— Его сейчас нет, — ответили бульбовцы, — а через час будет.
Явился. Он спросил: что надо?
— Мы хотим, чтобы ваши хлопцы не мешали нам передвигаться.
— А куда вы двигаетесь?
— Это наше дело. Во всяком случае, вас не трогаем. Первыми по вас огня не открываем.
— А кто вы такие?
— Мы советские партизаны!
— А из кого вы состоите?
— У нас больше украинцев, и сам я украинец, подполковник Петренко.
— А откуда вы?
— Я из Киева.
— Ай, ай-ай-ай, — из самого Киева — и попал под москалив. Дак чего вы хотите?
— Хотим не проливать зря кровь невинных людей, вы скрываетесь, хотим, чтобы вы не мешали нашему движению, мы едем своим путем, постоим и уйдем. Мы проходим ваши села, из окон по нашим бойцам вы открываете огонь, как и сегодня случилось. И мы только после пятого вашего выступа, когда ранили нашего бойца, открыли автоматный[46] огонь и убили вашего сотника.
— Ну, добре, — сказал бульбовец, — а яки у вас мрïi, идеï'?
— Об идеях давайте не говорить, — ответил подполковник, — потому что дело дойдет до автоматов. Мы интернационалисты, а вы — националисты — уже не можем найти общего языка. Так что лучше об этом не будем говорить.
Договорились не трогать друг друга.
1 июля 1943 г.
Продолжаем движение. Народ в селах встречает наших бойцов с радостью. Встречаются сожженные бандеровцами хаты поляков. Шесть недель назад ворвалась бандеровская сволочь, побила польское население и сожгла постройки. Национальная вражда здесь принимает исключительно важный характер. Здесь подготовилась прочная база для национализма.
— С одной стороны, [за] 2 года советской власти не успел пустить глубокие корни интернационализм.
— С другой стороны, гнилая национальная политика польского пр[авительст]ва, возвышающая поляков и унижающая другие национальности, особенно украинцев.
А сейчас пиратско-воровские, а не освободительные цели Германии, которая за два года только обирала население. Забрали людей, скот, забрали лошадей, свиней, теплые вещи и хлеб в 1941 году (кое-кто припрятал), а в 1942 [г.] — весь хлеб до зерна. Не дав за это ничего. Ни промтоваров, ни соли, ни с[ель]х[оз]орудий, ни просвещения. Школы все закрыты.
Недаром рейхскомиссар Украины, некий сухопарый[47] Эрих[48] Кох заявил, что ему дороже центнер хлеба, чем вся украинская культура.
Учтя все эти мероприятия, можно сказать, что все это породило почву для национализма.
2 июля 1943 г.[49]
За мародерство в селах по пути движения 1 июля 1943 г.[50] подписал приказ расстрелять Алексеева В. и Чибисова С., бойцов артбатареи. Учитывая их просьбу и раскаяние и их семейное и социальное положение, а также заслуги, приказ заменил — условным, если они кровью смоют свой позор. […][51]
2 июля мы уже вошли в район Западной Украины, село Любомирка, лес района Шерны, где встречались с отрядом Одухи[52]. 4 июля был построен мост на реке Вилия, у села Кодаки. В районе Матвеевцы вели бой с националистами. 5 июля со стоянки Матвеевцы были посланы группы для уничтожения мостов. Уничтожены мосты: три моста через реку Горынь, один из них ж[елезно]д[орожный] на перегоне Лановц — Лепесовка.
[3–5 июля 1943 г.]
Ответы пленных мельниковцев. Как образовалась банда мельниковцев? С приходом немцев все кулачье вступило в украинскую полицию, потому что можно было грабить евреев. Награбленное у евреев барахло было продано и пропито.
Время идет, евреи перебиты, жрать, пить надо, но за что?
Немцы посадили полицию на паек — 500 гр[аммов] хлеба, прижали, стали бить. Полиции это не понравилось. Она бежит в лес, организуется в банды (рой, чета, сотня, курень, полк) — и нападают на невооруженных поляков. Жгут села, убивают и режут народ, забирают хлеб, мясо, сало и все имеющиеся продукты и тикают в курень (в лес). Нажрутся и спят. Ходят панами, чего еще?
