Райли зажмуривается, встряхивает головой, и смотрит на меня обиженными, покрасневшими глазами.

— Между прочим, я вообще не обязана здесь быть!

Я сжимаю дверную ручку. Надо бежать, но после этих слов я не могу.

— О чем ты?

— Обо всем! О тебе и обо мне. О наших милых встречах. Я не обязана это делать!

В животе у меня скручивается тугой комок. Пусть она замолчит, не хочу ничего больше слышать! Я так приникла к ее присутствию, мне даже в голову не приходило, что она предпочла бы находиться где-нибудь в другом месте.

— Я думала, тебе нравится здесь…

— Да, мне нравится! Но, может быть, это, ну, не совсем правильно… Может быть, мне надо быть где-нибудь еще! Ты об этом не подумала?

В ее глазах — боль и растерянность. В школу я уже точно опоздала, но уйти не могу.

— Райли… я… объясни, что ты хочешь сказать?

Как бы мне хотелось отмотать сегодняшнее утро назад и все начать по-другому.

— Понимаешь, Ава говорит…

— Ава?! — У меня глаза лезут на лоб.

— Ага. Ну, помнишь, тетенька-экстрасенс, которая приходила на Хэллоуин? Она еще меня увидела?

Я качаю головой и, шагнув за дверь, бросаю через плечо:

— Извини, конечно, только Ава — шарлатанка. Обманщица. Мошенница! Не слушай, что она болтает. Она ненормальная!

Райли пожимает плечами, глядя мне в глаза.

— Она говорит довольно интересные вещи.

В голосе Райли столько тоски и страха — я готова сказать все, что угодно, лишь бы их прогнать.

— Послушай… — Я оглядываюсь, хоть и знаю, что Сабина уже ушла на работу. — Я не хочу ничего слышать про Аву. Если ты намерена с ней общаться после всего, что я сказала, — хорошо, общайся. Я не могу тебе помешать. Только помни, пожалуйста, что Ава совсем нас не знает. У нее нет никакого права судить нас. Если нам нравится быть вместе, это не ее дело. Это наше дело!

Я смотрю на сестру — ее глаза все еще широко раскрыты, губы по-прежнему дрожат, и сердце у меня сжимается.

— Мне правда пора… Так ты идешь или нет? — спрашиваю я шепотом.

— Нет, — свирепо отвечает она.

Я глубоко вздыхаю, качаю головой и ухожу, хлопнув дверью на прощание.

У Майлза хватило ума не дожидаться меня, так что в школу я приезжаю одна. Звонок уже прозвенел, но Деймен ждет меня — стоит рядом со своей машиной. Он занял второе лучшее место на стоянке после моего.

— Привет! — Он подходит ко мне и наклоняется — поцеловать.

А я хватаю сумку и бегу к воротам. Деймен бежит рядом со мной.

— Прости, что не поехал за тобой вчера. Я звонил тебе на мобильный, ты не отвечала.

Я стискиваю холодные чугунные прутья и трясу, но ворота не поддаются. Закрыв глаза, прижимаюсь лбом к решетке. Все бесполезно, я опоздала.

— Ты получила мое сообщение?

Я выпускаю из рук решетку и направляюсь к учительской, заранее представляя себе ту ужасную минуту, когла получу сполна за вчерашний прогул и сегодняшнее опоздание.

Деймен хватает меня за руку, и у меня сразу все тает внутри.

— Что случилось? Нам было так весело! Я думал, тебе понравилось…

Я прислоняюсь к низенькой кирпичной ограде и вздыхаю. Ноги как резиновые, коленки подгибаются, и я чувствую себя совершенно беззащитной.

— Или ты просто притворялась?

Он сжимает мою руку и взглядом умоляет не сердиться.

Я уже проглотила наживку, я уже начинаю сдаваться, и тут меня захлестывают воспоминания — о Хейвен, о нашем телефонном разговоре, о странном исчезновении Деймена на шоссе… Выдергиваю руку и отступаю на шаг.

— Ты знал, что Трина тоже поехала в Диснейленд? — В ту же секунду я понимаю, как зло и мелочно себя веду. Но раз уж эти слова прозвучали, можно и продолжить. — Ты ничего не хочешь мне сказать? Может быть, есть что-то, о чем мне нужно знать?

Я сжимаю губы и внутренне готовлюсь к худшему, но Деймен отвечает, глядя мне в глаза:

— Трина меня не интересует. Мне нужна только ты.

Я смотрю в землю. Очень хочется ему поверить. Если бы все было так просто!

