Однажды, когда Аэрон лишился головы (было и такое), Гидеон и остальные со слезами на глазах заклинали царя богов указать, где искать душу их друга, но, как они ни умоляли, как ни упрашивали, Кронос был неумолим. Свой отказ помочь он обосновал так: «Я унижаю вас не из злобы, а чтобы преподать урок. Вы в нем очень нуждаетесь». Позже Аэрон вернулся сам, хотя, если бы не Оливия, еще неизвестно, как бы все обернулось, – его душа воссоединилась с телом, и все вернулось на круги своя с той лишь разницей, что он больше не был одержим. Но Гидеон так и не простил Кроноса за то, что в трудной ситуации тот бросил их на произвол судьбы, поэтому молиться в ближайшем будущем он явно не собирался.

– Священником… – задумчиво протянул Страйдер, склонив голову набок. Естественно, вопросы Гидеона остались без ответа, на что тот, впрочем, совершенно не обиделся. – А знаешь, это ведь почти правда: я в самом деле провел уйму женщин сквозь райские врата.

«А я разве нет, что ли? – мысленно парировал Гидеон. – Вот и со Скарлет будет так же». От этой мысли на его лице заиграла широкая улыбка, и он двинулся прочь из подземелья, крепко держа свою ношу.

Скарлет открыла глаза и рывком села в кровати. Впрочем, она всегда так просыпалась. Когда время, которое демону нужно было провести в царстве Морфея, заканчивалось, к ней мгновенно и в полном объеме возвращалось сознание, будто кто-то переключал у нее в голове невидимый рубильник. Тяжело дыша и обливаясь потом, она подскакивала на постели и принималась вертеть головой, обводя шальным взглядом пока еще ничего не видящих глаз пространство вокруг. Если крики спящих, которых она и демон Ночных Кошмаров до этого пугали, по пробуждении сразу забывались, то образы, которые они навязывали своим жертвам, еще какое-то время стояли у нее перед глазами. В этот раз, например, это были пламя, пожиравшее все вокруг, обугленные останки человеческих тел, черный пепел, танцующий на ветру. Когда Скарлет спала, демон был ей совершенно неподвластен: он отправлялся туда, куда хотел, мучил того, кого хотел и как хотел, но она могла попросить его напасть на кого-то конкретного и показать ему что-то определенное, и, как правило, дух охотно шел ей навстречу.

Впрочем, в последнее время женщине было не до того. С тех пор как она оказалась в замке, все ее мысли были о Гидеоне, об этом красивом несносном воине с синими волосами. «Почему он меня не помнит?» – снова и снова спрашивала себя она, до боли стискивая кулаки и зубы. Вся эта история с частичной потерей памяти приводила Скарлет в бешенство, и порой гнев достигал такой силы, что ей отчаянно хотелось убивать. Тогда она говорила себе: «Когда ты злишься, ты опасна для окружающих. Успокойся. Подумай о чем-нибудь другом» – и волевым усилием возвращала свои мысли к демону. Увы, смерть и хаос были гораздо менее волнующими темами, чем бывший муж. Часы бодрствования она часто заполняла тем, что вызывала тьму и пугала людей, иногда по собственной воле, иногда потакая желанию своего демона. «Сделай так, чтобы у него сердце в пятки ушло… Сделай так, чтобы она охрипла от крика…» – диктовал он, и Скарлет делала, ведь, в конце концов, долг платежом красен: он внимателен к ней, она внимательна к нему.

Скарлет проснулась и с удивлением отметила, что демон подозрительно доволен и чему-то очень рад.

«Мы уже не в подземелье», – шепнул он ей.

«А, тогда все понятно. – Языки пламени в ее сознании наконец угасли, и Скарлет осмотрелась. – Так. Ладно. Ну и где же я сейчас?»

Она провела в подземелье несколько недель, за которые крошащийся серый камень стен, железные решетки, жалобные стоны, несущиеся из соседних камер, и едкий смрад стали ее лучшими друзьями и постоянными спутниками. Теперь все вокруг выглядело очень опрятно и красиво. Стены покрывали обои с цветочным орнаментом, окна были завешены темными бархатными гардинами, над кроватью висело симпатичное бра с плафоном в форме виноградной грозди, источавшее мягкий, приятный свет. «А кровать, – пронеслось в голове женщины. – Кровать…» Скарлет жадно исследовала глазами огромное ложе, покрытое мягкими голубыми простынями, и нависающий над ним роскошный балдахин. Но приятнее всего был воздух – сладкий, с нотками винограда, яблок и ванили. Женщина сделала глубокий, жадный вдох. «Как я здесь оказалась?» – спросила себя она. Было понятно, что кто-то увез ее из замка, пока она спала как убитая.

