— А теперь поднимай бедра, так чтобы они терлись о мои. Это еще больше увеличит наслаждение. — Он с трудом сглотнул, пытаясь сдержать себя. — Попробуй...

Она так и сделала.

Йен улыбнулся и закрыл глаза с тихим «ах-х-х», а она трепетала в безумном восторге от восхитительных ощущений, вызываемых каждым движением ее тела, наслаждаясь прикосновениями его голой груди и рук.

Он был теплым, и приятно тяжелым, и таким восхитительно упругим... весь — едва сдерживаемая сила...

— О, Йен, я с ума схожу.

Его тихий смех пощекотал мочку ее уха.

— Я твердо намерен этого добиться, — заверил он и, продев палец под бретельку сорочки, стащил ее с плеча Джорджи.

Он сжал ее грудь и начал ласкать. Сбросил с плеча вторую бретельку, стянул сорочку вниз, до талии, и стал покрывать ее грудь поцелуями. А когда стал ласкать соски, она провела ногтями по его голове и вниз, до самых плеч, слегка, игриво царапая его великолепную спину.

Он со стоном вновь завладел ее губами, и Джорджи наконец нашла ритм и раздвинула ноги еще шире, сжимая его бедрами. Ее бросило в жар, когда он поднял подол ее сорочки и проник ладонью под легкую ткань, явно вознамерившись ублажить ее, как в ту ночь, в молитвенной пещере.

Два пальца скользнули в нее, и Джорджи судорожно вздохнула. Но на этот раз она хотела подарить ему столь же незабываемые ощущения.

Набравшись храбрости, она потянулась к ширинке его брюк.

Йен замер.

Он едва дышал, когда она расстегнула его брюки и вытащила главный приз!

— О Боже, — пробормотала Джорджи, взяв в руки тяжелую плоть. Ее пальцы едва сомкнулись у основания. Она погладила его достоинство, не веря своим глазам. Какое огромное! — Йен, это просто гигант какой-то!

Он тихо рассмеялся и, немного поморщившись, закрыл глаза.

— Не волнуйся, я буду нежен. О Боже!

— Я все делаю правильно?

Йен так и не ответил. Но закрытые глаза и блаженное говорили сами за себя.

Он казался полностью поглощенным ее ласками. Любопытно, что он пульсирует в ее сомкнутой ладони!

— Боже, твое прикосновение, — выдохнул он, сжимая ее плечо. — Я могу излиться в твою руку. Погладь меня. Погладь, Джорджиана! Мне так хорошо!

Его мольбы воспламенили ее. Она сделала, как он просил. Позволила ему показать, что нужно для того, чтобы удовлетворить его.

Его стоны восхищали ее, особенно когда струи густой белой жидкости вылетали из содрогавшегося фаллоса.

Она упивалась этими стонами, завороженная игрой мышц живота, когда очередной спазм сотряс его. Ее вел чистейший инстинкт, но волна разрядки, захлестнувшая его, оказалась заразительной, потому что она тоже затрепетала.

Сердце бешено колотилось. Она наклонилась и поцеловала его, когда он безвольно обмяк на простынях. Правда, сейчас она не знала, что делать со своей рукой, липкой и покрытой семенем.

— Поверить не могу, — вымолвил он наконец, — что ты отважилась на это.

— На что именно? — невинно осведомилась она и, улыбнувшись, слегка укусила его за шею.

Йен фыркнул и приподнял голову.

— Заставить меня потерять голову. Не могла бы ты принести мне полотенце, любимая?

— Где оно?

Йен кивнул в сторону умывальника. Лукаво усмехнувшись, она встала.

На самом деле Джорджи была в таком восторге, что хотела все немедленно повторить, но, намыливая руки, сообразила, что ему, возможно, необходима небольшая передышка.

Она вытерла руки и принесла ему полотенце. И когда Йен привел себя в порядок, оказалось, что он выглядит не только моложе, но и куда счастливее, чем несколько минут назад. И губы стали полнее. Более соблазнительными. Глаза под полуопущенными веками светились золотистым сиянием. Суровое лицо смягчилось.

Джорджи упала в эти новые, нежные объятия и подумала, что он стал еще красивее. Если только это возможно.

— Знаешь, — задумчиво протянул он, — полагаю, что мне это было нужно. Очень.

— Правда? Ты в этом уверен? — непочтительно хихикнула она.

