Утром меня вызвал начальник штаба полка:

– Копытов, берешь к себе в колонну еще машину космической связи. За благополучную доставку ее к командиру полка отвечаешь головой. Учти, в ней золота больше, чем стоит полк твоих противотанковых установок. Задача понятна? Ну, тогда вперед.

Наконец-то. Ровно месяц назад наш кадрированный полк срочно был пополнен солдатами из Забайкальского военного округа, перекинутыми к нам в течение суток самолетами. Пополнена и моя противотанковая батарея. Среди 28 рядовых и сержантов были повара, строители, пехотинцы, химики… Был даже бывший осужденный, но ни одного противотанкиста. Офицеров и прапорщиков тоже дали, но уже из нашего округа. Вот с таким контингентом нам и пришлось идти на войну. Десять дней интенсивного боевого слаживания. Марш железнодорожным транспортом на Кавказ. Снова боевое слаживание, но уже в Чечне под Толстым-Юртом в тяжелых условиях. Марш на станцию Примыкание, которая находилась между Аргуном и Грозным. И вот четырехдневное стояние здесь закончилось. Мотострелковые батальоны полка вчера прорвались мимо Пригородного, Новых Промыслов к Чечен-Аулу и закрепились там. Сегодня с двумя взводами ухожу я туда, а третий взвод пока остается на поле, прикрывать огневые позиции нашего дивизиона.

За этот месяц я достаточно хорошо узнал личный состав батареи, и сейчас, пока шел к колонне, мысленно еще раз пробежался по своим подчиненным, как бы заново оценивая их. Хорошо показали себя командиры взводов: лейтенанты-двухгодичники. Я сразу же выделил командира первого взвода лейтенанта Жидилева: небольшого роста, хитроватый, хозяйственный деревенский мужичок. И солдаты подобрались такие же хозяйственные, все, что имело какую-то ценность в будущем на войне, тащили во взвод и уже обросли своим имуществом, которым очень дорожили. Командир второго взвода лейтенант Коровин не отличался хозяйственной жилкой, но был добросовестным и грамотным офицером, насколько это можно сказать об офицере-двухгодичнике. Сумел заинтересовать и сплотить вокруг себя личный состав, и его взвод уже представлял достаточно крепкий воинский коллектив. Командиры первого и второго взводов закончили Челябинский сельскохозяйственный институт, где на военной кафедре изучали противотанковую установку «9П148». Надо сказать, что преподаватели на кафедре добросовестно относились к своим обязанностям и хорошо готовили из студентов офицеров-противотанкистов. Что Жидилев, что Коровин отлично знали технику и уверенно ее использовали, как на занятиях, так и в ходе многочисленных маршей. Очень много беспокойства вызывал третий взвод и его командир лейтенант Мишкин. Глядя на него, я часто вспоминал фильм «Адъютант его превосходительства» и одного из героев – поручика Микки. Такая же романтическая натура, которая при первой встрече с реальной действительностью очень быстро ломается. Мне кажется, он мечтал как можно скорее попасть на войну, где в бесконечных победных боях он во главе взвода врывается в гущу противника, проявляя массу героизма – побеждает, а может быть, и геройски погибает. Но уже на этапе боевого слаживания романтизма и восторга поубавилось. По закону подлости ему во взвод подобрались слабые сержанты и водители. Один водитель, рядовой Снытко, со своей вечно кипящей противотанковой установкой, мог вогнать в глухую тоску любую героическую натуру. Личный состав в третьем взводе подобрался разношерстный, и коллектив как таковой не сложился.

Из прапорщиков я в полной мере мог положиться на Игоря Карпука – добросовестный парень, инициативный. Постоянно работая на технике, он достаточно быстро узнал устройство и особенности эксплуатации противотанковых установок. Немаловажную роль сыграло и то, что он родом был из Бурятии, откуда была подавляющая масса личного состава. Среди них он быстро завоевал авторитет, и солдаты безоговорочно выполняли все его указания. В результате получилось так, что замполит Кирьянов был моей правой рукой, а Карпук стал, если так можно выразиться, – левой рукой.

Старшина, прапорщик Пономарев, бывший капитан милиции, не пользовался никаким авторитетом среди солдат. Он их боялся, а солдаты быстро это прочухали и давали ему отпор во всех его начинаниях. Да и я часто ругал его за то, что он всю работу взваливал на одних и тех же безответных, добросовестных солдат.

