— И все это — всего на два доллара?

Мне вдруг становится понятно, почему для него здесь держат персональный столик.

Деймен кивает.

— А ты? Сколько ты выиграл? Ты ставил столько же, сколько и я?

Деймен улыбается.

— Сказать по правде, я проиграл. Проиграл по-крупному. Я пожадничал и поставил на четверку, то есть прибавил еще одну лошадь, а она немного отстала. Но ты не огорчайся, в следующем заезде наверстаю.

И ведь наверстал, ничего не скажешь! После восьмого, последнего заезда мы подходим к окошечку, где я получаю тысячу шестьсот сорок пять долларов восемьдесят центов, а Деймен — значительно больше. Он угадал большую пятерку, то есть правильно назвал пятерых победителей точно в том порядке, как они пришли к финишу. И поскольку это уже несколько дней никому кроме него не удавалось, выигрыш составил пятьсот тридцать шесть тысяч долларов и сорок один цент, а исходная ставка была — десять долларов.

— Ну, что, нравятся тебе скачки? — спрашивает Деймен, взяв меня под руку и направляясь к выходу.

— Да-а, теперь я понимаю, почему тебя не тянет в школу. Никакого сравнения, правда? — смеюсь я.

Я все еще как пьяная от выигрыша. Наконец-то я нашла выгодное применение своему «дару»!

— Пойдем, я хочу купить тебе что-нибудь в честь выигрыша, — говорит Деймен, направляя меня к магазинчику сувениров.

— Да нет, не нужно… — начинаю я.

Но он сжимает мою руку и шепчет прямо в ухо:

— Я настаиваю! Мне это, вроде бы, по средствам. Но есть одно условие.

Я вопросительно смотрю на Деймена.

Он смеется.

— Никаких свитеров с капюшонами! Что угодно другое — пожалуйста, только скажи.

В магазинчике я дурачусь, требую то жокейскую шапочку, то статуэтку лошади, то громадную бронзовую подкову — повесить на стенку. В конце концов мы купили серебряный браслет-подковку — но только после того как я убедилась, что блестящие камушки в нем действительно хрустальные, а не настоящие бриллианты. Это было бы уже слишком, сколько бы там денег Деймен ни выиграл.

— Теперь ты точно не забудешь сегодняшний день, — говорит Деймен, застегивая браслет на моей руке, пока мы ждем, когда подгонят машину.

— Как я могу забыть? — спрашиваю я, любуясь украшением

Деймен только пожимает плечами, усаживаясь на водительское место, и взгляд у него вдруг становится такой тоскливый, такой потерянный… Это — единственная подробность сегодняшнего дня, которую мне действительно не хочется потом вспоминать.

К сожалению, обратный путь промелькнул еще быстрее, чем дорога на ипподром. Деймен останавливает машину около моего дома, и я вдруг понимаю, что мне ужасно не хочется, чтобы день закончился.

Деймен показывает мне циферблат на приборной доске.

— Видишь — полуночи еще нет, как и было обещано.

Он наклоняется и целует меня, а я отвечаю на поцелуй с таким жаром, что чуть ли не втаскиваю Деймена на свое сиденье..

— Можно мне зайти? — шепотом спрашивает он. Его губы искушающе касаются моего уха, переходят на шею и дальше, вдоль ключицы,

А я, сама себя удивив, отталкиваю его и качаю головой. Не только потому, что Сабина уже дома и мне еще нужно делать уроки, а потому что пора, наконец, проявить гордость. Сколько можно во всем ему поддаваться?

— Встретимся в школе! — Я выскакиваю из машины, пока он не уговорил меня передумать. — Если ты еще помнишь — Бей-Вью, школа такая, ты когда-то там учился.

Деймен отводит глаза и вздыхает.

— Неужели ты собрался и завтра прогуливать? Опять?!

— В школе такая скука! Не понимаю, как ты выдерживаешь.

— Не понимаешь? — Оглянувшись на дом, я вижу, как Сабина выглядывает в щелочку между занавесками и тут же снова прячется. — Да, наверное, так же, как ты и раньше это делал. Встаешь, понимаешь ли, утром, одеваешься и идешь в школу, только и всего. Иногда удается даже что-нибудь новое узнать — если, конечно, слушать на уроках.

