В этом главное и основное свойство таракана: он устроен таким хитрым образом и так запрограммирован природой, чтобы вызывать неподотчетный страх и иррациональное отвращение у любых высокоразвитых существ. Зачем это нужно? Чтобы уберечь биосферу от проникновения извне. Тараканы — центральный элемент иммунной системы Земли.

Когда какая-нибудь инопланетная цивилизация замышляет против нас недоброе — ну, например, завоевание мира, — она ведь никогда не нападает сразу, сломя голову. Сначала прилетают зонды, проводят исследование, сканирование, а уж потом умные головы в их инопланетном Генштабе вырабатывают тактику и стратегию нападения. И вот пялятся они тычинками в экран, любуются земными видами, мечтают, как приберут все эти богатства к своим ложноножкам — и вдруг прямо в центре экрана видят ЕГО! Таракана! Тараканы же, напоминаю, вездесущи, и неспроста — только так можно гарантировать, что они попадут в кадр. Генштаб в ужасе, главный в обмороке, оба адъютанта хватаются всеми конечностями за все головогруди, секретаря тошнит над мусорным бачком. Флотилия разворачивается и улетает в другую галактику на сверхсветовой скорости. Эта планета гадкая! На ней водятся тараканы! Страшные, противные, неистребимые, усами шевелят! Фу, мерзость, мерзость, скорее прочь отсюда!

Нам-то еще ничего, мы вроде притерпелись, а бедным инопланетянам каково с непривычки?

Вот и летают над Землей круглые тарелки, красные треугольники, белые параллелепипеды, покружат-покружат и пропадают. Один боевой флот сменяется другим, а нападать так и не решаются. Боятся.

Тараканы на страже, они бдят и никого не подпустят к матушке-Земле.

А вы на них с тапочком…

— Я вовсе не хотел уводить из Гамельна всех детей, — сказал Крысолов. — Да и не всех, кстати, увел, всего-то пару десятков. Это уж молва потом раздула все и приукрасила. И прошли-то они со мной не так уж далеко, и двух миль не будет. Горожане быстро опомнились, спохватились, догнали, вернули детей по домам. Побили меня ни за что ни про что…

Он вздохнул.

— Я ведь и не играл даже во второй-то раз. Вышел из мэрии как оплеванный, без оговоренной платы, с горящими ушами, а в спину меня толкали смешки и издевки членов городского совета. А что сделаешь, кому пожалуешься? Так и шел по улице, горбился, про флейту свою и забыл. А дети провожали меня глазами, локтями друг друга подпихивали: глядите, мол, вот оно, живое чудо идет! Волшебник, настоящий! Одной дудочкой целую армию крыс истребил!

И бежали за мной, и дергали за рукава: дяденька, сыграй еще! Дяденька, покажи фокус!

Много ли они чудес видели в своем Гамельне? Вот и увязались следом, оторваться не могли, глазами ели, вдали — что еще сотворю? А я и не умею толком ничего, только крыс заклинать. А не то, может, и увел бы детей, показал бы им мир другой стороной, где и не такие еще чудеса бывают. Да где уж мне! Пару десятков сманил, не более. И недалеко совсем. Это все молва потом растрепала, будто потянулись за мной все, и ни один не вернулся. Если бы!

Но уж пару миль мы с ними точно прошли.

Принц отодвинул в сторону ветхий полог и взглянул в лицо спящей принцессе. Да, это, безусловно, была та самая девушка, чей портрет он нашел в лавке старьевщика. Хотя придворный художник, как водится, и приукрасил действительность, но принцесса все равно оказалась довольно мила, хотя и несколько болезненной, чахоточной красотой. «Какая она худенькая и бледненькая, — сочувственно подумал принц. — Сто лет пролежать в темной башне, без еды, питья и свежего воздуха — шутка ли! Ну ничего, ломоть хлеба с куском мяса, бокал вина и легкая верховая прогулка вернут ей румянец».

Принц наклонился над гробом и нежно поцеловал принцессу в губы. Губы оказались неожиданно горячими и сухими. Принцесса открыла глаза.

— Ой, — сказала она, быстро запахивая на груди истлевшую блузку. — Уже все? Можно вставать?

