Джиллиан, настроенная на резкую отповедь, не упустила случая вставить:

— А повлияли на ее выбор, конечно же, вы?

Она сознавала, что начинает дерзить, но не находила другого способа дать кое-кому тут понять, что разговор этот ей не по нраву.

— Повлиял ли я на ее выбор? Нет, не думаю. Скорее, это она изменила меня. — В темных глазах собеседника промелькнуло нечто схожее с нежностью. — Она удивительна, непредсказуема и постоянна в упорстве, с каким добивается того, чего хочет. — Попутчик, будто очнувшись, провел ладонью по лбу. — Простите меня, — обратился он к Джиллиан. — Все мы порой оказываемся во власти воспоминаний. Я вовсе не хотел показаться бестактным. Я просто высказал предположение, что вам не следует позволять окружающим подталкивать вас к решениям, с которыми вы изначально не очень согласны.

Вернулась стюардесса — с мелочью и ворохом пластиковых наушников для желающих смотреть фильм. Лента, пояснила она, приключенческая, англо-французского производства, но отснятая в Испании — с интернациональным актерским составом.

Джиллиан с наигранной торопливостью ухватила наушники и заявила, изображая радостное смущение:

— Мне очень неловко, но я все лето мечтала посмотреть эту картину и не знаю, появится ли у меня такая возможность потом.

Легкая ироничность в улыбке попутчика показала, что ей никого не удалось обмануть, но тем не менее в ответ прозвучало:

— О, безусловно. В жизни не стоит ничего упускать.

— А вы возьмете наушники, господин граф? — спросила стюардесса.

— Спасибо, пока не нужно. — Граф покосился на Джиллиан. — Если вы сочтете, что фильм стоящий, дайте мне знать, и я присоединюсь к вам.

Стюардесса кивнула и отошла к другим пассажирам.

— Вы не обиделись? — спросила Джиллиан, спохватившись. Граф все-таки купил ей коктейль и ведет себя очень любезно. Подумав так, она вновь испугалась, что попутчик может принять ее вежливость за навязчивость, и опустила глаза.

— Ну что вы, ничуть. — Сосед, наклонившись, заглянул под сиденье. — Я, пожалуй, пока поработаю, если вам это не помешает.

Джиллиан покачала головой и вставила синий шнур в гнездо, укрепленное на подлокотнике роскошного авиакресла.

Граф уже открывал свой кейс, аккуратно расположив его на коленях. Там находились три кожаные папки. Достав самую толстую, попутчик закрыл чемоданчик и вернул его на прежнее место. Затем он потянул на себя откидной столик и, улыбнувшись попутчице, погрузился в работу.

Фильм наскучил Джиллиан в самом начале. Сюжет его оказался совсем не захватывающим, а, наоборот, поразительно тягомотным, да и съемки, видимо, велись наспех. Актеры, непривычные к одеяниям прошлого века, ворочались в них как тюлени, а тексты, ими произносимые, были настолько банальны, что утомленная зрительница даже не осуждала их за плохую игру. Ей ужасно хотелось сдернуть наушники, но она боялась, что граф опять затеет с ней разговор, а это могло для нее плохо кончиться. Уже через полчаса Джиллиан выложила бы совсем незнакомому человеку всю подноготную своих отношений с Гарольдом, включая и то, как он отнесся к ее предложению получить прежде образование, а уж потом обустраивать личную жизнь. Она ведь успела (вот дура!) брякнуть ему о своей детской тяге к вампирам. Сама, по собственной инициативе, никто ее за язык не тянул. Поэтому приунывшая путешественница не сводила глаз с маленького экрана, пытаясь сосредоточиться на бездарной картине. Один раз ей боковым зрением удалось поймать на себе полный веселого любопытства взгляд темных глаз, но граф тут же вернулся к работе, и Джиллиан так и не поняла, догадывается он о ее терзаниях или нет.

Когда фильм наконец подошел к беспорядочному, легко предсказуемому финалу, Джиллиан с превеликой радостью отшвырнула наушники и, прежде чем потянуться за книгой, быстро глянула на соседа.

— Если вам не хочется разговаривать, — произнес тот, продолжая делать в своей папке пометки, — пожалуйста, не смущайтесь. Ничего не будет плохого в том, что мы помолчим.

