— Ага! Сейчас! — Алексей засуетился, напяливая на себя теплую прогулочную одежду, но выяснить отношения до конца им не удалось, потому что в дверь кто-то тихонько поскребся.

— Войдите, — втягивая голову в плечи, прошипел Леонидов.

В дверной проем робко протиснулись толстые Лизины щеки и прядь неровно покрашенных волос.

— Можно?

— Чего тебе? — выдохнул Леонидов.

— Эльза хочет вам что-то сказать.

— Как выяснилось, я в этой истории вообще ни при чем. Может твоя Эльза с тем же успехом Манцеву в рубашку поплакаться или красивому мальчику Юре. Уверен, что это ей доставит больше удовольствия.

— Она вас ждет, — обреченно всхлипнула Лиза.

— Ну, чего не сделаешь ради такого большого ребенка. Где она?

— У нас в комнате, А можно, я здесь пока посижу? Я покойников боюсь. Страшно в коридор выходить. Бежала сюда, даже споткнулась, ушибла ногу. Во! — Большой ребенок простодушно задрал полу халата, демонстрируя подпорченный мясистый окорок.

Леонидов от ужаса зажмурился и выбежал вон.

Бежать пришлось недолго. Дверь с номером шестнадцать находилась рядом и была предусмотрительно приоткрыта. Алексей нырнул туда. В комнате царил полумрак, окно было завешено шерстяным одеялом с третьей, лишней койки. Эльза Шеина рыдала, зацепившись рукой за шаткие перила казенной кровати. Ее лицо периодически меняло цвет: синий переходил в зеленый, голос хрипел уже где-то в районе совсем нижних октав.

Войдя в комнату, Леонидов предусмотрительно прикрыл дверь, повернув изнутри громоздкий железный ключ.

— Елизавета сказала, что вы пожелали что-то сообщить мне. Только сразу предупреждаю, что расследованием этого дела я, похоже, больше не занимаюсь. Обратитесь к милиции, она скоро прибудет. Куда можно сесть, если вы не успели передумать?

Эльза проигнорировала его вводную тираду. Она высморкалась и подняла на Леонидова тяжелый мутный взгляд.

— Простите, я вам не то сегодня сказала.

— Да уж.

— Честное слово, это от отчаяния. Здесь все заодно, все меня просто ненавидят. А за что? За Валеру? Если бы я была беременна от Павла, никто бы не стал так удивляться. У меня нет не то что друзей, даже просто человека, который мог бы посочувствовать.

— А как же Лиза? Вы вместе работаете, в один номер заселились.

— Надо же с кем-то заселиться, это еще ничего не значит. Лиза боялась, что Валера ее уволит, а теперь она только делает вид, что жалеет меня. Знаете, бывают люди, которые умело изображают лучших друзей. Но я уверена, в душе у нее все поет от радости.

— Что же, новый кандидат в управляющие ей симпатизирует?

— Это не важно. Теперь просто Таньку уберут, и все.

— Что это на вашей фирме за такая необходимость — все время кого-то убирать? Стиль работы руководства?

— А вы за нее не переживайте, ее мамаша пристроит. У нас на фирме Танька просто пасла Валеру.

— Неужели господин управляющий представлял какую-то ценность для женского пола? Вроде не Ален Делон, не говорил по-французски. Одеколон, конечно, не пил, но насчет обычной водки — я сам недавно наблюдал — очень даже не отказывался употреблять. Не думал я, что дамы сие приветствуют.

— Вы не понимаете.

— Ну так просветите меня насчет женской психологии, может, и пригодится. Я все-таки человек женатый, и жена у меня интересная. Может, мы, дураки, не к тем ревнуем?

— А вы можете представить, что делать женщине, если она ни родить не может, ни увлечь кого-нибудь своей внешностью? Конечно, если она обладает московской пропиской, квартирой и обеспечена мамашей, то есть варианты. За такие блата мужа можно и купить. Только как следует все прикинуть, чтобы не просчитаться. Многие таким вариантом пользуются, если замуж хочется.

— Неужели для женщины так важно выйти замуж?