— Э-э… Да, — выдавил принц.

Принцесса спустила ноги с постамента и огляделась по сторонам.

— Как много пыли! — заметила она. — Интересно, какой же сейчас год?

— Одна тысяча триста сорок седьмой, — машинально ответил принц.

— Ах, как замечательно! — захлопала в ладоши принцесса. — Значит, у старой ведьмы все получилось! Я и правда проспала сто лет!

— Вас это радует? — удивился принц.

— Радует? Ну конечно! — принцесса засмеялась. — Я же теперь не умру в свои шестнадцать! А проживу долго и счастливо, и когда-нибудь встречу своего… — тут она осеклась и с подозрением посмотрела на принца. — А Вы, собственно, кто? Наш новый лейб-медик?

— Нет, — растерялся принц. — Я принц из далекого королевства и прибыл, чтобы…

— А где лейб-медик? — нетерпеливо перебила принцесса.

— Не знаю… А зачем… Вы себя плохо чувствуете?

Улыбка сползла с лица принцессы.

— А разве меня не для этого разбудили? — спросила она. — За сто лет врачи уже научились лечить чуму, ведь правда же?..

— Ты сгубил мою молодость, — сказала женщина.

— А ты мою, — ответил мужчина.

— Ты пил, курил, издевался надо мной.

— А ты меня пилила, ругала и била сковородкой.

— И в постели ты полная тряпка.

— Да и ты тоже всегда холодна.

— Ты мало зарабатываешь.

— А ты много тратишь.

— Ты мне не то что новой шубы или духов — цветы забываешь дарить.

— А ты меня кормишь подгоревшими макаронами и кашей с комками.

— Ты обратил всю мою жизнь в череду страданий.

— Ну и ты постаралась мою отравить.

— Так, значит, мы в расчете?

— Ага. Никаких обид.

В сказочном королевстве жизнь была сказочная. Зеленели луга, на них паслись овечки, в лесах пели птички, в реке плескались рыбки — лепота, да и только. Крестьяне собирали урожай с полей, принцессы в кринолинах выезжали на природу и совершали там променад под присмотром фрейлин, торговцы торговали, колдуны колдовали, а летописцы запечатлевали происходящее в многотомных хрониках. И все, в общем, были довольны.

Единственной неприятностью, омрачавшей приятное существование жителей королевства, был дракон. Грубое, гадкое, невоспитанное существо. Дракон воровал овец, выжигал пашни, пугал принцесс и гадил на крыши. Король был очень недоволен и всячески подстрекал своих рыцарей разделаться с драконом, обещая им то полцарства,[3] то принцессу в жены, то солидное денежное вознаграждение. Рыцари на такие обещания велись как дети, выходили против дракона один на один и, натурально, геройски погибали. Так проходил год за годом.

В конце концов, королю надоело выслушивать еженедельный доклад о том, что очередная дюжина овец сожрана, очередные двести акров выжжены, сорок крыш обгажены и еще одна принцесса напугана. Он написал письма всем окрестным сказочным королям и созвал их на совет, чтобы раз и навсегда решить проблему драконов. Окрестные короли (а у каждого из них тоже проживали свои драконы, иногда даже пара) отнеслись к вопросу со всем пониманием, а потому после недолгих, чисто организационных дебатов выработали общий план действий. Было решено объединенными силами всех армий напасть на каждого отдельно взятого дракона и перебить их всех по очереди. Ни один дракон не выстоит против такой силищи, это вам не какой-нибудь отчаянный рыцарь, а регулярные войска.

Так оно и вышло. Не прошло и года, как всех драконов на том континенте истребили, сокровищницы разграбили и уничтожили кладки яиц, чтобы уж наверняка. Самый последний пойманный дракон, правда, пытался как-то отвертеться, твердил о проклятиях, о том, что люди еще пожалеют, но его, конечно, не стали слушать.[4] Король сказал «Отрубить ему головы!», палач трижды взмахнул топором, и с последним драконом было покончено. Три головы повесили над тремя воротами замка, а над четвертыми пришлось вешать драконий хвост, но ими все равно никто не пользовался.