Нэнси распаковала тарелку и показала её сеньору Велесу.

— Можете ли вы сказать нам, из какого дерева сделана эта вещь? — спросила она.

Сеньор Белее очень внимательно осмотрел тарелку, даже отколупнул от края крохотный кусочек, посмотрел его на свет и наконец сказал:

— Вещь весьма старинная и весьма необычная. Она вырезана из дерева аррайянес, которое произрастает только в одном месте на земном шаре.

— У нас в Перу? — спросила Карла. Сеньор Белее покачал головой:

— В Аргентине. На краю полуострова есть роща аррайянес. Это довольно далеко.

— В Аргентине! — Нэнси была разочарована.

Она-то надеялась, что дерево какой-то местной породы и что место, где оно произрастает, может оказаться одним из ключей к раскрытию тайны. Теперь её планы рассыпались прахом.

— А в какой части Аргентины растут эти деревья? — допытывалась Карла.

Владелец магазина назвал озеро Нагель-Гуапи и полуостров, вдающийся в него.

— Если вам когда-нибудь случится побывать в тех местах, — добавил он, — вы должны непременно осмотреть рощу аррайянес. Деревья считаются реликтовыми и единственными на свете. Они даже выглядят очень необычно. Сейчас там государственный заповедник и деревья тщательно охраняются. Оттуда и щепочки нельзя вынести. Но я полагаю, что это было не так в те времена, когда вырезали вашу тарелку.

Карла принялась рассказывать сеньору Велесу историю тарелки и её таинственное происхождение. Нэнси обратила внимание на то, что приказчик Луис Льоса приблизился почти вплотную к прилавку, на котором лежала тарелка. В руке у него был раскрытый блокнот, и он явно старался «делать зарисовку вещи. В нём было что-то подозрительное, поэтому, когда он перевернул тарелку на ту сторону, где располагался кроссворд, Нэнси убрала её с прилавка.

— Это не ваша вещь! — твёрдо сказала она.

Луис Льоса бросил на девушку откровенно ненавидящий взгляд. Джорджи тоже заметила, что происходит, и мгновенным движением выхватила блокнот из рук Льосы. Вырвав страничку с зарисовкой, Джорджи с невинным видом положила блокнот на прилавок.

Льоса метнул и в неё ненавидящий взгляд, что-то пробормотал по-испански себе под нос, сунул блокнот в карман и убрался в заднюю комнату.

Наступило неловкое молчание, которое прервал сеньор Белес:

— Мой приказчик подчас проявляет излишнее любопытство, — сказал он извиняющимся тоном.

Нэнси, сконфуженная возникшей ситуацией, поспешила сменить тему беседы.

— Скажите, а в Соединённые Штаты вы экспортируете ваши изделия? — спросила она.

— Да, — ответил владелец магазина. — И довольно много. Главным образом в Нью-Йорк.

На всякий случай Нэнси осведомилась, не случалось ли сеньору Велесу выполнять заказы некоего мистера Гарри Уоллеса.

— Нет, что-то я такого имени не припоминаю, — сказал сеньор Велес, — но я могу проверить.

Он отпер ящик письменного стола, достал толстую тетрадь и открыл на странице, помеченной «У».

— Нет, — подтвердил он наконец, — Уоллес у меня не значится.

Девушки занялись прелестными поделками ручной работы на полках и, кое-что купив, вышли из магазина.

Вернувшись домой, Карла повесила тарелку на стену — где она висела и раньше, до того, как её вывезли в Ривер-Хайтс.

— Я с самого детства любила эту обезьянку! — сказала Карла и спросила подруг, не желают ли они продолжить осмотр городских достопримечательностей.

— Если ты хочешь узнать, не устали ли мы, — так нет, ничуть не устали, — заверила Карлу Бесс.

Все страстно желали продолжить экскурсию по Лиме, а Нэнси добавила:

— Тут же наверняка есть музеи! Давайте походим по музеям и посмотрим, есть ли там экспонаты, украшенные изображениями обезьян, они, конечно же, найдутся и помогут нам понять, отчего у обезьяны на тарелке нет хвоста.

Карла объяснила, что среди городских музеев два специализируются по доколумбийскому искусству.

