Я вслед за Тимошенко слез с брони, подошел к спорящим офицерам, поинтересовался причиной отказа.
– Вы, что ли, не видите? – вэвэшник показал рукой в сторону города, и я только сейчас обратил внимание, что над его ближайшей окраиной темное небо в разные стороны вспарывали трассера, висели, освещали и сгорали в ночном воздухе десятки осветительных и сигнальных ракет. – Духи штурмуют Грозный. Тут начальство проскакивало: говорят, человек восемьсот участвуют и уже захватили площадь «Минутка». Так что я вас пропустить не могу.
Но Иван сумел уговорить старшего блокпоста, и через десять минут, приготовив оружие, мы поехали дальше. Въехав на улицы частного сектора, мы на тихом ходу двигались в сторону площади «Минутка», ожидая огня как со стороны духов, так и со стороны своих. Звуки стрельбы приближались и становились все ожесточеннее, но, на удивление, по нам еще не стреляли, хотя на параллельных улицах, а иной раз метрах в ста от нас шла стрельба и были слышны крики как на русском, так и на чеченском – в основном «Аллах акбар!». МТЛБ с потушенными огнями, на пониженной скорости, пощелкивая гусеницами по асфальту, скользила по городу, который был освещен десятком ракет и осветительных снарядов, мин. Из-за переулка вынырнула группа солдат; скользнув по нам взглядом, они пересекли улицу и скрылись среди домов. Через минуту там вспыхнула ожесточенная стрельба, и чуть дальше с той стороны показались три боевика; также скользнув по нам взглядом, они скрылись во дворе большого кирпичного здания. Все произошло так быстро, что мы не успели открыть огонь, лишь когда проезжали мимо дома, каждый из нас, в том числе и я, кинули за каменный забор по гранате. Четыре багровые вспышки на долю секунды осветили двор до мельчайшей детали. Мы успели отъехать от дома на пятьдесят метров, когда в спину ударило несколько очередей боевиков, заставив нас повалиться на броню. Отвечать мы не стали, так как на улицу вывалила группа солдат и с ходу атаковала дом, откуда велся огонь.
Мы продолжали свое движение среди выстрелов, постепенно приближаясь к «Минутке». Бой шел уже вокруг нас: выбегали солдаты, с криками куда-то стреляли, исчезали, потом появлялись другие и тоже стреляли, но уже в другую сторону, и что самое интересное – на нас никто не обращал внимания, до тех пор пока мы безбашенно не выехали на «Минутку», где гремел ожесточенный бой. В ста метрах от нас горели две наших бээмпэшки, и от них, ведя огонь по девятиэтажке, отступали уцелевшие солдаты. С той стороны вывернул танк «Т-62» и открыл по позициям боевиков огонь, прикрывая отходящих пехотинцев, но сразу же получил две гранаты в башню, которая была защищена обвернутой гусеницей, что и спасло экипаж от гибели, третья ударила в корму, но вскользь и взорвалась над двигательным отсеком. Сразу же в районе кормы появилось пламя, и танк, зарычав двигателем, отступил обратно. Теперь боевики сосредоточили часть огня на нашей машине. Судя по огню, они держали под своим контролем только одну девятиэтажку. Пули защелкали по броне, высекая искры. Одна очередь прошлась по деревянному ящику, разбивая его в щепки. Мы опять повалились на броню и открыли лихорадочный огонь по вспышкам выстрелов, возникающих в проемах окон. Грохнул выстрел из гранатомета, и граната, высоко пролетев над нами, разорвалась на противоположной стороне площади. Водитель прибавил скорость, и МТЛБ, занося на асфальте, через минуту вынесло на проспект, ведущий к дворцу Дудаева, где огонь уже был гораздо тише и везде суетились наши солдаты.
Не останавливаясь, мы проскочили большую часть улицы, нырнули под мост, проскочили реку Сунжа, и за развалинами гостиницы «Кавказ» свернули вправо. Еще пятнадцать минут бешеной гонки по ночному городу, и нас остановили на блокпосту перед аэропортом «Северный». Отсюда мы до госпиталя ехали спокойно и не спеша. Во дворе ленинградского МОСНа (медицинский отряд специального назначения) нас встретил дежурный врач с санитарами. Бойцы сразу же на носилках утащили раненого солдата, а я, поддерживая руками голову, сам зашел к врачу, где меня уже ждал Иван Волощук.
