Что ж, беседа принесла-таки определенные плоды: на горизонте следствия обозначилась фигура Лилии Мильто. Еще одна женщина в жизни Александра Серебрякова, скорее всего бывшая для него мелким рядовым эпизодом, но на судьбе девушки роман со столь неординарным человеком вполне мог как-то отразиться. «Хорошо, что на сегодня я вызвал Ларису Никольскую», — подумал Алексей и определил для себя, что чашку кофе выпить по такому случаю вполне успеет.

Лариса Никольская опоздала на целых полчаса, и вовсе не потому, что была красивой женщиной и взяла себе привычку брать непременный тайм-аут у ожидавших счастливого мига кавалеров. Просто Лариса Никольская родилась с талантом опаздывать. Даже если она выходила из дома за час до назначенного времени в место, куда можно было вполне добраться пешком за десять минут, непременно случалось происшествие, задерживающее ее в пути. Сегодня как раз полчаса Лариса провела в вагоне метро, в поезде, ни с того ни с сего остановившемся посреди тоннеля. Фатальная привычка опаздывать и была той мелочью, которая постоянно портила Ларисину карьеру на многочисленных фирмах, где ей пришлось поработать за свою короткую жизнь. Лариса была невероятно исполнительна, добросовестна и трудолюбива. Она смотрела начальству в рот и никогда не просила прибавки к заработной плате, и так небольшой из-за многочисленных вычетов за непременные опоздания. К тому же Лариса имела счастливую внешность: ни одна из жен начальников ни разу не заподозрила в ней конкурентку.

Ни на одной работе не было человека, который отозвался бы о ней плохо: несмотря на молодость, ее звали «мамочкой» за уютную полноту и неизменную доброжелательность и готовность выслушать любую историю несчастной любви или потерянных финансов. Женщины не видели в ней соперницу, только сопереживательницу, мужчины не видели объект сексуальных домогательств, а только советчицу, как эти домогательства успешно осуществить по отношению к другим. Поэтому Ларисе целыми днями приходилось выслушивать жалобы на мужей, детей, любовников и начальников от одного пола и неизменные сетования на хроническое безденежье, занудность жен и жадность любовниц от другого. Лариса родилась той жилеткой, к которой безвозмездно приходили плакаться толпы обделенных жизнью людей, и на личную жизнь у нее просто не оставалось времени. Всегда на первый план выходила какая-нибудь подруга, переживающая в данный момент семейную драму, или сослуживец, в один прекрасный день обнаруживший на голове обширные ветг вистые рога. Все это так поглощало Ларисино личное и рабочее время, что свободного и в первом и в другом случае практически не оставалось. Зато она была в курсе всего, что творилось на работе. Со склада «Алек-сера» новый управляющий выгнал ее как раз за организацию на рабочем месте так называемого клуба по интересам, где в уютном закутке под неизменно закипающий чайник исповедовался в очередных грехах кто-нибудь из сотрудников.

Глядя на милое круглое лицо со скорбными глазами, увеличенными стеклами плюсовых очков, Алексей почувствовал, как в нем возникает желание поставить на стол облупленные учрежденческие чашки и поведать о своей несчастной личной жизни. Повинуясь инстинкту, он потянулся к шкафчику:

— Лариса Михайловна, давайте с вами чайку, что ли, попьем? Что-то я совсем забегался, даже позавтракать толком не успел, а сейчас уже и обеденное время подошло.

— Что ж вы так за здоровьем-то не следите? Так и до язвы недалеко. Давайте-ка я сама тут все накрою и разолью. — Она привычно взялась за ручку треснувшего глиняного чайника.

— Сколько вам лет, простите за нескромный вопрос? — неожиданно для себя поинтересовался Леонидов.

— Двадцать девять, — не задумываясь ответила Лариса.

«Ничего себе «мамочка»! — подумал Алексей, разглядывая пухлую аккуратную фигурку в простом сером свитере домашней вязки. — За что ж она так себя не любит? Симпатичная ведь девушка, а прическа как у старушки и одежда словно у опустившихся домохозяек», — продолжал он рассуждать в ожидании чашки крепкого душистого чая. Наконец Лариса присела на краешек стула.

— Вот, Лариса Михайловна, моя хорошая, только вы мне можете помочь, — пожаловался Леонидов, наблюдая, как ловкие руки размешивают, наливают, подают.