— Один, кажется, закрыт в это время дня, — продолжила Карла, — но что касается второго, то мы знакомы с его директором. Он живёт неподалёку, можем зайти и договориться, чтобы нас пустили в музей в удобное для нас время. Музей называется «Рафаэль Ларко Эррера».

Но музей оказался открытым, по залам бродила пара посетителей. Супруги явно были американцами. Муж, багроволицый толстяк, размахивал тростью, указывая ею на экспонаты своей жене.

— Я все прекрасно вижу, — говорила жена, — не надо мне ничего показывать. Кончится тем, что ты смахнёшь своей тростью какую-нибудь вещицу с полки, одну из этих древних фигурок!

Муж отвечал ей надменной улыбкой:

— Я сам знаю, как себя вести, и не указывай мне!

Девушки расхаживали между стеллажей, любуясь сотнями образцов старинной керамики и внимательно высматривая тот, на котором нашлось бы изображение обезьяны. Там было множество кувшинов — простых, в форме различных животных, украшенных изображениями животных.

В стеклянных витринах красовались привлекательные старинные женские украшения.

— Девочки! — неожиданно позвала Бесс. — Кто из вас видел такие огромные серьги?

Джорджи уставилась на массивные медные диски, богато орнаментированные бирюзой:

— Боже мой, они весят не меньше тонны!

Они двинулись дальше, сопровождаемые пререканиями мужа и жены, которая все уговаривала его не размахивать тростью.

Нэнси и её подруги тихонько пересмеивались. Карла провела их в узкий промежуток между двумя рядами стеллажей, где были выставлены дорогие старинные украшения. Супруги тоже обозревали их. Приближения девушек они как будто и не заметили.

— Кувшин с обезьяной! — вскрикнула Карла.

Нэнси потянулась к верхней полке, на которую показывала Карла. В ту же самую минуту американец опять взмахнул тростью. Кончик трости задел кувшин, тот покачнулся и полетел прямо на голову Карле.

Ещё миг — и он упадёт на пол и разобьётся на куски!

Нэнси ринулась вперёд и поймала кувшин на лету. Все испустили дружный вздох облегчения.

Первой после молчания заговорила жена американца:

— Что я тебе говорила, Чарли? Ты чуть не погубил дорогую старинную вещь! — Она почти кричала на мужа. — Эта трость меня в могилу сведёт!

Она попробовала вырвать её из рук мужа, но тот крепко вцепился в трость.

Схватку прервал смотритель музея, который прибежал на шум. Вежливо, но твёрдо он предложил американцам покинуть помещение. Чарли сразу притих и послушно поплёлся к двери вслед за женой.

Когда они ушли, девушки расхохотались.

— Будь у меня такой муж… — начала Бесс.

— Или будь ты такой женой… — подхватила Джорджи.

Нэнси всё ещё держала кувшин с обезьяной в руках, и смотритель напомнил ей, что экспонаты не полагается трогать или снимать со стеллажей. Однако, как только Джорджи объяснила ему, что тут происходило, он сменил гнев на милость и принялся благодарить Нэнси.

— Грасиас[2], — ответила Нэнси.

Подруги отметили, что Нэнси тщательно осматривала кувшин. Голова животного составляла носик кувшина, но что касается хвоста, то он был просто пририсован сбоку.

— Это тебе что-то дало? — поинтересовалась Карла, когда Нэнси поставила кувшин обратно на полку.

— Вряд ли, — ответила юная сыщица, но принялась расспрашивать смотрителя, есть ли какой-то смысл в том, чтобы изображать обезьян с укороченными хвостами. Тот пожал плечами и сказал, что никогда не задумывался над этим.

Девушки завершили осмотр музея и отправились домой. В ожидании ужина, который в Южной Америке принято подавать довольно поздно, Нэнси и её подруги разговорились с родителями Карлы.

Сначала они подробно рассказали о том, как провели день, а потом сеньор Понте спросил:

— Так что же, Нэнси, есть у вас представление о том, как вы будете разгадывать головоломку? Что вы теперь намерены предпринять?

У Нэнси заблестели глаза.

— О да, — ответила она не без лукавства, — что делать, я знаю, но только это невозможно!