— Это деньги твоей жены, — негромко поправила Инга.

— Я и говорю: мои. Не буду я лазить по чердакам и искать эту суку!

— Зачем тогда пошел со мной?

— Затем. Я давно на тебя смотрю. Может, мне захотелось развлечься?

— Зато у меня желание пропало. Я хочу найти Киру, — упрямо сказал Инга.

— Ну и полезай на чердак одна! Лично я иду вниз! Моя жена осталась с этим типом. Я ему не доверяю!

— Валентину?

— Деловой больно! И все допытывается у матери: сколько, мол, бабок заколачиваешь?

— Ладно. Иди к жене.

— А ты не боишься? Одна?

— Кого? Все же внизу! В доме никого больше нет.

— Черт его знает! Такая громадина!

— Да ну тебя! — и Инга направилась к узкой винтовой лестнице.

Сид проводил ее взглядом. Лазить еще по чердакам! Пустое занятие! Лучше раздобыть наконец очки и мобильник! Вот что важно! Если это звонил продюсер, то мать — молодец! А Кира… Это дело прошлое.

Прежде чем взобраться по лестнице, Инга сняла полусапожки. Каблуки будут мешать. И, взявшись за перила, ловко, как кошка, стала подниматься наверх. Бывать на чердаке ей приходилось редко. Разве что выносить старые вещи. В доме было полно кладовок, но хозяева с такой скоростью меняли одежду и обстановку, что очередь дошла и до чердака. Потолок здесь был высокий, при желании вполне можно было бы сделать мансарду. Но зачем им мансарда? Места и без того слишком много! Нет, Инге не хотелось бы жить в таком огромном доме.

Приоткрыв люк, она просунула туда голову. И еле слышно позвала:

— Кира? Ты здесь? Кира?

И вдруг ей показалось что там, под потолком, что-то висит. Или кто-то…

 Десять часов вечера

… — Никого, — констатировал Валентин Борисюк, внимательно оглядев небольшую кладовку. Чего здесь только не было! Два кресла со слегка потертой обивкой, куча вещей, костюмов, платьев, которые в сэконд-хенде оторвали бы с руками, и даже лисья шуба. Почти новая. Валентин на всякий случай подошел, приподнял ее с кресла. Кира — особа субтильная. Могла задремать и в кресле, прикрывшись лисой.

Да не может ее здесь быть! Откуда? Но отчет надо дать по полной программе. Везде был, все осмотрел. Даже тряпье в кладовке переворошил! Теперь можно возвращаться в каминный зал, к Прасковье Федоровне. Пока есть время, они могут сыграть в четыре руки. Раз в каминном зале есть пианино, должны быть и ноты. Он еще покажет, кто такой Валентин Борисюк и кто такой Сид!…

— Никого, — сказал Грушин, шагнув в комнату, стены которой были обиты вагонкой, покрытой янтарным лаком. — Пусто. Да и не может ее здесь быть!

— Я тоже так думаю, — согласился Артем. — Ну, где тут бар?

Он огляделся. Да, Грушин устроился хорошо! Бассейн, сауна с парилкой, а здесь, значит, комната отдыха. Отделка под дерево. Посреди овальный стол, на нем медный самовар, фарфоровые чашки, вдоль стен удобные низкие диваны. Чтобы, попарившись и охладившись потом в бассейне, можно было полежать, попить чайку. Расслабиться, одним словом. Здесь же имелся встроенный в одну из стенок бар с различного рода напитками. Открыв его, Грушин достал бутылку водки, рюмку, протянул Артему и сказал:

— Для очистки совести загляну в парилку.

— Пить не будешь?

— Не хочу, — покачал головой Грушин.

— Не пьешь, не куришь, — усмехнулся Артем. — Здоровье бережешь? А для чего?

— Я просто хочу контролировать ситуацию.

Артем наполнил рюмку до краев и выпил одним махом. Спиртным он никогда не злоупотреблял, но сегодня разнервничался и не удержался. Впервые почувствовал, что за долгие годы непрерывной работы в нем накопилась усталость. Все гнал куда-то, упирался, а для чего? Самолюбие потешить? Вот я какой! Богатый, преуспевающий! А Данька Грушин все равно устроился лучше! И жизнь у него проще, и бабы любят. Не за деньги. И вновь начало пощипывать. Теперь был уверен: оно, сердце.

Он закрыл бутылку и убрал в бар.

— Пусто, — сказал Грушин, прикрыв дверь парилки.

— Но же где все-таки Кира?

