Вторая схема, когда к вам подходят с «дружескими», шутливо-запанибратскими предложениями типа: «Какой у вас классный мобильник! Давайте вы нам его подарите». В этой ситуации постарайтесь пропустить шутки мимо ушей. Любая ваша эмоциональная реакция в этой ситуации — улыбка или агрессия — будут вашим поражением. Потому что преступники будут к ней готовы. Уходите. В крайнем случае, ведите разговоры только в строгой деловой форме и то только для того чтобы дать понять, что у вас нет времени на общение с ними. Вы очень спешите. И сразу же уходите.

В любом случае шансов «переговорить» преступников у вас практически нет. Они к этим ситуациям, в отличие от вас, готовятся заранее. Правда, если у вас вообще нет шансов, ну, что ж, попробуйте! Когда преступник достанет нож, спросите его: «А дальше что»? Когда он попытается объяснить, что произойдет дальше, спросите снова: «А дальше что»? Быть может это заставит его немного задуматься, и даст вам немного времени для дальнейших действий. Едва ли это поможет, но почему бы не попробовать?

Тем временем Ануся перешла к основной части тренировки. К отработке ударной техники и защите от ударов. Как и среди девушек-полицейских, так и среди «цивильных» девушек не наблюдалось ни малейших признаков человечности и гуманизма. Они наносили удары кулаком и внутренней стороной ладони по носу, били манекены локтем и коленом. Проводили уколы пальцами в глаза, в горло, в пах. Били головами по носам бедных манекенов. Били от души. Чувствовалась хорошая школа. И чувствовалось, что сил и времени на это было потрачено не мало. Может быть, даже не один год.

Ануся сказала, что они занимаются у неё всего полгода. Вполне возможно. Но то, что до этого они несколько лет занимались какими-либо единоборствами не вызывало не малейших сомнений.

Всё это было немного не то, что мне хотелось бы посмотреть. У девушек была хорошая спортивная подготовка. Словно это была другая группа девушек-полицейских, а не обычные домохозяйки. А мне было интересно посмотреть, как эти приемы проводят обычные девушки. Которые не могут достаточно сильно ударить кулаком. И уж тем более, головой по носу. Которые не могут даже просто ударить другого человека. Для них из этой техники могли подойти только удары локтем и коленом. Ну и, может быть, уколы в глаза и пах.

А девушки тем временем продолжали отрабатывать защиту от ударов. При проведении соперником удара спереди или сверху, они блокировали его рукой. Проводили толчок запястьем в нос. И проводили удар ногой в пах.

При проведении удара снизу, они отходили в сторону. Сжимали горло сопернику и проводили удар ногой в колено. После того, как соперник наклонялся вниз, добивали его ногой в голову.

Все это выглядело довольно сложным. Блоки, захваты противника за горло. Для защиты не стоило применять блоки, противник бы их все равно пробил. Только уход в сторону. А вот удары ногой в пах и в колено, запястьем в нос и особенно добивание показались мне достаточно разумными. Противника обязательно нужно добивать. Ведь не доделанная работа, это всегда начало другой более сложной работы. Не убивать, а добивать. То есть сделать так, чтобы преступник не смог вас догнать или преследовать. Удар в колено, в голову коленом или ногой в пах для этого вполне подходят.

И уж совсем фантастическими мне показались, так называемые, завершающие приемы. Фиксация головы за подбородок большими пальцами. Фиксация носа указательным и средним пальцами. Нажим ребром ладони между ртом и носом. Уколы рукой в гортань. Сжатие гортани большими пальцами. Ануся объяснила, что через три минуты противник потеряет сознание, а через 3–8 минут может наступить и его клиническая смерть. Невольно хотелось спросить, а кто вам даст эти три минуты? Если хотите убить, передавите сонную артерию и человек умрет через несколько секунд. Но это уже не будет самозащитой. Нет, эти «завершающие приемы» были здесь совсем ни к чему. Единственное, что можно было взять на вооружение из них, так это уколы большими пальцами в глаза и пах.

Незаметно тренировка подошла к концу. Девушки подходили к Анусе. Довольно улыбались. Кивали в мою сторону и что-то говорили по-польски. Шутили. После этого все пошли в душ.