Тут он берет меня за руку, и я понимаю, что все действительно просто. Сомнения мгновенно куда-то исчезают.

— А теперь скажи, что ты чувствуешь то же самое, — подсказывает он.

Я не знаю, что сказать. Сердце так колотится — наверное, Деймену слышно. Я молчу слишком долго. Момент проходит, и Деймен, обняв за талию, ведет меня к воротам.

Он улыбается мне.

— Все хорошо. Я тебя не тороплю. А пока я отведу тебя в класс.

— Так ведь надо идти через учительскую. — Я останавливаюсь и прищуриваюсь. — Ворота уже заперты, забыл?

Он качает головой.

— Ворота не заперты, Эвер..

— Извини, я только что пробовала их открыть. Они заперты.

— Поверишь мне? — с улыбкой говорит Деймен. Я молча смотрю на него.

— Что тебе стоит? Всего несколько шагов? Две потерянные минуты? Все равно ты уже опоздала.

Я смотрю в сторону учительской, потом опять на Деймена и, тряхнув головой, иду за ним к воротам — которые необъяснимым образом оказываются открытыми.

— Я же видела! И ты видел! — Не понимаю, как это получилось. — Я их еще подергала, они ни на дюйм не сдвинулись!

Деймен, смеясь, целует меня в щеку и подталкивает к воротам.

— Иди! И не волнуйся, мистер Робинс опять не в форме, а у учительницы, которая его заменяет, в мозгах туман. Все будет хорошо.

— А ты? — спрашиваю я. Меня снова одолевает паника,

Деймен пожимает плечами.

— А я — самостоятельный человек. Могу делать, что хочу.

— Да, но…

Я замолкаю, сообразив, что он не только номер телефона мне не сказал. Я почти ничего не знаю об этом парне. Как же я могу чувствовать себя с ним так спокойно, так нормально, когда все в нем совершенно ненормально? И только отойдя на несколько шагов, я вдруг спохватываюсь — он же так и не объяснил, что произошло вчера на шоссе.

Спросить я не успеваю — Деймен уже рядом со мной, он берет меня за руку и говорит:

— Мне позвонили соседи. У меня сломалась поливальная установка, и весь двор затопило. Я хотел тебя предупредить, но ты разговаривала по телефону, и я не стал тебя отвлекать.

Я смотрю на наши руки: одна загорелая, другая бледная, одна крепкая, другая слабая. Совсем не подходят друг другу…

— Иди! Я встречу тебя после школы, обещаю. — Он улыбается и достает у меня из-за уха красный тюльпан.

Обычно я стараюсь поменьше вспоминать о своей прежней жизни. Не думать о прежнем доме, о прежних ручьях, о прежней семье… обо мне — прежней. Я научилась заранее предвидеть приступы, распознавать знаки: жжение в глазах, внезапную нехватку кислорода, ошеломляющее чувство пустоты и отчаяния. Но иногда это обрушивается без предупреждения, и я не успеваю приготовиться. И если такое случается, то надо просто свернуться в комочек и ждать, пока все пройдет.

Что довольно сложно сделать посреди урока истории.

Мистер Муньос разливается насчет Наполеона, а у меня горло перехватило, живот свело и в глазах щиплет с такой силой, что я бросаюсь к двери, не обращая внимания на вопли преподавателя и хохот одноклассников.

Ослепнув от слез, сворачиваю за угол, судорожно втягиваю ртом воздух. Внутри у меня — пустота, готовая схлопнуться в ничто. Я слишком поздно замечаю Стейшу и врезаюсь в нее с разбегу, так что она хлопается на пол, порвав платье.

— Какого… — Она тупо смотрит на разорванный подол, а потом поднимает взгляд на меня. — Ты, сволочь, платье мне порвала, дрянь, уродина психованная!

Стейша просовывает в дыру кулак, демонстрируя масштаб повреждений.

Жаль, конечно, что так вышло, но мне сейчас не до Стейши. Горе вот-вот сломает меня, и я не могу допустить, чтобы она это увидела.

Стейша хватает меня за руку, пытается встать. Через прикосновение мне передается от нее такая черная и мрачная энергия, что я не могу вздохнуть.

— К твоему сведению, платье было от дорогого модельера! — Она стискивает мою руку, и я чуть не теряю сознание. — Имей в виду, я это дело так не оставлю! Ты горько пожалеешь, что врезалась в меня! Сто раз пожалеешь, что вообще пришла в нашу школу!