Джиллиан ощутила одновременно как благодарность, так и досаду. Реплика графа почему-то задела ее.

— Я просто устала. Думаю, чтение меня развлечет.

Сосед кивнул и больше ничего не сказал.

Беседа возобновилась лишь на подлете к аэропорту Кеннеди. Джиллиан битых двадцать минут перечитывала один и тот же абзац, не в силах постичь его смысл. Вздохнув, она закрыла книжонку и наклонилась, чтобы положить ее в сумку.

— Скоро Нью-Йорк, — сказал граф. Он успел убрать свою папку чуть раньше и сидел, глядя прямо перед собой.

— Да, — откликнулась Джиллиан, вдруг ощутив что не испытывает никакой радости от возвращения домой.

— Вы, полагаю, полетите дальше, в Де-Мойн?

— Завтра утром. — Джиллиан в первый раз за время полета призадумалась о том, что ее ожидает. Придется найти какую-нибудь гостиницу возле аэропорта, а погулять по Манхэттену не получится. Плата за номер съест почти весь скудный остаток ее средств.

— Но сейчас только…. — Сосед посмотрел на часы и сделал паузу, вычисляя местное время. — Только половина седьмого. Не думаю, что вы в восторге от перспективы проторчать весь вечер в маленькой комнатушке, уставившись в подслеповатый телеэкран.

Именно так Джиллиан и планировала скоротать часы ожидания, но в чужом изложении картина представилась куда более мрачной, чем она рисовала ее в собственных мыслях.

— Наверное.

— Вы не обидитесь, если я приглашу вас на ужин? Я в Нью-Йорке впервые, и мне будет менее одиноко, если вы согласитесь провести какое-то время со мной.

Если даже это и подступы к банальной развязке, то они обоснованны и не лишены шарма, подумала Джиллиан. Ведь что тут ни говори, а все же заманчиво и пройтись по Манхэттену, и посидеть в каком-нибудь дорогом ресторане. Такой воспитанный человек, возможно, и не будет настаивать на дальнейшем развитии сюжета, то есть на том, чтобы провести вместе и ночь. Хотя откуда ей, собственно, знать, что у него на уме.

— У меня нет намерений покушаться на вашу девственность, — усмехнулся сосед, в очередной раз поразив ее своей проницательностью.

— А я вовсе не девственница, — неожиданно для себя выпалила Джиллиан.

На табло одна за другой вспыхнули надписи «Пристегнуть ремни» и «Не курить», по громкой связи объявили, что самолет пошел на посадку. Граф опять улыбнулся, обдав собеседницу блеском своих магнетических глаз.

— Можно тогда заменить в моей фразе девственность на добродетель. Хотя не могу не признать, что вы весьма привлекательная молодая особа. Ну, каково же ваше решение?

— Но вы даже не знаете, как меня зовут, — сказала, колеблясь, она.

— Джиллиан Уокер, — ответил он быстро и добавил, увидев ее расширенные глаза: — Это имя было указано в вашем талоне.

Ужас в душе Джиллиан сменился сильным желанием расхохотаться. Все, оказывается, так просто, а она в один миг чего себе только не навертела под влиянием любимых фильмов и книг. Иностранец, граф, изгнанник, одетый во все черное, с аристократическими, почти царственными манерами, таинственный, не пьющий вина… Чтобы не рассмеяться, Джиллиан наморщила носик.

— Вы знаете мое имя, но я не знаю вашего.

— Вы можете называть меня Францем, если хотите. Франц Джозеф Рагоци, граф… среди всего прочего.

— Повторите еще раз, пожалуйста, вашу фамилию, — попросила Джиллиан. Что-то казалось ей странно знакомым, но что?

— Рагоци. Ра-го-ци, — повторил он. — Немецкая вариация венгерской фамилии. Очень древней, как я уже говорил.

Самолет быстро снижался, послышался мерзкий звук выдвигающихся шасси. За стеклом иллюминатора стремительно разрастался аэропорт.

— Вы отужинаете со мной?

Это было сказано с такой мягкостью и теплотой, что все сомнения Джиллиан мгновенно развеялись. Если ее попутчик и потребует от нее чего-нибудь большего, она успеет решить, как в этом случае поступить. Шасси самолета коснулись посадочной полосы.

— Граф, я польщена, — сказала она церемонно, — и принимаю ваше любезное приглашение.