Котя достал мобильный и набрал номер Громова.

— Да! — перекрикивая шум каких-то механизмов, проревел тот, и при первых же звуках его голоса на Чижикова мгновенно снизошло спокойствие.

— Привет, Дюша. Это я, Котя. Я что хочу сказать… Я принимаю твое приглашение. Ну — насчет Китая.

— Ну и молоток! — одобрил Громов. — Ну и правильно. В нашем возрасте уже пора надолго выйти в люди… Ты как в целом?

— Все в порядке, Дюша, — улыбнулся Чижиков. — Теперь все в порядке.

— Тоже славно! Как сказал персонаж одного кинофильма, твой выбор был мудр. А я и не сомневался, между прочим.

— Только знаешь что… — Котя замялся. — У меня ведь кот…

— Шикарный кот! — подтвердил Громов. — Я полюбил его с первого взгляда. И что?

— Ну… ты, вроде, сказал что-то насчет кошачьего паспорта…

— А, так вы все же вместе поедете? Правильно! Русские своих не бросают… Все сделаем, не боись. Я подсуетился, как и обещал. Сейчас сброшу тебе на мобильник номер… Позвонишь, человек уже в теме, зовут Петр Сергеич, все тебе скажет и все вопросы с котом порешает. За некоторое вознаграждение, понял?

— Понял. А виза?

— Что виза? Визу, брат, на границе получишь, прямо в аэропорту. Будет немного дороже, а так без проблем — я все оформлю и тебя встречу. Или это тебе критично, что дороже?

— Нет-нет.

— Ну и ладненько. Вечером увидимся… Эй, брат, я тебя не слышу. Тут такой шум!

— Договорились!.. Договорились, говорю!!!

— А теперь дуй в кассы Аэрофлота и покупай билет. Деньги-то есть?

— А то, брат! Теперь есть.

Чижиков дал отбой и стал соображать, как с Чернышевского удобнее всего добраться до международных авиакасс.

Владыка Поднебесной был мрачен.

С некоторых пор дворовая челядь стала замечать, что император все чаще пребывает не в духе, и старалась казаться незаметной, не попадаться лишний раз повелителю на глаза. От этого возникало впечатление, будто приказы императора исполняются сами собой.

Погруженный в одному ему известные думы, император мог часами в полной тишине мерить шагами обширные залы громадных дворцовых покоев, переходя из одного в другой: двери бесшумно распахивались перед ним, а потом неслышно закрывались — Цинь Ши-хуан не обращал внимания на незримо сопровождавших его слуг, а те были только рады. Ибо в последнее время владыке случалось внезапно впадать в безудержный гнев, и тогда наказания следовали направо и налево. Взгляд императора в такие дни бывал настолько ужасен, что удостоившиеся взора владыки слуги цепенели, покрывались от страха липким вонючим потом и не могли думать ни о чем ином, кроме как о дозволении убраться прочь. Челядь очень старалась быть незаметной.

Ближние советники и министры тоже нервничали: немыслимый груз по обустройству Поднебесной, взваленный на себя императором, был так громаден, что было решительно невозможно понять, как у владыки до всего доходят руки. Строительство Великой стены, прокладка новых дорог, усмирение беспокойных северных варваров, возведение городов и крепостей — не говоря уже о вещах существенно более мелких, но столь многочисленных, что голова шла кругом!.. Невиданное в истории дело — объединение веками живших наособицу и по-своему земель в единую державу — и пугало, и манило одновременно.

Прошлое уходило в муках, новое рождалось в страданиях.

Было еще что-то. Нечто такое, о чем владыка думал ежечасно, сверх прочих дел и забот. Нечто, не дававшееся императору в руки — при всем его могуществе. Нечто, о чем, по наблюдениям самых внимательных обитателей дворцов, помимо самого императора знал еще только один человек — советник Гао.

Гао постоянно был в разъездах — повеления владыки бросали его из одного конца империи в другой, но как только советник возвращался в столицу, Цинь Ши-хуан заметно оживлялся и немедля требовал Гао пред свои очи. Правда, после того, как аудиенция заканчивалась, а советник покидал город, отправляясь выполнять очередное тайное распоряжение, император чаще всего впадал в неистовство — видимо, вести, доставленные советником, совершенно не соответствовали его ожиданиям, но иногда бывал и благостен, даже милостив, и становилось ясно, что Гао приносит не только дурные вести.

