...то Родион с радостью согласился.

Нужный дом располагался недалеко от метро «Сокол». Это было добротное семиэтажное здание, когда-то выстроенное явно по особому проекту для непростых москвичей. Сейчас оно заметно обветшало, как всегда бывает в домах, жильцы которых утратили свою привилегированность. Возле второго подъезда валялся строительный мусор: разбитая плитка, протертый линолеум, какие-то мешки, заляпанные известкой. Пешком Леший поднялся на четвертый этаж, позвонил в тридцать первую квартиру. Никакой реакции. Он позвонил еще раз, уже настойчивей. Наконец, обитая потрескавшимся дерматином дверь приоткрылась.

Вместо длинного плаща потертой черной кожи с поднятым воротником, плаща почти такого же легендарного, как его хозяин, на плечах полковника Крымова была обычная застиранная клетчатая рубашка. В распахнутом вороте виднелась буроватая от загара кожа с редкими седыми волосками. Ниже – старые брюки с широким поясом. Еще ниже – новенькие китайские кеды из синей резины. Для тех, кто знал бывшего замнача УФСБ по Москве и области, картина была почти сюрреалистическая: Крымов в кедах! Но Леший, человек в системе сравнительно новый, не мог в полной мере оценить этого факта. К тому же он смотрел не на кеды, а на опущенную в правый карман руку отставного полковника.

– Майор Синцов, – представился он, протягивая удостоверение. – Майор Евсеев вам должен был звонить...

Пара недобрых жестких глаз проигнорировала документ, зато внимательно отсканировала лицо и очевидно, не нашла ничего подозрительного. Отставной полковник Крымов отворил дверь пошире, отступил в сторону.

– Да, звонил... Все новые, никого не знаю... Ни майоров, ни полковников... Да и генералов уже не знаю...

Леший почтительно вытер ноги, зашел.

Как оказалось, мог не вытирать. Квартира была разбомблена ремонтом. На полу – голая цементная стяжка в брызгах шпатлевки, куски содранного линолеума и старых обоев по углам, замызганные козлы в коридоре, штабеля бумажных мешков со всякими строительными смесями. Низкий и серый, как зимнее небо, потолок неприятно давил, заставлял пригибать голову – казалось, оттуда сейчас что-нибудь капнет, что-то грязное и холодное.

«Как в бомбаре», – подумал Леший.

Хозяин молча провел его на кухню. Ремонт сюда не добрался, зато хватало всякого случайного и неслучайного хлама, вынесенного из других комнат. Лешему был предложен застеленный пожелтевшей «Российской газетой» табурет в углу.

– Слушаю тебя, боец, – сказал Крымов.

Сам он уселся напротив, на высокую телевизионную тумбочку, и тяжело смотрел на Лешего сверху – кряжистый, матерый чекист, внушительный даже в старой домашней одежде и давно не продающихся кедах из синей резины.

Кстати, он бывший куратор первого подразделения «Тоннель», непосредственный начальник Неверова, умело державший этого бешеного пса на поводке... Об этом тоже не следовало забывать. И неспроста у него тяжело отвисает правый карман, и широкий ремень в штаны вдет тоже не случайно.

– Я по поводу операции «Семь—девять», – сказал Леший, немного потерявшийся от этого сухого официального тона. – Вы, наверное, в курсе. Эвакуация золотого запаса СССР в ноябре 41-го. Несколько тонн золота было утеряно... Хотя официального подтверждения этому нет. Ну, как и вообще ничему нет подтверждения. Даже по количеству серьезные расхождения... Вот сейчас вернулись к этой истории...

Крымов сидел неподвижно и, прищурившись, смотрел ему в переносицу.

– Я в курсе. Дальше, – сказал он.

А что, собственно, дальше?

– Ну вот. Юрий Петрович посоветовал обратиться к вам. По нашим предположениям, хранилище специально оборудовали под землей, значит, велись какие-то работы, осуществлялись охранные мероприятия, проводилось контрразведывательное обеспечение... А вы курировали «Тоннель» и можете располагать информацией...

С ответом Крымов не торопился, словно ждал продолжения. Возникла пауза, для Лешего очень неловкая. Чего он тянет, спрашивается? Знаешь – скажи, не знаешь – так какого рожна тогда соглашался на встречу? Странный мужик, неприятный.

– С какого года в ФСБ? – прервал молчание Крымов.

Леший мысленно выругался.

– С 2002-го.

– И все это время в подземцах?