— Старые девы вызывают у окружающих нездоровый интерес. Если никому оказалась не нужна, значит, какая-нибудь дефектная. К проституткам относятся лучше, чем к старым девам. Знаете, какие новости любят обсуждать бывшие одноклассники, когда встречаются друг с другом на улице? Кто женился, кто развелся. Так уж люди устроены. Так что лучше родить без мужа, тогда просто поймут, что у тебя что-то было, просто не сложилось.

— Вы про себя все это рассказываете или про Татьяну Иванову?

— Какая разница! Мы с Танькой похожи. И внешне, и так… Странно, что он со мной спутался, когда дома такая же, правда? Ему бы и Татьяны хватило, если бы она его изначально не купила и не шпыняла этим без конца.

— Короче, у вас с этой дамой была одна цель и одно на двоих средство для ее осуществления?

— Я полюбила Валерия. Знаю, что его все ненавидели. Только никто не понимал, отчего он такой.

— А вы поняли?

— Да, когда Валера мне рассказал, как он живет. Работа для него — отдых, он там чувствовал себя главным.

— Не получилось стать главой семьи, значит, стал палкой-погонялкой для тех, кому завидовал. Неужели это была обычная зависть?

— У него была очень ранимая душа. И поэтому он все делал наоборот. Хотел одно, а делал совершенно противоположное. Это привычка, вбитая дома привычка- Если все время давить в себе человека, то рано или поздно от него ничего и не останется. Это не Валерий виноват, что перестал к людям нормально относиться.

— Как же Валерий Валентинович решился вступить |с вами в такие близкие отношения?

— Должна же у человека быть хоть какая-нибудь отдушина? Случайно все получилось: сидели вместе вечерами, разговаривали. Я ему как-то про Пашу рассказала, он разоткровенничался и рассказал про жену.

— Вызвали друг у друга чувство сострадания? Не думал, что из этого иногда получается любовь.

— А вы много видели любви, чтобы знать, из чего она получается? Жизнь прожили, все поняли, все проверили?

— Сдаюсь. Я не психолог, а обычный мент. Только не понимаю, зачем вы меня вызвали? Я что, новая жертва? Только у меня с женой все в порядке, я объект неподходящий.

Эльза залилась краской, прижала к животу подушку.

«Черт, я совсем забыл, что она беременна. Как жестоко получилось. Нехорошо», — поморщился Алексей от досады за свою неловкость.

— Простите. Профессия формирует привычку быть жестоким. Говорю резко в надежде, что где-то выползет истина. Обиженный человек хуже себя контролирует. Простите. Какой у вас месяц?

— Третий.

— Сделать аборт еще не поздно. Сейчас наша медицина на высоте.

— Я не буду делать аборт.

— А на что жить и где?

— Ирина Сергеевна добрая женщина. Думаю, не откажет мне в небольшом декретном отпуске и на работу возьмет потом. Мама у меня пенсионерка. Поможет.

— Стоит ли идти на такие жертвы? Может, встретите еще мужчину, полюбите, выйдите замуж.

— Ас этим что делать? — Она кивнула на свой живот. — У вас, у мужчин, все просто. Неизбежная помеха, которую легко устранить. Конечно, если что, вы себе другое брюхо найдете для вынашивания детеныша. А где баба найдет то здоровье, которое она оставила в том проклятом кабинете?

— Вам нельзя делать аборт? У вас проблемы со здоровьем?

— Нет у меня никаких проблем. Не ваше это дело, зачем и отчего. Просто я знаю, что теперь будет. Наверняка они что-то придумали.

— Кто?

— Какая разница — кто. Я вас прошу, именно вас, не спускайте это дело на тормозах. Не верьте никому, Валерий не убивал Павла.

— Откуда вы знаете? Вы были в той боковой комнате с Ивановым?

— Да. Была.

— Зачем?

— Видите ли, это гнусная история.

— Мне многое приходилось слышать, так что не стесняйтесь, рассказывайте!

— Валера ведь не мог на мне жениться. Он был повязан своей семейной жизнью по рукам и ногам. В квартире не прописан, машина на жену. Накопленные деньги почти целиком ушли на этот дурацкий суперремонт. Перед самым кризисом вложились. Никто же не знал, что так будет. А ребенку нужен отец и желательно отдельное жилье.

— И что же вы придумали?

Эльза опять замялась, подбирая слова.

— Да говорите же, раз начали.