— Прибыл советник… — прошелестел павший ниц слуга, не смея шевельнуться.

Цинь Ши-хуан оторвался от раздумий, лицо его просветлело.

— Звать немедля!

Слуга метнулся исполнять. Владыка, шелестя полами облачения, быстрым шагом пересек громадный пустой зал и вошел в малый зал для приемов. Нетерпеливо поднялся на возвышение, сел. На столике по правую руку от владыки тут же сама собой возникла чаша с подогретым вином. Император, придержав тяжелый шелковый рукав, поднял чашу.

Открылись резные двери, и в сопровождении двух рослых гвардейцев пред очи императора явился советник — высокий и нескладный, с лицом узким и бледным. Вошел и низко склонился перед императором.

— Оставьте нас! — легко повел рукой Цинь Ши-хуан в сторону гвардейцев и пригубил вино.

Гвардейцы исчезли.

Резные двери бесшумно затворились.

Император отставил вино и поднялся на ноги.

Советник поднял голову, взглянул на него, потом осмотрелся по сторонам.

Цинь Ши-хуан молча подошел к стене за возвышением, на котором восседал, нажал на выступ в затейливой резьбе и с усилием отодвинул в сторону массивную панель. Кивнул советнику Гао — тот бесшумно приблизился и канул в открывшемся проходе. Оглянувшись, император последовал за ним. Панель встала на место, скрыв малейшие признаки прохода.

Столичные дворцовые покои были поистине громадными. Отдавая приказ возвести их, Цинь Ши-хуан вовсе не ставил целью затмить роскошь и превзойти размеры покоев владетельных князей и правителей покоренных им китайских земель. Повелитель Поднебесной попросту выстроил самый большой дворец из известных — дворец дворцов, огромный и запутанный: многочисленные залы и крытые переходы переплетались в нем в сложный лабиринт, в котором и существовал император. Он постоянно перемещался по дворцам — никто не мог предсказать, где именно владыка встретит следующий день. И поскольку мало кто из знавших досконально все планы и закоулки строений, остался в живых, тот, кому в голову пришла бы вдруг безумная идея совершить на императора покушение, не сумел бы и за много дней решить, где это можно устроить наилучшим образом. Передвижения владыки Поднебесной казались совершенно непредсказуемыми, а преданная императорская гвардия чутко стояла на страже покоя и самой жизни повелителя.

Были во дворцах и такие места, о существовании которых знал только сам владыка да небольшой круг доверенных слуг, и именно туда сейчас направлялся Цинь Ши-хуан вместе со своим таинственным спутником.

Узкий и длинный наклонный проход, скупо освещенный факелами, привел их в небольшое подземное помещение, стены которого были отделаны резным деревом, а все убранство составляли громадные деревянные короба, расположенные вдоль стен. В центре, вокруг жаровни, лежало несколько простых циновок — к ним император и советник и устремились. Если бы кто-нибудь удостоился чести взглянуть на дальнейшее, он сильно удивился бы: грозный повелитель Поднебесной сел на циновку, жестом пригласил своего спутника сделать то же самое, и тот без церемоний, всего лишь почтительно поклонившись, сел напротив Цинь Ши-хуана.

— Итак, советник… — Цинь Ши-хуан внимательно взглянул на Гао. — Каковы известия?

— Повелитель… — начал дозволенные речи советник. — Ваш слуга опасается, что его вести не придутся владыке по сердцу. За последние месяцы я побывал в самых разных уголках страны и думаю, что теперь представляю положение дел по занимающему мысли владыки делу…

— Говорите! — велел император. — Говорите всю правду. Сейчас. Прямо.

— Раз владыке угодно… — советник низко поклонился императору. Потом выпрямился и взглянул на владыку, как тот и велел: прямо. — Мне совершенно ясно теперь, что вашему тайному указу определенно чинятся препятствия. И эти препятствия возникают не из-за случайного стечения обстоятельств или в силу иных естественных причин. Против вас выступает некая могущественная сила, хорошо ведающая, что и зачем творит.