Едва эти слова вылетели из моего рта, я понимаю, что все — сплошное вранье. Если честно, я за весь год ничего нового в школе не выучила. Трудно чему-нибудь научиться, если все и так уже знаешь. Хотя об этом я Деймену не скажу.

— Должен же быть какой-нибудь другой способ, получше, — стонет он, с мольбой глядя на меня.

— Знаешь, на минуточку, прогуливать уроки — не лучший способ. По крайней мере, если ты хочешь поступить в колледж и обеспечить себе нормальное будущее.

И снова ложь. Всего несколько таких вот дней на ипподроме — и будущее обеспечено, да еще как! Более чем нормально.

Деймен опять смеется.

— Ладно, будь по-твоему! На какое-то время. До завтра, Эвер!

Не успела я еще войти в дом, а он уже уехал.

На следующее утро я собираюсь в школу, а Райли сидит на туалетном столике в костюме Чудо-женщины и выбалтывает секреты разных знаменитостей. Ей надоело наблюдать за причудами бывших друзей и соседей, и вот она обратила взор на Голливуд. А уж грязные подробности личной жизни звезд она раскапывает куда ловчее, чем любая бульварная газетенка. Я только и делаю, что ахаю.

— Да ты что! Не может быть! Майлз в обморок упадет, когда услышит!

— Ты себе не представляешь! — Райли встряхивает головой, так что черные кудряшки разлетаются в разные стороны. Моя сестренка принимает вид искушенной светской дамы, много повидавшей в жизни — слишком даже много. — Там все напоказ, все для виду. Нет, серьезно! Одна большая иллюзия. Такая же неправда, как и в кино, которое они снимают. И как же они стараются, чтобы сохранить в тайне свои маленькие… тайны.

— А за кем еще ты подглядывала? — жадно спрашиваю я.

Как же мне самой-то в голову не пришло? Надо попробовать подключиться к их энергетике, когда смотрю телевизор или перелистываю журнал.

— Скажи, а вот…

Я только собралась расспросить, соответствуют ли действительности последние сплетни о моей любимой актрисе, как в комнату заглядывает Сабина.

— О чем ты хотела спросить?

Я оглядываюсь на сестру — та согнулась пополам от хохота.

Кашлянув, я произношу:

— Да так, ничего. Я ничего не говорила.

Сабина странно смотрит на меня.

— Молодец, Эвер! Оч-чень убедительно! — Райли мотает головой.

— Тебе что-то нужно? — Я решительно отворачиваюсь от Райли, сосредоточившись на том, для чего Сабина ко мне пришла.

Ее зовут погостить на уик-энд, и она не знает, как мне об этом сказать.

Сабина входит в комнату. Держит спину слишком прямо, походка деревянная. Сделав глубокий вдох, Сабина присаживается на краешек кровати, нервно выдергивает ниточку из синего хлопчатобумажного покрывала. Мучительно подбирает слова.

— Джефф пригласил меня на выходные. — Она сдвигает брови. — Но я хотела сначала узнать — ты не возражаешь?

— Кто это — Джефф? — спрашиваю я, вдевая в уши сережки.

Я-то уже знаю, но все-таки лучше спросить.

— Вы виделись тогда, на празднике. Он был в костюме Франкенштейна.

В мозгу Сабины клубится вина. Ей кажется, что она — невнимательный опекун и подает мне плохой пример. Правда, на ауре все это не отражается — она такая радостно-розовая.

Я заталкиваю книжки в сумку, тяну время и решаю, как быть. С одной стороны, Джефф — не такой человек, каким она его считает. Совсем даже не такой. Правда, насколько я вижу, она ему действительно нравится, и ничего плохого он ей не сделает. А я так давно не видела Сабину счастливой… Духу не хватает сказать ей правду. Да и как такое скажешь?

«Э-э, прошу прощения, но Джефф… Шикарный преуспевающий банкир? Да ничего подобного! На самом деле он до сих пор живет под крылышком у мамочки! Только не спрашивай, откуда я знаю. Знаю, и все!»

Нет уж, увольте. К тому же отношения между людьми — такая вещь… Рано или поздно они сами собой как-то налаживаются. И потом, кто бы говорил! Я со своей запутанной личной жизнью не могу разобраться. Вот смотрите — только-только у нас с Дейменом что-то наладилось. Я тут подумала: может, хватит его отталкивать? Может, пора сделать следующий шаг? Если Сабины два дня не будет, у меня как раз появится возможность, которой долго еще может не представиться.