Хотя Скарлет не могла злиться на своего освободителя, ведь она так мечтала о воле, ей совершенно не нравилось то, что с ней могли сделать абсолютно все, причем без ее ведома. Это было большой проблемой. Когда они с демоном блуждали по стране Морфея, этому причудливому, мрачному царству, в котором нарушены причинно-следственные связи и ничего нельзя знать наверняка, в поисках тех, кто спит, – а такие люди всегда где-нибудь, пусть даже в другой части света, обязательно находились, – внешний мир представлял для женщины огромную опасность. Реши кто-нибудь напасть на нее, искалечить, похитить или даже убить, ни воспротивиться, ни защитить себя она не могла. Чтобы не допустить этого, отходя ко сну, Скарлет обычно окружала себя тенями, которые весь день оберегали ее от чужих взглядов. Однако, оказавшись в одних стенах с Гидеоном, она перестала это делать. Возможно, подсознательно женщина надеялась, что, увидев ее спящей, он все вспомнит. Ей очень хотелось, чтобы муж снова в нее влюбился, ухаживал за ней, молил о том, чтобы стать частью ее новой жизни. «Какой вздор! – негодовала она на саму себя. – Этот ублюдок бросил тебя, оставил гнить в Тартаре! Какие ухаживания? Пусть он лучше сдохнет!»

– Так-так, кто это тут у нас не проснулся? – произнес кто-то рядом.

Услышав этот низкий, грудной голос, который нельзя было спутать ни с одним другим, его голос, Скарлет напряглась и снова завертела головой. Мгновение спустя их взгляды встретились, и ее сердце замерло. Гидеон стоял в дверях ванной комнаты, привалившись к косяку и свободно опустив вдоль тела мускулистые руки, – словом, в самой что ни на есть расслабленной позе, которая так плохо вязалась с выражением его красивого лица, обещающего дивные ночи, полные грешных наслаждений, и глаз, сияющих предвкушением. Некогда он был любимым мужем, а потом стал человеком, достойным лишь презрения. Внезапно сердце женщины снова сорвалось с места, стремительно набирая скорость, а кровь в венах вскипела. Ровно так же повело себя ее тело, когда они впервые встретились много тысяч лет назад.

«В этом нет моей вины. Не было тогда, нет и сейчас», – печально подумала Скарлет.

Никогда в жизни не встречала она мужчины обаятельнее Гидеона, в облике и манерах которого причудливым образом переплелись черты дьявола и ангела. А как он держался с женщинами… точно предостерегая их об опасностях, которые грозят им, если они поддадутся его чарам. Но тем, как правило, было наплевать – они все равно кидались в омут с головой. То же случилось и со Скарлет: она чувствовала, что с ним будет непросто, но это не отталкивало ее, а, напротив, привлекало. Сейчас на Гидеоне красовались черная футболка с надписью You Know You Want Me[1] и черные, слегка мешковатые джинсы, которые поддерживал серебристый ремень, сделанный в виде цепи. Его лицо было усеяно пирсингом, особенно бросалось в глаза колечко в губе, тоже серебряное. «Наверное, он подбирал его, чтобы гармонировало с ремнем», – ядовито отметила про себя Скарлет.

Гидеон всегда заботился о внешности и терпеть не мог, когда над ним за это подтрунивали. Когда-то эта особенность характера любимого очень забавляла Скарлет – оказывается, и у сурового воина есть свои слабости. Однако на сей раз она ничуть не умилилась. «Вот он стоит там, похожий на аппетитный трюфель, пропитанный карамельным соусом, а я, должно быть, выгляжу как крыса, которую искупали в сточных водах», – подумала она. Когда Скарлет жила в замке, Владыки каждый вечер приносили ей воду, чтобы помыться, но на этом гигиенические удобства заканчивались: у нее не было доступа ни к стиральной машинке, ни к утюгу, ни даже к расческе.