— Не смей дерзить! — воскликнул Йен, опрокидывая ее на подушки. А сам встал на четвереньки и медленно пополз к ней, словно большой голодный тигр. Глаза его хитро блеснули. — Не думай, что я с тобой покончил, девочка моя!

— Нет? — ахнула она, снова краснея.

Обжигая ее взглядом, Йен наклонился, поцеловал и лизнул ее колено.

— Ты восхитительна, — прошептал он, осыпая легкими поцелуями внутреннюю поверхность ее бедер и поднимая сорочку все выше, пока она не закрутилась поясом вокруг ее талии.

— Йен?

— Джорджиана, — выдохнул он, приблизив губы к поросшему темными завитками холмику. Она ощутила его горячее дыхание.

Он опустил голову еще ниже и стал языком ласкать развилку ее бедер. Властно сжал бедро и продолжал обводить языком розовые нежные складки.

Она буквально таяла, растекалась по подушкам, вцепившись в его волосы и наблюдая за ним затуманенными глазами. А Йен лежал на животе между ее ног и безмерно наслаждался, целиком отдаваясь этому удовольствию, упиваясь ее вкусом, играя с ней и превращая в совершенную бесстыдницу.

До этой минуты она никогда не чувствовала себя богиней, которой поклоняются. Он боготворил ее бесконечными поцелуями, доводя до безумия. Язык обводил затвердевший бугорок, слизывая нектар. Йен никак не мог насытиться. В комнате звучали ее стоны. Она самозабвенно извивалась под ласками его теплого и влажного рта.

Но вскоре ей потребовалось больше. Все желание смеяться пропало, когда она вцепилась в его плечи, безмолвно умоляя подняться. Она хотела почувствовать его на себе. В себе. Хотела, чтобы он утолил эту невозможную жажду.

Джорджи была так возбуждена, что кусала его грудь в любовной игре.

Он поспешил угодить ей, выпуская из брюк восставшую плоть.

— Я так хочу тебя, — дрожащим шепотом призналась она и стала ласкать его твердое копье. Но он перехватил ее руку, прижал к матрацу и, переплетясь с ней пальцами, придавил своим телом.

Она еще шире развела ноги, чтобы принять его.

— В первый раз может быть немного больно, — проворчал он.

— Мне все равно, — заверила она, стремясь поскорее стать его женщиной.

Йена трясло от вожделения. Он прижался к ее губам в исступленном поцелуе. Она с восторгом отвечала, счастливая его неминуемым вторжением.

— Господи милостивый! — ахнула она, когда он сжал ее грудь.

— Джорджи! — прошептал он. — Что...

— Взгляни на меня. Я хочу смотреть в твои глаза, когда возьму тебя.

— О, Йен...

Она сделала, как он просил, глядя на него с безмерным обожанием. В его взгляде плескалось неукротимое, жаркое желание и еще... нежность. Невероятная нежность.

Да ведь он обещал быть мягким с ней, а такой человек, как он, никогда не нарушит слова.

Прекрасный. Умный. Добрый.

Глаза его вспыхнули почти нестерпимым огнем. Значит, пора...

Он стал медленно входить в ее раскаленный грот.

К несчастью, в этот момент их прервали.

Из длинной узкой гостиной, примыкавшей к его спальне, раздались громкие голоса.

Оба прислушались.

Один голос явно принадлежал дворецкому, возбужденно о чем-то умолявшему.

Другой, женский, звучал повелительно и, судя по выговору, принадлежал светской даме.

— Не стоит волноваться, дорогой Тук. Уверена, лорд Гриффит ждет меня. Что это на вас нашло? Попрошу вас отступить и дать мне пройти!

— Нет! — в отчаянии охнул Йен, оцепенев от неожиданности. — Господи, нет! Ад и проклятие!

— Йен, кто это? — насторожилась Джорджи.

Йен ответил измученным взглядом.

— Леди Фолконер, вы не понимаете! — отбивался Тук. — Его светлости нет дома!

— Почему же в окне его спальни горит свет? Глупы старик, конечно, он дома!

— Но он нездоров.

— Вот как? Я сегодня видела его в театре. И мне он показался очень даже бодрым! — объявила дама.

Джорджи потрясенно воззрилась на своего неудачливого соблазнителя.

— Мадам, я должен настоять на том, чтобы вы не входили туда!

Джорджи ахнула, когда дверная ручка стала поворачиваться.