— У вас что-то случилось? — Лариса привычно приготовилась слушать.

— Да у всех у нас что-то случается. Счастье — это только миг, а вся остальная жизнь — сплошная неприятность, вот такая философия. Но не в этом сейчас моя проблема. Я ищу убийцу, а убит не кто иной, как господин Серебряков. Помните такого?

— Да, конечно.

— Вы проработали на фирме около года. Подозреваю у вас талант самого благодарного слушателя, помогите мне понять, кто на протяжении многих месяцев мог так тщательно вскармливать свою ненависть к вашему бывшему хозяину. Сотрудники вам свои секреты доверяли?

— Даже и не знаю, что вам сказать, Алексей Алексеевич. Разве бывает так, что на любой работе не найдется хотя бы одного человека, который не любил бы свое начальство? А если еще это начальство в упор никого не видит и не способно ни на какие человеческие чувства? Серебрякова все считали монстром.

— А вы? Тоже недолюбливали?

— Я разговаривала-то с ним всего один раз, когда на работу устраивалась. Но я столько про него выслушивала, что как будто каждый день за одним столом с ним сидела. И я не согласна, что Серебряков был чудовищем. Представьте себе сами: у человека фирма, куча людей, которым надо получать зарплату, «крыша», которой тоже надо ежемесячно платить, налоговая инспекция, которая норовит урвать кусок пожирнее. И все эти бесконечные проблемы, переговоры, встречи. Он просто не успевал быть человечным.

— А как же Лилия Мильто? Он ведь ее бросил, насколько я понимаю, и просто сделал вид, что ничего не произошло?

— Да, у них был одно время роман, это правда. Лилечка так страдала. Она такая фантазерка, эта девочка, все время навоображает себе то, чего на самом деле и не было. У Лили в семье не все в порядке, ей тяжело приходится жить с родителями. Нет, не то что они пьяницы какие-нибудь или больные, наоборот, вполне приличная семья. Просто у них разные взгляды, конфликт поколений, как сейчас любят говорить, ссорятся из-за мелочей. Вот Лиля и мечтала любыми путями вырваться из дома. А Александр Сергеевич поначалу был к ней очень добр: снял квартиру, давал деньги. Но это недолго продолжалось.

Лиля стала часто плакать, приходила ко мне и рассказывала, что Серебряков стал плохо к ней относиться. Он начал избегать встреч с Лилей, перестал приглашать в рестораны, урезал, как всем, зарплату, короче, поставил в одно положение с другими сотрудниками. Нет, он не грубил, к себе не вызывал, замечаний при всех не делал, просто стал смотреть на нее как на пустое место. И на работе стал обращаться на «вы», как будто между ними ничего и не было. Серебряков прекрасно умел держать людей на расстоянии, показать, кто здесь хозяин.

— Насколько серьезными были их отношения? Они состояли в интимной связи?

— Да, конечно. Лиля любила рассказывать самые, знаете ли, сокровенные вещи. Она выставляла напоказ свою связь, ни от кого ничего не скрывала, наоборот, подчеркивала особое отношение к себе шефа.

Знаете, мне, конечно, приходилось выслушивать только одну сторону, но у меня создалось такое впечатление, что Александр Сергеевич бросил Лилю именно из-за ее нескромности. Все-таки он был женат, и Ирина Сергеевна — женщина такая хорошая, я ее видела несколько раз. Вот уж она не боится быть доброй. Удивительно, но это как вторая половина Серебрякова, она компенсировала его жесткость и бесчувственность. Жаль, что от Ирины Сергеевны мало что зависело на фирме, пока Александр Сергеевич был жив: она бы не допустила тех увольнений, что сделал Валерий Валентинович.

— Вернемся к отношениям Серебрякова и вашей подруги. Итак, он ее бросил, а что было потом?

— Потом все ждали, что Лиля уволится. Она и собралась, даже заявление написала, а потом вдруг передумала. Перестала постоянно реветь и вообще очень изменила свое поведение. Я ее похвалила даже: девочка наконец-то взялась за ум. Главное, что она перестала постоянно говорить про Александра Сергеевича. А то было совсем невыносимо глядеть, как ее целиком поглощает эта тема. Причем она столько грязи выливала, что сама ею захлебывалась.