Среди солдат я хорошо узнал тех, с кем мне приходилось часто сталкиваться в период подготовки батареи. Водителем на мой, командирский БРДМ попал бывший заключенный рядовой Чудинов – кличка Чудо. В тюрьму попал по хулиганке, отсидел, что-то увидел, почувствовал, чем страшно гордится. Нахватался зэ– ковских понятий, законов и пытается здесь этим бравировать. Офицеров и прапорщиков считает «западло», особенно ненавидит старшину за то, что он бывший мент. С солдатами живет нормально, говорит: «Чистые погоны – чистая совесть». Пока выполняет все приказы беспрекословно, хотя иной раз саботирует указания старшины. Сержант Алушаев, пулеметчик моей машины, серьезный и надежный парень. Санинструктор сержант Торбан добросовестный, но бестолковый. По своей специальности подготовлен слабо. Если сталкивается с какой-нибудь болячкой, бежит за советом к технику. Игорь, оказывается, неплохо разбирается в медицине – на бытовом уровне. Среди командиров машин в лидерах ходят сержанты Некрасов и Ермаков. Оба из второго взвода. Правда, краем уха слышал разговор среди солдат, что Ермаков слабоват на выпивку. Узнал я и других солдат, сержантов батареи – кого больше, кого меньше, и теперь нам вместе придется выполнять боевую задачу.

Колонна машин, которая должна была двигаться к Чечен-Аулу, уже была выстроена. Тут же стояли и два моих противотанковых взвода. Я только сходил за «Уралом», на котором была установлена космическая связь, и поставил его в свою колонну, за машиной командира второго взвода. А еще через десять минут мы тронулись. Прошли мимо подбитого самолета и по автостраде проехали километра три в сторону Грозного, после чего свернули в поле, на дорогу, пробитую прошедшей техникой. Я сначала опасался за свои БРДМ, но машины шли нормально, и «Урал» со связью тоже. Минут двадцать мы шли по территории обширных садовых участков. Кругом были видны воронки и израненные осколками снарядов и мин деревья, и только в одном месте мы увидели перевернутый прицеп с рассыпанными по земле минометными выстрелами. Дорога ухудшилась, и колонна стала растягиваться, тяжелый «Урал» начал опасно отставать. Пришлось тоже снизить скорость. Еще пару километров, и техника, натужно гудя, форсируя большую и глубокую лужу, стала выползать на асфальт, втягиваясь в улицу дачного поселка. Тут уже располагался блокпост морских пехотинцев, но над поселком и дорогой грозно нависали высоты Новых Промыслов, откуда в любой момент мог обрушиться шквал огня.

Колонна остановилась, поджидая отставшие машины. Батарея моя была в полном составе, и «Урал», спокойно работающий на холостом ходу, внушал оптимизм. Замыкание доложило о всех машинах, тронулись дальше. Метров через сто увидели первый труп боевика. Он лежал, уткнувшись головой в землю, автомат, наверно, забрали, но тело было перепоясано ремнями, на которых висели пустые подсумки для гранат и патронов. Лежал боевик рядом с какими-то разбитыми мастерскими, во дворе которых теснились легковые и грузовые машины. Даже мимолетного взгляда, который я успел бросить внутрь двора, было достаточно, чтобы понять: если там и были целые машины, то после посещения наших военнослужащих они годились только в металлолом. Все машины были или расстреляны, или взорваны гранатами. Слева промелькнуло кладбище, густо утыканное пиками и свежими могилами. Я уже знал, что под каждой пикой лежит воин, погибший в борьбе с неверными, и количество пик радовало душу.

Проехали поселок Гикаловский, еще через пять минут миновали автобусную остановку с телами расстрелянных боевиков и северный перекресток дорог на Чечен-Аул. Через километр подъехали к племенной станции, где расположился командный пункт и подразделения полка. Перед главной дорогой, где был поворот к зданию племенной станции, стояли два больших постамента, облицованных кафельной плиткой. На левом – скульптура мощного быка, который в ярости загребает копытами. Особенно рельефно на скульптуре выделялись яйца, на которых виднелись следы пуль. А на правом – скульптура барана, гордо закинувшего голову. Я слез с машины и, внимательно осмотрев монументы, отправился искать командира полка, чтобы доложить о прибытии и получить задачу. Штаб располагался в трехэтажном здании бывшего управления племенной станции на первом этаже. В большой комнате, когда-то здесь размещалась бухгалтерия, я нашел командира полка и начальника артиллерии, стол которого располагался рядом со столом командира. Сразу же доложился обоим. Командир спросил, как добрались, была ли обстреляна колонна? Получив ответы, Петров низко склонился над картой.