(Сало з салом ïв, на соломi спав, зубами чухався.) Идеи? Самостийна Украина? Да это только «политика».
Бульбовцы говорят, что их идеи взагали передовые, а бандеровцы говорят, что их; а мельниковцы говорят: пошли вы все к «ебени матери» — наши [идеи] самостийнишие.
Мельниковцы имеют на вооружении 1 — 45-мм пушку, 20 р[учных] п[улеметов], 3 ст[анковых] пул[емета], до 30 тыс. патронов, 2 миномета и около 260 чел[овек]. Командир — Часнык, помощник — Мяснык, в общем, собрались Иван Гимно да Семен Залупа.
Веду переговоры с мельниковиами. Переговоры начались после того, как мельниковцы открыли огонь. 7 чел[овек] убито, и 4 тяжело ранено, в том числе ранен и командир сотни Часнык.
Огонь мельниковцы открыли потому, что думали, что это идут фольксдойчи; однако, если бы они знали, что это советская партизанка (как они зовут нас), — то тоже стреляли бы.
Интересно то, что после короткого боя, как говорит заместитель к[оманди]ра Часныка, от 160 человек можно было собрать человек 30, а остальные разбежались.
Договаривались забрать русских в[оенно]пленных, которые сейчас стали мельниковцами.
Националисты-мельниковцы, когда мы им написали, чтобы они вернули военнопленных бойцов и командиров РККА, — вернули 8 человек, изъявивших желание уйти из группы националистов. Эти 8 человек зачислены в наше подразделение.
6 июля [1943 г.]
В 10.00 пересекли границу Галиции. По пограничным селам [стоят] немецкие гарнизоны по 20–30 человек. Когда мы проезжали, они, видимо, разбежались, стрельбы не было[53].
9 июля 1943 г.
После разгрома м[естечка] Скалат сделали большой марш до 45 км и остановились в р[айо]не г[орода] Лыса Гора на дневку. По дороге встречались села украинско-польские.
Население приветствовало нас. Они уже слышали, что Скалат разгромлен и что хлеб роздан населению, которое уже голодало.
Националистов в селах нет. Появились кооперативы, где можно найти товары местпрома.
12 июля 1943 г.
Лыса Гора.
Третий день идет дождь. Не имею возможности выехать. Горные дороги совсем раскисли. Глина размокла, дорога стала скользкая. Задерживаемся до 12 июля. Настроение бойцов хорошее.
12 июля 1943 г. продолжаем движение. Впереди населенный] пункт Раков Конт. В нем пр[отивни]к, человек 150 немцев.
В 21.00 разведкой было установлено, что в Раков Конт и прилегающие к лесу села с западной стороны прибыло до 60 автомашин с пр[отивни]ком и несколько бронемашин.
Видимо, продолжительная стоянка наша в районе Лысой Горы повлекла беду. Противник разведал, где мы, и подтянул силы, чтобы уничтожить нашу в[оинскую] ч[асть].
Посоветовавшись с комиссаром, решил обойти эти села справа, в с. Раштовцы 1-м и 4-м батальонами дал бой, загорелись несколько машин и хат. Немцы открыли огонь по колонне. Огонь продолжался 20 минут. Немцы бежали. Убит пом[ощник] к[оманди]ра 4-го [батальо]на Подоляко.
Форсировав две реки — Гныла и [без] назв[ания] и объехав немецкое «окружение», мы направились к намеченной стоянке в р[айо]не леса Скомороше.
13 июля 1943 г.
Ж[елезную] дорогу форсировали в 5.00. На рассвете. Выставив заслоны, форсировали дорогу без единого выстрела. В 5.00 налетела немецкая авиация, обстреливала и бомбила. Налет производили 3 «Мессершмитта-110» и 1 «стрекоза». 5 человек ранено.
14 июля 1943 г.
Еще 3–4 перехода, и мы попадем в лесной массив. Открытые места, пересеченный рельеф, 45–60-километровые переходы измучили народ, но партизаны осведомлены, что уже через несколько переходов и мы попадем в лесной массив, и поэтому полные решимости и отваги выполнить любую поставленную задачу. Вчерашний марш был 53 км. Утром в 3.30 начался проливной дождь, и дороги были абсолютно испорчены.
