Никогда Кирилл не пытался даже узнать, у кого Профессор достает эти вещи. Но и Профессор, (по крайней мере, он так утверждал), никому не рассказывал о Кирилле.

Однако вскоре начал привозить деньги за работу. Суммы были не особо большие, но ведь и время, которое Мелехов тратил на реставрацию, было не так велико, как ему хотелось.

Между тем, вскоре Кирилл поймал себя на мысли, что уже и в типографии он гораздо больше думает над своими «реставрационными проектами», чем, собственно, над работой. Честно говоря, она ему давно уже обрыдла, но уйти было некуда.

«Хорошо бы, если бы можно было заниматься легальной реставрацией», — мечтал он, — «и зарабатывать на этом. Эта работа мне нравится… Но увы…».

То, что они с Профессором занимаются уголовно наказуемыми деяниями, Кирилл помнил как «Отче наш».

Впрочем, в последнее время Мелехов явно ощущал, что его пути с «родным» государством все больше и больше расходятся. Теперь Кирилл очень отчетливо понимал выражение «Я родину свою люблю, а государство — ненавижу». Для себя самого он уже решил, что его представления о справедливости как-то во многом не совпадают с государственными.

Так, государство было против смертной казни, а Кирилл — за.

Государство было против свободного владения и ношения оружия, а Кирилл — за.

Государство было против права граждан на самооборону и защиту своей собственности, а Кирилл — за.

Государство было за олигархов, а Кирилл — против.

Государство было за толерастию, а Кирилл — против.

Да много было еще можно привести таких «за» и «против».

И что касалось лично самого Мелехова, то государство было против «черных копателей», а Кирилл — за.

По крайней мере, те «черные копатели», с которыми он сталкивался, были достаточно милыми и приятными людьми. Во всяком случае, они были образованы, умели держать себя в руках, и не агрессивны. Обвинения, что оружие по местам бывших боев ищут, чтобы его использовать в «темных делах», Кирилл отвергал напрочь. По его мнению, эту тупую идею мог выдвинуть только тот, кто никогда в жизни не видел, в каком состоянии его находят, и сколько сил и средств необходимо для реставрации, причем надежность такого оружия, как говорил один известный герой — «пятьдесят на пятьдесят».

Зачем такие сложности, когда, при необходимости, криминал мог купить практически любое новое оружие? Буквально прямо с завода? Еще, можно сказать, теплое? И даже, говорят, не очень дорого?

Кирилл Мелехов жил отнюдь не в вакууме: он и телевизор периодически смотрел, и газеты часто читал. И сформировал для себя неутешительный вывод: власть боится и ненавидит своих граждан гораздо больше, чем преступников. Создавалось такое впечатление, что власть и бандиты — это социально близкие элементы. Да и вообще, совсем непонятно, кто и кем управляет?

Вот скажем, есть глава администрации области. Есть «смотрящий» за той же областью. Кто важнее?

Видимо, на чьей стороне сила. Если «смотрящему» не понравится распоряжение губернатора, то его никто и не будет исполнять. Потому что государство может максимум посадить за неисполнение, да и то маловероятно, скорее человек может просто уволиться. А вот если «смотрящего» не послушать, то тут точно убьют. Да еще могут и не одного убить, а вместе с семьей. А это вообще парализует волю почти любого.

Не может быть в одном и том же месте двух хозяев. Не может! Но государство лицемерит, закрывает глаза. Дерет с народа одну шкуру, а другую дерет криминал. Просто стараются друг другу не мешать, если получается.

Мало того, если бандиты не достают, то все равно гражданин опутан дикими российскими законами как липкой паутиной. О чем там в Думе вообще думают? Невозможно жить, чтобы какой-нибудь не нарушить. Кирилл был уверен, что это сделано специально — чтобы каждого можно было держать на крючке. Ну, понятно, что для кого-то этот крючок — так, ерунда — этим же крючком да самого «рыболова». Вот как, скажем, человек на Большой Черной Машине может вовремя не убравшемуся с дороги гаишнику его свисток в одно место засунуть. Если тот сдуру свистнет.