Он даже слова такого не знал – «подземцы». Или правильно с большой буквы – «Подземцы», как название населенного пункта?

– Больше, – сказал Леший. – До этого в диггерах ходил.

– В диггерах, – повторил за ним Крымов таким тоном, словно утвердился в худших своих подозрениях.

– Да.

– Сколько?

– Долго, – отрезал Леший.

Крымов нисколько не смутился.

– Сколько долго?

– Ну, еще года четыре.

– «Погремуха» диггерская была?

– Была.

– Какая?

– Леший.

Крымов подумал.

– Не знаю такой «погремухи». И лицо мне твое незнакомо. Я всех московских диггеров знал, с каждым беседовал. Они меня боялись.

Леший не стал ничего говорить. С сопляками какими-нибудь он, может, и беседовал, но не со «знающими» [14]. Ни Хорь, ни Вано, ни сам Леший сроду никаким «погонам» в руки не давались. И бояться какого-то Крымова им как-то в голову даже не приходило...

И тут его словно током ударило, дошло: Крымов знает! Знает, как на самом деле погиб Неверов и кто его убил... Потому и согласился на эту встречу. Точно.

Он еще раз мысленно обмусолил эту гипотезу. Похоже, так и есть. Только что Крымов может ему сделать? Рубануть вон тем топориком, который возле ножки стола стоит, вроде случайно – а как раз под рукой? Или достанет пистолет из правового кармана? Наградной, наверное... Или прямо через карман пальнет – раньше их всяким хитростям учили... Если они с Неверовым одной стаи волки, то можно чего угодно ожидать... А потом скажет: да не было у меня никакого Синцова, не приходил...

– Что? – переспросил Леший. Погрузившись в свои мысли, он пропустил очередной вопрос.

Крымов недовольно поджал губы. Медленно повторил:

– В «Тоннеле» как оказался?

– Случайно, – сказал Леший и на всякий пожарный оглянулся в сторону коридора. – Долго рассказывать. Наверное, в другой раз.

Он встал.

– Извините, что побеспокоил...

Бывший замнач вопросительно вскинул брови, пошевелился. Впервые что-то похожее на эмоции промелькнуло на его лице. Удивление, а может, раздражение.

– То есть? – буркнул он. – Как это – извините? Ты чего приходил-то?

Леший вздохнул.

– За советом и помощью, Петр Иванович. А похоже, попал на допрос. Я все понимаю, но у меня и другие дела есть. До свидания.

– Стой.

Крымов низко наклонил голову, словно собрался получше рассмотреть свои новенькие китайские кеды на синей резине. Кто его знает, что он там делал. Может, в самом деле рассматривал. Молчал долго, секунд десять. Или даже больше. Леший стоял, ждал.

– Не обижайся, майор Синцов, – медленно прогудел Крымов в пол. – Брось. Я этот «Тоннель» задумал, выносил, в муках рожал. Тебе не понять... Гордился я им. А теперь хана всему, понимаешь. Меня в отставку, ребят моих никого не осталось... Никого. Тут ты – молодой, новый. Я увидеть хотел. Узнать.

Он взглянул на Лешего исподлобья, прищурился, но уже не зло, а скорее болезненно, словно у него со зрением что-то не так.

– Узнать, понимаешь? Ты на него совсем не похож, на Влада... Да. Другая порода.

«Влад... Неверов, что ли? Владислав?» – вспоминал Леший, не зная еще, оставаться ему или бежать отсюда со всех ног.

– Влад толковый был подземец. Нюхом видел. Пальцами. Кожей. Это талант, особая порода. Сейчас таких нет. Понимаешь, что я хочу сказать?

– Да, – отозвался Леший.

– Погиб как герой. Хоть он уже не на службе был, спецвзвод расформировали к тому времени... А все равно стоял там, где нужно. Нюх, я ж говорю. Но и еще что-то... Я вот что скажу: таким раньше рыцарство жаловали за самоотверженность, за верность слову.

Рыцарь, мама родная. Леший чуть не упал. Он вспомнил Ритку Хореву, сидящую в луже мочи, избитую и изнасилованную в собственной квартире. Еще Тома вспомнил, боевого друга своего Томилина, размазанного взрывом по дверце автомобиля. И шаги в своей квартире, когда Неверов с дружками поджидали его, чтобы настрогать на мелкие опилки. Золото, «пиастры», «рыжуха» – вот чему служил он верой и правдой, гад этот. И убит был как гад. Как бешеный пес...