– Майор, все, раздевайся. Для тебя война уже закончилась, – такое начало разговора дежурного врача мне совсем не понравилось.
– Как тебя зовут? – обратился я к врачу.
– Михаил, а что?
– Миша, давай так: я не ложиться сюда приехал. Сейчас ты мне окажешь первую помощь, и я поеду со своим начмедом обратно в полк. Хорошо?
– Ну, ты меня удивляешь, майор, немногие отказываются от госпиталя, тем более после такой контузии, как у тебя. Да Иван еще сказал, что ты уже отвоевал пять месяцев, так что давай не будем испытывать судьбу. Сейчас ты отдаешь свое оружие, экипировку, моешься, потом мы тебя осматриваем и укладываем спать. Вот так все и будет, – врач безапелляционно все это высказал, не сомневаясь, что я сдамся. Но не на того он напал.
– Послушай, Миша, меня не на носилках сюда принесли, а я своими ножками зашел, – пальцами на поверхности стола показал, как зашел в госпиталь, вызвав смех врачей, но я продолжил на полном серьезе: – Поэтому я сам буду решать, ложиться мне или уезжать. Понятно? А сейчас давай какие-нибудь уколы, таблетки, и мы поехали.
Врачи переглянулись, потом дежурный врач сделал последнюю попытку уговорить меня, приведя, на его взгляд, достаточно веский аргумент:
– Да у тебя через несколько часов мозги поплывут, и ноги бросишь в одну секунду.
– Если они поплывут, то пусть они у меня поплывут на передке, а не здесь. А если надо, я сейчас напишу бумагу, чтобы снять с тебя ответственность.
Поняв, что уговаривать меня бесполезно, дежурный врач отдал необходимые распоряжения, и вокруг меня захлопотали медсестры. В течение сорока минут со мной провели все медицинские процедуры: вкололи пять болезненных уколов, надавали кучу таблеток и отпустили с богом. То ли от того, что я находился в медицинском учреждении, то ли от уколов, но мне стало гораздо лучше: голова уже не так заваливалась, тошнота исчезла, лишь иногда накатываясь приступами, как и головокружение, но я их задавливал усилием воли. Правда, голова болела все сильней и сильней, внутри черепной коробки стоял невообразимый шум, как в радиоприемнике. Но я об этом молчал, боясь, что меня могут силой оставить здесь, поэтому улыбался и всем врачам говорил, что с головой у меня все в порядке. Дежурный врач, хмурясь, выписал мне справку «Форма 100», в которой было написано, что я категорически отказался от госпитализации, обозвал меня дураком и скрылся в госпитале, а мы поехали домой.
Уже рассвело, и в городе стояла тишина: непонятно, то ли духи захватили город, то ли их отбили. Доехав благополучно до центра, мы приготовили оружие и на небольшой скорости двинулись в сторону площади «Минутка», но уже на подходе к ней было понятно, что духов отбили. Везде суетились солдаты, прочесывающие многоэтажки по обеим сторонам улицы и частный сектор. На самой площади к чадящим, подбитым двум БМП присоединились еще две БМП. Подбиты они, наверно, были уже во время штурма девятиэтажки, занятой боевиками, так как еще горели. Из дома выносили трупы духов и укладывали их в ряд на асфальт, тут же выкладывали и их оружие. Вокруг трупов суетились два фотокорреспондента, которые в разных ракусах снимали тела боевиков и их оружие; то же самое снимали на видеокамеру два человека, одетые в камуфляж. В ста метрах от площади внезапно вспыхнула перестрелка, но после выстрела огнемета она быстро смолкла: видать, во время прочесывания наши наткнулись на духов. Все это мы разглядели, пока пересекали площадь.
В частном секторе нас обстреляли из автоматов, но связываться с неизвестными мы не стали, не сумев определить, откуда по нам вели огонь. Чем ближе мы подъезжали к Новым Атагам, тем больше я беспокоился за судьбу Синькова и уже сожалел о том, что его там оставил. Надо было или зацепить машину за МТЛБ и дотянуть ее до ближайшего блокпоста, или же, в крайнем случае, бросить внутрь машины две гранаты, и пусть она горит к чертовой матери.
Но все обошлось: из-за перевернутого БРДМ выскочил обрадованный и перемазанный засохшей кровью Синьков, а когда я слез с брони, он чуть не кинулся обнимать меня:
