Знаешь ли ты, дитя мое, отчего крокодил такой плоский? Оттого, что однажды один любопытный Слоненок подрос, стал большим Слоном с толстой попой, вернулся к сонной, зловонной, мутно-зеленой реке Лимпопо и отблагодарил Крокодила, как сумел…

— Дарт Вейдер убит?

— Да, с ним покончено.

Принцесса выхватила из-за корсажа лазерный меч и приняла боевую стойку.

— Люк Скайуокер! Ты убил моего отца!

— Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы! Все тут?

Грешники мрачно переминались с ноги на ногу, не понимая, зачем их стащили со сковородок и чего теперь ожидать.

— Спешу вас обрадовать, — заявил черт, которому было крайне неприятно кого-то радовать, и он старался разделаться с этим делом побыстрее. — Вам всем — амнистия.

Толпа недоуменно захлопала глазами.

— Поясняю, — вздохнул черт. — Ваши преступления против морали и нравственности больше таковыми не считаются. Прогресс, мать его… Новые моральные установки. В общем, все свободны, собирайте вещи, вас переводят в другую контору.

Черт развернул длинный свиток и стал зачитывать, выделяя каждое слово:

— Кто осужден за клятвопреступление — два шага вперед! За кражу того, что плохо лежит, — два шага вперед! За предательство доверия! За пьянство! За совращение сотрудников…

Список пришлось оглашать долго, но наконец кончился и он. Освобожденные по амнистии двинулись под конвоем адских собак к пограничному посту, где их надлежало передать в белые руки ангелов-хранителей.

Там, по ту сторону границы, уже топталась другая толпа, ожидая, когда ее впустят в пекло.

— А это кто? — удивленно спросил самый храбрый из бывших грешников.

— А, это… по обмену идут. Им тоже пересчитали заслуги и преступления. Все пойдут к нам по одной статье.

Черт понизил голос, опасливо огляделся и прошептал:

— За е**лю мозгов!

Ученик отложил заступ, вытер пот со лба и водрузил над свежей могилой Учителя угловатый камень.

— Покойтесь с миром, — произнес он с поклоном, повернулся и пошел домой. Домой… Как странно звучит: «дом». Место, где он жил последние годы с Учителем. И где теперь ему предстоит жить одному. Этого Ученик представить не мог.

«Не верь в эти сказки про реинкарнацию, — говорил Учитель перед смертью. — Природа не настолько расточительна, чтобы из раза в раз возрождать одного и того же скучного старого хрыча. Зачем, когда в ней царит такое многообразие? Это же гораздо интереснее!»

Ученик потряс головой. Зачем Учитель это сказал? И как такое может быть — мир без Учителя?

Он распахнул дверь хижины. Вот постель, на которой спал Учитель. Вот его старые сандалии. Рукописи, исписанные тонким рваным почерком. На всем лежит отпечаток его неповторимой личности. В каждый предмет, сам того не желая, Учитель вложил по кусочку себя. А как же иначе?

Ученик провел пальцами по столу. Вот на эту царапину он смотрел, когда Учитель толковал ему о добре и зле. А это чернильное пятно осталось с тех пор, как он пытался записать за Учителем особо сложное рассуждение о природе трусости. А вон тот сучок в стене…

Ученик поднял руку и с удивлением посмотрел на свою ладонь. «Учитель умер? А я — жив? Как такое может быть? Если даже камешек на полу помнит Учителя, если даже в гнутой оловянной ложке он продолжает жить… да сколько он вложил себя в эту ложку? А сколько вложил в меня? Сколько своей мудрости, своих мыслей, своего характера…»

Ученик подошел к тусклому зеркалу на стене и улыбнулся отражению.

— Здравствуйте, Учитель.

— Ну как? — спросил вождь.

— Отлично, — с радостной улыбкой ответил дикарь. — Сегодня удачный день.

Он выложил на широкий пальмовый лист свою добычу.

— Шесть зеркалец, две пары ножниц и четыре нитки стеклянных бус. И все это за каких-то девяносто жемчужин! Наивные бледнолицые совсем не умеют торговаться!

— Глупцы, — пожал плечами вождь. — Они совсем не представляют истинной ценности стеклянных бус.

— Ах! — воскликнула Правда, — я голая!

Ложь стянула с себя одежду и великодушно протянула Правде.

— На, прикройся.

— Эй, косари, а чей это замок там вдалеке?

— Злого волшебника, — ответили косари, утирая пот со лба.

— Очень злого?

— Страсть какого злого! — подтвердил один из косарей. — А ты, мил человек, кто будешь?

— Я Герой.

— Настоящий? Не врешь?

— Не вру. А что, волшебник вас сильно угнетает?

— Еще как сильно! — Наперебой загомонили косари. — Всю округу, почитай, под себя загреб. Везде свои порядки установил. У него, у супостата, четыре деревни в поте лица работают. Нас вот косить заставляет.

— А крови человеческой не пьет? — поинтересовался Герой.

— Да как же не пьет? — плаксиво скривились косари. — Пьет он нашу кровушку, сил уже никаких нет.

— Ладно. Ждите меня здесь, — сказал Герой и поскакал к замку.

Через полчаса он вернулся и кивнул косарям.

— Все. Нет больше никакого злого волшебника.

— Правда, что ли? — обрадовались косари и побросали косы.

— Правда. Никто вас больше не будет угнетать. И земля эта отныне ваша.

— А кто сказал, что земля не наша? — удивились косари. — Наша она, и сено наше.

— То есть как?

— Да вот так.

— Не понимаю. Если вы траву косите для себя, то при чем тут злой волшебник?

— Как при чем? Он нас заставлял.

— А сами-то вы?..

— А че мы-то? Мы что, самые крайние?

Герой недоуменно разинул рот, но так и не нашелся, что сказать.

— Ну че, мужики, — зевнул старший из косарей, — полдень ужо, айда до дому. Жарко седни что-то. Послезавтра докосим.

— А вот это — мое последнее творение! — с гордостью заявил скульптор и вытолкнул вперед свою жену. — Покажись гостям, Галатея.