Профашистская
партия существовала и на Кубе в 30-х годах, называлась она «АБЦ»,
получала прямую поддержку из Берлина, от рейхсляйтера Боле,
отвечавшего за все нацистские группы в мире...
А если это сопоставить с тем, что вся торговля немецкой литературой ныне в ряде
стран Латинской Америки находится в руках фирмы «АБЦ», то здесь
есть над чем подумать...
Во всяком случае в сороковых годах, когда
США начали холодную войну, когда ЦРУ подобрало всех нацистских
разведчиков, когда Рауф и Барбье вкупе со Скорцени сделались
суперагентурой ЦРУ, когда Штирлиц, мой герой, был лишен связи с
Родиной (с фалангистской Испанией Франко Советский Союз не
считал возможным поддерживать дипломатические контакты, большинство стран Латинской Америки в ту пору — по наущению ЦРУ —
спровоцировало разрыв отношений с нашей страной) ему было о чем
подумать, да и видеть он мог больше других...
— А какова судьба Мюллера, шефа гестапо?
— На одном из маленьких западноберлинских кладбищ много лет
назад стояла могилка группенфюрера; приносили цветочки. Однако
когда прогрессивные западноберлинские журналисты настояли на
вскрытии могилы Мюллера, погибшего, по официальной версии, 1 мая
1945 года, то гроб оказался пустым.
Я как и многие западногерманские
и американские журналисты, совершенно убежден в том, что
Мюллер ушел.
Косвенные свидетельства, собранные мной сейчас в
Латинской Америке, свидетельствуют, что он появлялся там, в частности в
Панаме (один из местных крупных политиков, связанный с
ЦРУ, имел давние дружеские контакты с СС и СД); удобнее всего
рекрутировать на службу ЦРУ такого человека, как Мюллер, было
именно в Панаме, в находившейся под контролем США зоне Панамского канала;
следы Мюллера мне удалось обнаружить в одном небольшом поселке на берегу Парамы — там он довольно часто гостил
у врача — изувера Менгеле, лучшего друга диктатора Стресснера,
«гуманиста, борца за гражданские права и демократию».
— Традиционный вопрос: над чем вы сейчас работаете?
— Заканчиваю роман «Экспансия». Работаю с режиссером С.
Ара-новичем над многосерийным телефильмом «Противостояние» —
это третья часть моего цикла, куда входят «Петровка, 38» и «Огарева,
6».
На Киностудии им. Горького режиссером В. Фокиным закончены
съемки десятисерийного фильма «ТАСС уполномочен заявить».
Готовлю к публикации повести «Псевдоним» и «Версия-1». Скажете:
не слишком ли много сразу?
Стремительный ритм жизни Родины
предполагает и писательскую стремительность: работать надо без
устали, каждый день, ибо пишем мы не для кого-нибудь, а для самого
читающего в мире народа.
— И в заключение... Недавно вышла из печати ваша книга «Лицом к лицу» — о нелегкой, но благородной работе по
возвращению на Родину культурных ценностей, вывезенных гитлеровцами,
о работе, в которой участвуют многие друзья нашей страны. Будет
ли она продолжаться?
— Конечно, будет! И продолжается! Совсем недавно я вернулся
из Лондона, где встречался с одним из героев книги «Лицом к лицу»
— бароном Эдуардом фон Фальц-Фейном, родители которого
(Фальц-Фейн и Епанчина) являются выходцами из России. Строки из
его письма, которое я привез с собой, — ответ на ваш вопрос: «Мне
доставляет большое счастье передать в безвозмездный дар нашей
Родине бесценные сокровища русской культуры: картину великого
русского художника Константина Коровина, рисунки Михаила
Ларионова, Александра Шервашидзе и Сержа Лифаря, спасенные
мною во время распродажи в Лондоне... Хочу надеяться, что я и мои
друзья будем получать помощь в нашем деле, ибо дело культуры и
мира нерасторжимо».
Итак, как видите, поиск продолжается...
ИНТЕРВЬЮ ГАЗЕТЕ "КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА"
Андрей Черкизов, «Комсомольская правда», Вильнюс,
12 января 1986 год
Одновременно два «толстых» московских журнала — «Дружба
народов» и «Знамя» напечатали романы Юлиана Семенова «Аукцион» и «Экспансия».
Один не есть продолжение другого. В «Аукционе»
писатель и журналист Дмитрий Степанов, альтер эго автора,
участвует вместе со своими западноевропейскими единомышленниками в борьбе за приобретение
оказавшейся на западе картины Врубеля, выставленной на торги крупнейшей фирмой «Сотби».
Обычное,
на первый взгляд, дело оказывается схлестом различных сил, в
котором есть победители, проигравшие и даже жертвы...
В общем,
все обычно, вполне по-семеновски: «крутой сюжет», напряжение на-
растает от первой до последней страницы... Детектив?
«Экспансия» начинается с того, чем заканчивается «Приказано
выжить», — встречей Штирлица в Мадриде, на Авениде
Хенералиссимо с человеком из ОСС (отдел стратегических служб,
будущее ЦРУ) США. Встречей НЕ СЛУЧАЙНОЙ...
Как странно,
нетрадиционно для писателя, ведется повествование; медленная,
долгая, внимательная экспозиция: интересы, расстановка сил,
механизмы — тайные и явные; механика — во всем многообразном
взаимодействии, сцеплении шестерен и шестеренок, движение которых
и есть — ИСТОРИЯ.
Непривычен и Штирлиц, скорее обороняющийся,
нежели наступающий. В первых читательских откликах удивление.
Антидетектив? Что ж... С этого и начнем, об этом и спросим у автора
романа.
— А-на-лиз... — произносится по слогам, внятно, рассчитано на
запоминание. Мне уже приходилось говорить об этом, однако повторяю: «детектив»
происходит от английского «to detect» — исследовать. Можно исследовать уголовное дело, отнюдь небезынтересно
исследовать и факты истории, пропущенные сквозь людские
судьбы. Можно исследовать строку полицейской хроники: кто убил?
Кто ограбил банк? Кто организовал диверсию? Это поиски исполнителя или исполнителей,
прямых и косвенных, непосредственных и
действующих чужими руками. А можно исследовать причины, которые
привели к совершению тех или иных действий.
— Не претендуя на какое бы то ни было сравнение, хочу задать вопрос: «Преступление и наказание» — детектив?
— В какой-то мере — да. Я бы сказал: психологический.
— Разве он по правилам сделан? Убийца известен почти с первых страниц. Не по правилам...