Душ у них тоже оказался раздельным. Но я уже ни чему не удивлялся. Хотя одному в душе мне было очень сиротливо. Мне даже не хотелось попасть в женский душ. Мне просто не хватало Ануси. Не кому было подать мне мыло, потереть мочалкой мою бедную и израненную спину. К тому же я начинал всерьёз опасаться, что мои одинокие водные процедуры постепенно станут для меня привычными. Ведь пока человек этому сопротивляется, он живет. Я сопротивлялся. Но в душе я снова был один.

Зато после душа мы заехали в небольшой ресторанчик пообедать. И все мои грустные мысли моментально куда-то улетучились. Ведь я не злопамятный. Просто иногда бываю злой. И память у меня хорошая. Это шутка. На самом деле, моя сестра говорит, что у меня только один недостаток. Я слишком добрый. Она ошибается. Увы, недостатков у меня гораздо больше. Ну, как минимум, два. Второй, — у меня слишком короткая память. Я быстро забываю все плохое. Об одиночном душе я уже и не вспоминал.

Выбор блюд я доверил Анусе. Я знал, что рядом с нею голодным не останусь. Судя по тому, что она диктовала официанту, я не ошибся.

— На перше барщ (На первое блюдо борщ). На друге дане шныцель по ведэньску помидоры и шинка (На второе шницель, помидоры и ветчину). Кавэ и бутэльку вина (Кофе и бутылку вина).

На душе стало легче. Я готов был умереть от любви. Но умирать от голода я всегда считал полным безрассудством. Ануся повернулась в мою сторону.

— Еще что-нибудь будете?

— Пока не знаю. Потом, может быть, повторим.

Ануся отпустила официанта.

— Кшиштоф говорил, что у вас хороший аппетит.

Я смиренно потупил очи.

— Я и сам хороший. Вы просто не пробовали.

Кто из Кшиштофов выдал военную тайну о моем аппетите, Старший или Джуниор, мне было не интересно. Всему свое время. Сейчас было не до них. Встречу, покусаю. А пока мне было о ком думать. К тому же, насколько я помню, хороший аппетит никогда не был недостатком. Иногда недостатком считался большой живот. Хотя мама всегда говорила, что хорошего человека должно быть много. Я был в отца, хороший, но меня было мало.

Мы сидели, пили вино. Болтали. После борща, шницеля, ветчины и помидоров наступало время для душевных разговоров. Правда, я всегда считал, что после обеда наступает время тихого часа. Если бы я был один, сомнений на этот счет у меня бы не было. Но я был не один. Рядом с Анусей со мною что-то происходило. Любой психиатр, не задумываясь, поставил бы свой диагноз. Шизофрения. В острой форме. И, скорее всего, не ошибся.

Со мною действительно происходило что-то необычное. Или наоборот, обычное раздвоение личности. Я заметно поумнел. Я вел светский разговор. Иногда высказывал довольно интересные и глубокие мысли. Я слушал себя и удивлялся. Откуда во мне это? И я ли это только что сказал?

Анусе было интересно со мной. Я это чувствовал. Иногда она удивленно поднимала свои глаза, что-то переспрашивала и кивала головой. Но это был не я. А лишь половина меня. И в этой половине поселилась какая-то частица Ануси, которая придала моим мыслям и словам изящество и совершенство. Не свойственные мне раньше. А вторая моя половинка осталась неизменной. И мысли у неё были все такими же глупыми, что и раньше. Но это были мысли об Анусе. И о тихом часе вместе с нею.

Мы оставили машину у ресторана. И немного прошлись пешком. Зашли в костел Святой Марии Магдалены. Побродили вдоль набережной Одры по бульвару Дуниковского. И очень долго сидели на скамейке у небольшого сквера. Да, на скамейке мы действительно задержались. Просто заболтались. И забыли обо всем на свете. О времени, об окружающих. Поверьте, с такой собеседницей, как Ануся, это было совсем не сложно. И только вечерние сумерки вернули нас на землю.

Как здорово, что никуда не нужно было спешить. Впереди еще было целое воскресение.