А вот для рядового гражданина, такого, например, как он — Кирилл, это крючок так крючок.

Так что он, Кирилл Мелехов, плевать хотел на все законы Российской Федерации, если они противоречат простой справедливости. И никто не помешает ему заниматься его любимым делом, пока он сам никого не трогает и никому не вредит.

Профессор, кстати, хоть и чиновник, и сам так считал.

Недавно он приехал с тревожными новостями.

— Ты, Кирилл, — сказал он. — Давай сейчас поосторожнее. Тут у вас в соседнем районе одного мужика ФСБ накрыла.

— Что за мужик?

— Не поверишь, — улыбнулся Профессор. — Копал с семидесятых.

— Это как? — поразился Мелехов. — У него был минник? Откуда?

— Нет, не было. Тупо копал по блиндажам, по окопам. Тогда же это никому даром не нужно было. А он из спортивно-исторического интереса. У него там такие «артефакты»!..

Лицо Профессора на мгновение приняло мечтательное выражение.

— Ты сам, что ли, видел? — усмехнулся Кирилл.

— Нет, я не видел, — не поддержал шутливого тона Профессор. — Просто в курсе. У него только пистолетов-пулеметов было две штуки. И в отличном сохране.

— И что ему теперь?

— Да ничего, скорее всего. Написал заявление, типа, «сдаю добровольно». Я думаю, заявление это фээсбэшники в туалет отправят, а оружие разберут себе — кому домой, кому на продажу, кому в подарок.

Оба немного помолчали.

— Как нашли его? — спросил Кирилл.

— Кто-то стуканул. Так что будь осторожен. Спрячь все хорошенько… Плохо даже не то, что заберут все ништяки, просто потом постоянно будут наведоваться. «Не нарыл ли чего нового»? Еще и заставлять будут искать.

Профессор скривился.

— Не может этого быть! — воскликнул Кирилл. — Это уже вообще ни в какие ворота!

— А ты думаешь?… Там сейчас такой сброд встречается… Как и везде у нас, впрочем. Все умные давно разбежались…

— Ладно, — закончил Профессор. — Я тебя предупредил. Пока, временно, ничего возить не буду. Старые заказы доделывай не торопясь и осторожно. А там видно будет… Как все успокоится, я опять приеду.

Они пожали друг — другу руки и разошлись.

Другую, не менее неприятную новость принесла Инга.

— Ты слышал, — сказала она вечером, за ужином, — нашему молодому хирургу — Волобуеву — голову проломили?

— Это какому? — не сразу сообразил Кирилл. — Который в нашей школе учился вместе с…

Он замер, вспоминая фамилию.

— Да, этот, — угадала Инга. — Сейчас в реанимации лежит. В подъезде вечером чем-то по голове ударили, так его соседи нашли на полу.

— И за что? — автоматически спросил Кирилл.

— Да кто же знает? — Инга пожала плечами. — Но люди говорят, что это за тех бандитов отмороженных, что недавно в Крупках зарезали. Вроде бы, говорят, был бы опытный хирург, они бы остались живы. А этот растерялся, не справился. Вот его и «наказали».

— Типа, надо было думать, на ком ошибаться, — зло сказал Кирилл. — Был бы человек попроще, так бы все и обошлось. Все хороши. Одни лезут в чужой дом на нож, а другие не умеют им жизнь спасти.

— Ты чего? — обиделась Инга. — Не буду тебе больше ничего рассказывать.

— Извини, — Мелехов потер виски. — Просто… Все это ужасно. Я расстроился… Извини.

Он наскоро доел ужин, пошел в зал, лег на диван, включил телевизор. Но что там показывали, Кирилл даже и не видел толком.

Настроение было ни к черту. Когда ужасные новости приходили со стороны, это было горько, неприятно, обидно… Но, все-таки, казалось где-то далеко, не у нас. У нас — спокойно.

Когда все то же самое происходило рядом, возникал настоящий страх. Сразу вставал вопрос: «Когда это коснется меня? И как?».

Все-таки нужно было принести пистолет в дом. Так спать надежнее.

Павел Александрович довольно потирал руки. Все получилось как-то на удивление гладко.