… Причем привыкнуть так, что эта жизнь покажется единственно верной, правильной и не захочешь никакой другой!

Недоверчивый Бес устроил Василию несколько проверок, потом, убедившись, что он не «стукач»[7] и не «ссученный»[8] оставил в покое. В лагере менялось руководство, одни зэки освобождались другие приходили им на смену. «Смотрящего[9]» Беса сменил известный законник Саша «Немец», того в свою очередь Нугзар «Тюменский», а маленький Сяоли работал в библиотеке и в свободное время лепил из глины смешные фигурки очень похожие на окружающих его людей. Потом обжигал их и раскрашивал. Десятки разнообразных статуэток стояли на всех свободных полках книгохранилища и поглядывали на посетителей веселыми глазками. За пять лет до окончания срока заключения, Василия Ивановича, по ходатайству администрации колонии перевели на вольное поселение в тихий таджикский поселок. Где он устроился, на работу сторожем в продовольственный магазин.

* * * * *

Семен прекрасно помнил, как он познакомился с Василием Ивановичем - это было в конце мая. Он шел из школы, рубашка разорвана, под глазом чернел свежеполученный синяк, настроение скверное, ведь все это безобразие нужно было как–то объяснить родителям. Но дело даже не в объяснении - в школе у него завелся враг! Его одноклассник Джамшит Сафаров решил стать главным в классе. Он и раньше отбирал у некоторых ребят деньги, которые родители давали на завтрак и, вообще, мог взять у кого угодно любую, понравившуюся ему вещь: карандаш, игрушку, шариковую ручку. Если кто-то был с этим не согласен, то вечером после занятий, Джамшит и несколько его преданных друзей подкарауливали строптивца по дороге домой и били. А Семен просто не дал ему списать задачу по математике и со словами: «Делай сам!» - захлопнул тетрадь. Ярости Джамшита не было предела, Семену устроили засаду, когда он возвращался из школы домой.