— Есть у меня одна идея, — загадочно ответил хозяин дома…

…Инга почувствовала: отлегло! Это же всего-навсего старое пальто! Висит на плечиках, под самым потолком! А вовсе не Кира! Нет здесь никого, на чердаке. Но на всякий случай она поднялась и осмотрела помещение. Для очистки совести. Пусто.

Все. Надо возвращаться в каминный зал. Может, подругу нашел кто-то другой? Но Инга не торопилась. Присела на ящик, набитый старыми бумагами, и задумалась. Жаль, что сумочка осталась внизу. Там сигареты. Как хочется курить! Артем и сам не курит, и курящих женщин не выносит. Ей пришлось ограничиваться утренней сигаретой и вечерами без него, когда можно было расслабиться. Это стоило Инге огромных усилий, но она верила в успех.

Успех… А в чем он заключается? Заставить его жениться? А как еще упрочить свое положение? Пройдет какое-то время, и найдется девушка помоложе и покрасивее, а поскольку дорожка уже проторенная, Артем без сожаления бросит старую любовницу и займется новой. Что тогда будет с Ингой? Рассчитывать на компенсацию не приходится. Денег скопила, но что деньги? На всю жизнь не хватит. Бросить Артема, найти богатого мужа? Если б это было так просто! Всех стоящих мужиков уже разобрали! Пока она делала карьеру модели, пока болталась по кабакам и меняла любовников, как перчатки. Опоздала. Получается — везде опоздала!

Состоятельный человек поостережется жениться на девице с такой биографией. И с дурными привычками. Может ли она родить здорового ребенка? И вообще — быть матерью? Давно следовало пройти обследование. С того времени, как сделала последний аборт, у врача не была. А надо бы! Два года прошло!

Даже если сегодня одна проблема разрешится, другие-то останутся! Если бы Артем оставался хорошим отцом своим детям, но при этом принадлежал бы Инге, а не их матери! По закону принадлежал. Но поссорить его со всесильным тестем? Фу-ты! Какие глупые мысли лезут в голову!

Инга встряхнулась и поднялась с ящика. Надо спускаться. На каблуках чувствует себя гораздо увереннее. Друзья, Грушин и Реутов внизу, выясняют отношения. Интересно, что он наплел Артему? Надо бы напомнить Дане кое о чем. Чтобы язык не распускал. И Инга решительно поднялась с ящика и направилась к винтовой лестнице…

…Когда в каминном зале появились Даниил Грушин и Артем, представшая их взорам картина напоминала идиллию: тихий вечер в кругу друзей. Валентин Борисюк и Прасковья Федоровна сидели за пианино и играли в четыре руки. Перед ними стояла открытая партитура. Причем оба то и дело сбивались, путая ноты, но ни Сид, ни Инга внимания на это не обращали.

Инга задумчиво вертела в руках почти пустой бокал, Сид рассеянно смотрел на угли в камине. Дрова давно уже прогорели.

— Ну, господа, и как успехи? — громко спросил Грушин.

Валентин перестал играть и обернулся:

— Здесь на втором этаже никого нет. Сид и Инга утверждают, что никого нет и на третьем. И на чердаке.

— Не могла же она испариться! — откровенно удивился Артем.

— Мы были уверены, что вы ее найдете! — воскликнула Прасковья Федоровна.

— На первом этаже Киры нет, — спокойно сказал Даниил Грушин.

— Господи, неужели она спрыгнула с балкона? — ахнула писательница.

— У меня есть идея получше.

С этими словами Даниил Грушин подошел к стеллажу:

— Ну посудите сами. Мы обыскали весь дом. Кроме одной комнаты, куда заходить просто-напросто страшно. Потому что там труп следователя. А ведь это же очевидно!

И Грушин нажал на рычаг. Полки с книгами поехали в сторону. Инга привстала, Прасковья Федоровна, напротив, всем телом подалась назад. Но закричали они одновременно.

Из кабинета пахнуло розовым жасмином. Так, что Ингу вновь замутило и она невольно отшатнулась. И в самом деле: картина была ужасной. В кабинете по-прежнему царил полумрак. Свет там никто так и не зажигал, но все три свечи еще горели, отбрасывая на стены мерцающее пламя. Только подсвечник стоял теперь не на письменном столе, а на низком столике для раскладывания пасьянсов. Оттого тени на стене казались длиннее и уродливей. Письменный же стол, перед которым откинулся в кожаном кресле следователь Колыванов с ножом в груди, оказался немного сдвинут и находился теперь прямо под люстрой. Люстра была старинной, тяжелой и крепилась на мощном крюке, вмонтированном в потолок. Вокруг — лепнина. На этом крюке и висела Кира. Пальцы ног почти касались края столешницы. На полу валялись слетевшие со стола бумаги, пара книг и один ботинок.